Альберт Манфред (Отв. редактор) - История Франции
Деятельность Филиппа II Августа и особенно Людовика IX (1226–1270), прославившегося своим благочестием и мудростью, преследовала несколько целей: унифицировать хотя бы до известной степени управление доменом в узком смысле слова (т. е. теми владениями, где король имел всю полноту феодальных прав, включая и сеньориальные), организовать центральное управление в соответствии с расширившейся территорией, ликвидировать не только феодальную анархию, но и, по возможности, ее причины. Главные результаты предпринятых мер заключались в следующем[91].
Управляющие королевскими землями и чиновники королевских судов (прево, бальи, сенешалы), т. е. представители интересов короля как крупнейшего феодала всего королевства, внедрились во все провинции и образовали на местах как бы ячейки королевского аппарата. При слабых еще в ту пору экономических, социальных и административных связях наличие повсюду королевских чиновников, которые ревностно изыскивали (будучи в этом материально заинтересованы) предлоги для того, чтобы вмешаться в юрисдикцию сеньоров всех рангов и ущемить их судебные права и доходы, сыграло самую положительную роль. Королевские суды приобрели повсюду значительный авторитет. В них можно было апеллировать на любое решение феодальных судов, а важнейшие уголовные дела рассматривались только в королевском суде. Туда же мог обратиться любой феодал, получивший вызов начать феодальную войну, и суд рассматривал дело по существу. Этим способом для феодалов если не пресекалась, то затруднялась возможность с помощью оружия решать свои территориальные, имущественные и тому подобные споры.
В Королевском совете — высшем политическом и административном органе государственной власти — происходила некоторая дифференциация функций. Выделилась особая судебная палата — Парижский парламент, ставший верховным судом всей страны (но за ним остались и многие административные обязанности). В Королевском совете существенную роль стали играть незнатные советники — знатоки права (легисты).
Королевская золотая монета, благодаря своему хорошему качеству и стабильности, начала вытеснять монеты, выпускавшиеся крупными феодалами. Это укрепляло и расширяло торговые связи. В XIII в. король стал признанным сувереном почти всех городов; они находились под его покровительством и защитой, уплачивая в казну фиксированный побор (городскую талью).
Судебная, административная и монетная реформы служили не только политическому укреплению центральной власти. Они умножали и доходы казны. Если в самом начале XIII в. (первый из дошедших до нас бюджетов относится к 1202–1203 гг.) все поступления в казначейство составлялись из двух примерно равных частей — сборы с городов, феодалов и церкви, с одной стороны, и доходы от королевского домена, с другой (судебные штрафы, доходы от лесов и королевских поместий), то в период долгого правления Людовика IX сильно возросли именно доходы с домена, причем главная их часть поступала из королевских судов[92]. Политическая мощь короля возрастала параллельно увеличению его доходов.
Перемены в положении классов в XIII веке
В этом же сравнительно мирном и благополучном XIII в. произошли важные перемены в положении классов и сословий французского общества.
Важнейшей переменой следует признать начавшееся освобождение крестьян от личной зависимости[93]. Сокращение барской запашки, которую сеньоры раздавали крестьянам за натуральный и денежный ценз (поэтому такие участки стали называться цензивами, и впоследствии этот термин распространился на все крестьянские земли), способствовало исчезновению не только барщины, но и серважа, так как отсутствие потребности в принудительном труде делало личную зависимость ненужной. Отдельные случаи выкупа бывали в XI–XII вв., но в XIII в. он принял в экономически развитых районах массовый характер. Специфика этого процесса во Франции заключалась в том, что во многих случаях освобождение от личной зависимости происходило в форме выкупа четырех сервильных повинностей: шеважа, формарьяжа, менморта и произвольной тальи. Но бывали и другие формы выкупа, определявшиеся разной степенью зависимости (например, если бывшие госпиты, занявшие когда-то новые расчищенные участки, не были обременены всеми сервильными повинностями). Выкупались как отдельные лица и семьи, так и целые деревни и даже группы деревень; в таких случаях инициатива исходила от сеньора, заинтересованного в получении крупной суммы. Цена выкупа устанавливалась в результате соглашения (иногда долгих споров) с сеньором и поэтому не была стабильной. Выкуп оформлялся особым документом, в котором были определены следуемые в дальнейшем с крестьян повинности; главное место среди них занимал денежный фиксированный ценз.
