Александр Шапран - Ливонская война 1558-1583
Как мы видели, поначалу своего самостоятельного правления едва вышедший из-под опеки царь Иван, окружив себя доверенными людьми, с необычайной энергией принялся за дела государственного преобразования. Под его руководством новое правительство начало претворять в жизнь хорошо продуманные планы внутреннего переустройства, и предпринимать смелые шаги в области внешней политики. Роль царских советников во всех успехах первых лет царствования Грозного неоспорима, хотя в неформальном правительственном кабинете царя уже давно не было единства, и он разбился на отдельные, враждующие между собой кружки. Постепенно противоречия в царском окружении привели к недоверию царя ко вчерашним советникам. Болезнь Ивана и история с присягой его малолетнему наследнику стали последними факторами, внесшими окончательный разлад между царем и его командой. Здесь уместно будет назвать еще одно свойство Ивана Грозного — неспособность действовать самостоятельно, его расположенность к легкому попаданию под влияние других лиц. Но подобным натурам свойственно также и легко отворачиваться от тех же лиц при первом недовольстве ими. Непостоянство — их главная черта. Что касается успехов молодого царя и, в первую очередь, его громких побед на востоке, то нельзя не отметить, что, имея огромное положительное значение для Московского государства, они сыграли отрицательную роль в окончательном формировании личности Ивана IV. Именно эти успехи, несмотря на то, что роль царя в них весьма сомнительна, возвысили его в собственных глазах, благодаря им он уверовал в свое могущество и, одновременно, в ничтожность своего окружения. Историк С.М. Соловьев так охарактеризовал моральное значение главного успеха первых лет царствования Грозного — казанского завоевания:
«И вот благодаря великодушным усилиям молодого государя Казань взята, присоединена окончательно к Московскому государству, завоевано Татарское царство. Надобно перенестись в XVI век, чтобы понять всю силу впечатления, какое производили на современников эти слова: Завоевано Татарское царство!.. Завоевание Казанского царства было… первым завоеванием, и, что всего важнее… после многих веков страдания и унижения явился наконец царь на Руси, который возвратил ей счастливое время первых князей-завоевателей; понятно отсюда, почему Иван IV стал так высоко над своими предшественниками…»
Но высота, которую определил для себя сам Иван Грозный, была значительно больше той, на которую его вознесли не только историческая действительность, но и сознание масс русского народа. А в сознании современников любые успехи всегда ассоциируются с именем верховного правителя; для народа остаются неизвестными имена как доверенных лиц царя, решающих вместе с ним насущные государственные задачи, так и его воевод, претворяющих в жизнь военные замыслы своего повелителя. Но даже отпущенная народом мерка, вознесшая Грозного царя на недосягаемую для его предков высоту, ему самому казалась недостаточной. И это еще одно, помимо неуравновешенности, свойство натуры Грозного. После своих подвигов на Востоке Иван IV, чувствуя свою силу и независимость от окружения, в котором все больше ощущает признаки опеки, начинает явно гнушаться своими вчерашними советниками. В такой ситуации отказ присягать наследнику некоторых из его ближайших помощников только подливал масла в огонь. Добрые отношения царя с Избранной радой сходят на нет. В особенности это становится заметным в принятии решения о нападении на Ливонию.
Безусловно, главным фактором, толкавшим русского царя к принятию такого решения, была слабость Ордена. И именно эта особенность, помноженная на невыгодное в торговом отношении для Москвы положение вещей, побудила Грозного к изменению сложившегося к тому времени на западе баланса сил. Вообще говоря, изменение такого положения в целом отвечало общей политике, проводимой неформальным кабинетом царя в первые годы его царствования. Ведь прорыв торговой блокады на Балтике существенно увеличил бы приток в московскую казну финансовых средств, необходимых для осуществления в стране затеянных реформ. Поэтому еще в конце 40-х годов, как только определился круг задач нового правительства молодого царя, в Избранной раде наряду с другими поднимался вопрос о пересмотре невыгодной для Московской державы политики по отношению к Ливонскому ордену.
