Алексей Щербаков - Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского
Самой последовательной попыткой реализации идей Бакунина было создание в 1877 году в Чигиринском уезде Киевской губернии крестьянской организации, готовившей восстание. Агитировать за социализм революционеры сочли малоперспективным делом. В ход пошла легенда – дескать, царь-батюшка не в состоянии справиться с дворянами и чиновниками. А потому составили «Высочайшую тайную грамоту», в которой призывали крестьян создавать тайные общества («Тайную дружину») – с целью последующего восстания и отъема всей земли у помещиков.
Вот такая постановка вопроса была крестьянам очень даже понятна. В принципе это развитие идей Пугачева. Разве что без самозванства. Так или иначе, «Тайная дружина» насчитывала 2000 членов!
Это вполне в духе Бакунина. Неважно, каким образом удастся поднять крестьян на выступление. Главное – поднять.
Впоследствии интерес к идеям Бакунина ослаб, возродившись уже в начале ХХ века, перед первой русской революцией, когда поднялось массовое анархистское движение.
Что же касается самого Михаила Александровича, то он отошел от активной политической деятельности, поскольку уже был тяжело болен. Умер он 1 июля 1876 года в Берне, в Швейцарии, в больнице для бедных – он сам настоял, чтобы его переместили умирать именно туда.
Взлет и провал
В 60–начале 70-х годов XIX века общественное движение в России испытывало подъем. Далеко не все были удовлетворены реформами Александра II. Хотелось большего. В этом брожении умов наметились и радикальные тенденции. Упомянутый Нечаев не сыграл особой роли, он несколько опередил время. Позже появился Бакунин…
Собственно революционного движения пока ещё не было, но шумели много. Кое-кто попадал в поле зрения III отделения и оправлялся в ссылку.
Соответственно начал расти и отток людей за границу. Речь не всегда шла об эмиграции. Многие молодые люди уезжали за границу для учебы. Но были и эмигранты.
Идеолог народниковЧто же касается заграницы, то в аморфной среде эмигрантов стали появляться персонажи совершенно нового типа. Такие как Герман Александрович Лопатин. Энергии и мужества у него было не меньше, чем у Нечаева. Но если последний пытался создать революционное движение исключительно вокруг себя, то Лопатин пошел иным путем. Он начал попытки объединения всех революционных сил – как в России, так и за границей.
Путь этот был весьма тернистым. Лопатин два раза сидел в Петропавловской крепости. Уже в ссылке его привлекли по «нечаевскому делу». Хотя к нечаевской «Народной расправе» Лопатин не имел никакого отношения, но тогда шерстили всех. Герман Александрович бежал из-под ареста и перешел на нелегальное положение. Главной задачей Лопатин считал вытаскивание из ссылки русских радикалов. Самой его удачной операцией была организация побега одного из самых известных деятелей того периода – Петра Лавровича Лаврова.
Этот человек до некоторого времени делал весьма успешную карьеру. Он являлся профессором Санкт-Петербургского артиллерийского училища и имел чин полковника. Потомственный дворянин, кстати. Как и Лопатин. Как мы видим, буревестниками в России являлись, в основном, именно представители потомственного дворянства.
Вот и Лавров, несмотря на свое происхождение и неплохое положение, придерживался оппозиционных взглядов. Он издавал в разных изданиях разные статьи с «крамольным» душком, печатался под псевдонимом и в «Колоколе». Дружил с людьми из первого состава «Земли и Воли», в частности, с Н. Г. Чернышевским. В итоге доигрался. В 1867 году Лавров был арестован. При обыске жандармы нашли у него уже откровенно антигосударственные сочинения – и Лавров поехал в ссылку в Вологодскую область.
Там он времени даром не терял – писал и публиковал в знаменитом легальном журнале «Отечественные записки» статьи, вошедшие впоследствии в сборник «Исторические письма». Это произведение не являлось революционным в строгом смысле слова, но эзопов язык и тогда понимали. Автор высказывался за объединение всех «передовых» русских людей и за просвещение народа. Эти статьи сделали имя Лаврова весьма известным в кругах радикальной молодежи. В 1870 году в ссылку к Лаврову прибыл неистовый Лопатин, который организовал побег. Проделать это оказалось нетрудно. Лопатин дал Лаврову заграничный паспорт одного своего знакомого, по которому тот благополучно выехал. Примечательно, что этот документ беглец выслал обратно – и по нему же выехал и Лопатин. Да уж, порядочки были в Российской империи…
Лавров первоначально осел в Париже. Правда, во время Парижской коммуны он предпочел откочевать в Брюссель. Большинство «духовных лидеров» эмиграции себя берегли. За границей Лавров познакомился и с Карлом Марксом, куда ж без этого. С ним он поддерживал отношения до самой смерти последнего, хотя взглядов основоположника марксизма не разделял. Лавров был вообще против резких действий, главной целью он видел именно «просвещение» народа. Но, разумеется, просвещение в совершенно определенном духе.