Светские сеньоры и король охотнее и дешевле, чем церковные учреждения, продавали хартии освобождения, ибо больше нуждались в деньгах (как правило, в крупных единовременных взносах), нежели богатая церковь, на землях которой дольше сохранялась барщина. По — видимому, по этой причине в крестьянском восстании «пастушков» (1251 г.) в Северной Франции главным объектом ненависти восставших была именно церковь[94].
Выкуп крепостной зависимости не мог быть осуществлен без достаточного развития денежной ренты и являлся важным признаком возросшей товарности крестьянского хозяйства. Однако далеко не все крестьяне обладали порой значительными деньгами, необходимыми для освобождения; многие брали их в долг у городских ростовщиков или у разбогатевших управляющих сеньориями. Обеспечением долга служила земля, т. е. появилась ипотека.
Развившийся в XIII в. процесс освобождения крестьян продолжался в XIV в., а отчасти и дольше. Хотя отдельные группы сервов сохранились во Франции вплоть до революции (главным образом в экономически отсталых восточных провинциях), но в целом французское крестьянство приобрело в XIII–XIV вв. личную свободу. Конкретно это означало свободу наследования и брака, а также охрану имущества от произвольного сеньориального обложения, что в экономическом отношении было самым главным. Однако эти благоприобретенные права на имущество крестьянам пришлось в дальнейшем неоднократно отстаивать в борьбе со стремлением феодалов увеличить феодальные платежи[95].
В социальном плане не меньшую важность имело освобождение от сеньориальной юрисдикции; в качестве лично свободных людей крестьяне могли обращаться в королевский суд.
При освобождении крестьяне сохранили все свои права наследственных держателей земли, пользующихся за плату общинными угодьями; никаких дополнительных денег за землю они не платили. Освобождение подняло также их социальное положение и приблизило его к положению мелких городских ремесленников.
Очень велики были социально-экономические результаты освобождения крестьян, полностью сказавшиеся в последующие столетия. Усилилась имущественная дифференциация крестьянства, т. е. выделение из его среды немногочисленных богатеев и слоя малоземельных и даже безземельных бедняков, существовавших благодаря огородам, общинным выпасам, найму на сезонные работы, домашнему ремеслу либо покидавших деревню ради города. Освобождение обеспечило беспрепятственный отлив в города рабочей силы, развитие в деревне временного наемного труда и возможность проникновения в сельские местности скупщика земли (главным образом горожанина). Неравноправность крестьянина сохранилась, но она мало чем отличалась от сословной ущемленности мелких ремесленников. Главное же, она не мешала крестьянину приобрести права юридического лица. Именно поэтому его владение землей стало приближаться к фактической собственности. Он по своей воле продавал, покупал, закладывал землю, дробил свой участок. Согласие сеньора на все эти сделки сделалось уже в XIV–XV вв. скорее формальностью (он даже был заинтересован в мобильности земли, поскольку каждая ее продажа или покупка облагалась пошлиной в его пользу, а ценз продолжал поступать и с нового владельца).
Освобождение сыграло большую роль и в политическом плане. Оно способствовало умалению сеньориальной юрисдикции, являвшейся оплотом политической власти феодалов. Оно ослабило патриархальные узы, связывавшие крестьян с сеньором, и до известной степени вывело их за узкие пределы сеньориального мирка. Оно привело к превращению зависимой общины в сельскую коммуну лично свободных крестьян. Оно же — и в данных условиях это было самым важным итогом — открыло широкие возможности непосредственной эксплуатации крестьян государством путем налогов, что создало прочную материальную основу для развития самого государства.
Эволюция господствующего класса в XIII в. во многом зависела от перемен в положении крестьянства. Такие явления, как сокращение барской запашки, появление и быстрое развитие денежной ренты и т. п., означали, что крестьяне уже начали вытеснять феодалов с городского рынка в качестве продавцов сельскохозяйственной продукции. Даже в тех случаях, когда у церковных сеньоров скапливались значительные количества зерна, скота, вина (поступавшие главным образом от десятины), они предпочитали продавать их оптовым торговцам, в роли которых нередко выступали управляющие поместьями, а не реализовать их самостоятельно в городах. В доходах сеньоров все большее место стали занимать деньги: ценз с крестьянской земли, денежные поборы за баналитеты. Сокращение непосредственной эксплуатации домениальной земли наблюдается в XIII в. даже у церковных сеньоров.