А характер русско-ливонских отношений к тому времени примерно складывался так…
На состоявшихся в Москве летом 1550 года русско-ливонских переговорах немецкой стороне в виде требования было предложено условие предоставления русским купцам права свободной торговли с западноевропейскими купцами без посредничества, причем торговли любыми видами товаров, в том числе и оружием, а также свободный проезд в Московское государство любых специалистов. Ливонская сторона отвергла такое условие, и очередной договор повторил собой все предыдущие, оставив Россию в положении, ущемляющем ее торговые и государственные интересы. Тогда занятая проблемами на востоке Москва отложила на неопределенное будущее разбирательство своих дел на западе. Но, однако, в преамбуле к договору московская сторона отметила свое недовольство повторением кабальных условий очередного торгового соглашения и упомянула о неправедных действиях партнера, вызвавших гнев русского царя. Впервые в тексте договора (его преамбуле) перечислялись обиды, нанесенные русским купцам в немецкой земле: «гостей новгородских и псковских безучастья и обиды и… торговые неисправления». А также звучала претензия на отказ ливонских властей пропустить во владения московского царя разного рода специалистов: «из Литвы и из заморья людей (служилых и всяких мастеров не пропускали». А в текст самого договора вошло обязательство ливонской стороны дать ответ по всем пунктам русских претензий. При соблюдении такого условия Москва заключила с Орденом очередное перемирие сроком на пять лет. Но на протяжении всего срока перемирия ливонская сторона не только не дала ответа, но даже не попыталась рассмотреть и обсудить выставленные русской стороной требования. Более того, через год после заключения договора Ливония демонстративно подтвердила свою позицию, согласно которой русские купцы могут совершать торговые операции только с их купцами, а все сделки московской стороны с иностранцами могут проходить только при орденском посредничестве.
Понятно, что после столь настойчивого упорства западного соседа у русской стороны не оставалось иного способа удовлетворения своих требований, как подчинение в той или иной форме Ливонского ордена своему влиянию. Поводом к решению проблемы послужил вопрос о так называемой «дерптской дани».
Как мы уже знаем, еще в 1503 году между дедом Ивана Грозного, великим князем Иваном III и магистром Ордена Плеттенбергом был заключен договор, согласно которому Дерптское епископство обязывалось платить Московскому государству дань, но это условие не выполнялось в течение всех прошедших с той поры пятидесяти лет. Происхождение этой дани, в смысле причины, по которой Дерпт обязан был выплачивать ее Москве, во многом неясно. Известно только, что такой данью облагалось Дерптское епископство в пользу Пскова еще в 60–70 годах XV столетия, то есть задолго до вхождения Псковской республики в Московское государство. О том свидетельствует ряд договоров, заключенных между Псковом и Дерптом. А после очередной войны Москвы с Орденом, случившейся в последние годы правления Ивана III, Дерпт становится уже данником Москвы. Последняя, таким образом, выступает правопреемником всего дипломатического наследия Пскова, хотя формально Псковская республика на то время еще сохраняла номинальную самостоятельность. Зато именно с этого момента Дерпт прекращает выплату дани русской стороне, а занятому в последние годы жизни внутренними делами московскому князю не до нее. Отцу Грозного, великому князю Василию, обремененному крымскими, казанскими, и в особенности литовскими заботами, было тем более не до выяснения вопроса о дерптской дани. Пребывая чуть ли не постоянно в тяжелых войнах с князем литовским, московский правитель не позволял себе разрыв отношений с Орденом, который легко мог заручиться поддержкой враждебной Москве Литвы. То же самое продолжалось в детские и отроческие годы Ивана IV. Потом свое внимание молодой царь переключил на Восток. В результате к середине XVI столетия о дерптской дани с обеих сторон основательно забыли.
Но вот после казанских и астраханских успехов московское правительство вспомнило о Дерптской дани. Повод подали сами орденские власти. В 1554 году в Москву прибыло посольство от магистра с предложением продления срока очередного перемирия. С московской стороны послам ответили, что из-за неуплаты дани ни о каком продлении мира не может быть речи. Послы долго не соглашались, ссылаясь на то, что не слышали ни о какой дани. Со своей стороны московские дипломаты со свойственной им исторической основательностью привели летописные сведения о завоевании Ярославом Мудрым племени Чуди, в земле которого русским князем был основан город Юрьев, теперешний Дерпт, о захвате его в более поздние времена немцами, о последующем долгом споре русской и немецкой сторон за право владения им, наконец, об уступке немцам чудских земель в обмен на выплату упомянутой дани.