В 1872 году к Лаврову явилась группа петербургских студентов, представлявших очередной оппозиционный кружок, которых было тогда в России множество. Они предложили ему издавать журнал, пообещав, что деньги будут. Так родилась идея журнала «Вперед!».
Идейная позиция издания была следующей: «Мы не призываем русский народ к мщению за тысячелетнюю эксплуатацию, не желаем новой удачной пугачевщины; напротив, мы первые готовы проповедовать примирение с прошедшим, если это прошедшее готово уступить лучшему будущему. Но мы считаем крайне невероятным, чтобы подобные уступки совершились добровольно в достаточно широких размерах; история не представляет никогда ничего подобного, и потому, желая мирного разрешения вопросов, мы все-таки говорим читателю: если оно невозможно, то готовьтесь к борьбе, как бы тяжела она ни была, скольких бы жертв ни стоила; готовьте к ней народ русский, так как может случиться, что ему предстоит лишь силою завоевать свое будущее, а оно должно быть завоевано».
Однако с изданием возникли проблемы. Главной был, как это не покажется странным… недостаток авторов. И в самом деле. Писать про немедленную революцию – особенного ума не надо. Но для лавровского направления требовалась определенная квалификация. Нужно было хотя бы знать то, о чем пишешь, то есть о народе.
В России имелись известные пишущие люди, в общем и целом сочувствовавшие взглядам Лаврова, но они, как правило, принадлежали к группе либералов. Речь не идет о более позднем понимании этого термина – то есть о сторонниках установления в России демократического государства западного образца. Хотя имелись и такие. «Либералами» тогда называли тех, кто фрондировал в рамках закона. Эти люди опасались связываться с эмигрантами, полагая, что жандармы их «вычислят». Интересна и позиция великого русского писателя Ивана Сергеевича Тургенева. Автор предпочитал жить за границей, хотя время от времени наведывался в Россию, где пожинал плоды своей известности – в виде восторженных встреч читателей. Революционным идеям он не сочувствовал. Однако… Заигрывал с радикалами-эмигрантами. (Достоевский в романе «Бесы» вывел Тургенева под именем писателя Кармазинова. Все современники узнавали. Это очень жесткая сатира – но сатира такой и должна быть.) Тургенев по мере сил принимал участие в финансировании журнала «Вперед!». Хотя сам туда никогда не писал. Так пойдет и дальше – как в России, так и в эмиграции. Люди достаточно умеренных взглядов поддерживали радикалов, а потом и экстремистов[31].
…В поисках авторов Лавров направился в Цюрих. Там обитало множество русских студентов. Их привлекало то, что нравы в швейцарском университете были посвободнее, чем в российских высших учебных заведениях. Да и, честно говоря, бездельничать, делая вид, что учишься за границей, было легче. Особую статью составляли девушки. Проблема была в том, что с высшим женским образованием в Российской империи дело обстояло плохо. Смольный институт благородных девиц, о котором сейчас модно сюсюкать, не имел к профессиональному образованию никакого отношения. Там готовили светских дам и состоятельных домохозяек.
Первые Высшие женские курсы были открыты во Владимире в 1870 году, но в 1873-м они прекратили свое существование. Знаменитые Бестужевские курсы в Санкт-Петербурге начали работать лишь в 1878 году. К тому же долгое время учеба на курсах считалась неприличной для добропорядочной девушки. Так что желающим учиться было куда проще выбить у родителей деньги на поездку за границу.
Русские студенты в Цюрихе жили весело.
«На улицах Цюриха русские студенты обращали на себя внимание: ходили с папиросами в зубах, одетые нарочито небрежно, в косоворотках и тужурках, в высоких сапогах, в каких, без сомнения, никто из швейцарцев не стал бы ходить по улицам. Девушки были коротко подстрижены[32], юбки на них – короче, нежели принято, – это был вызов консервативным нравам…
