Ричард Теймс - Япония : история страны
Живший в Англии американский художник Джеймс Уистлер стал включать мотивы японских гравюр в свои портреты в 1864 году; его картины также опирались на них. Его «Ноктюрн в голубом и золоте: старый мост в Баттерси» походит на пылкое подражание изображению моста в Эдо работы Хокусая. Энтузиазм художников подхватили и коллекционеры, одним из наиболее страстных был французский писатель Золя. По иронии, это привело к тому, что в настоящее время лучшие коллекции гравюр хранятся не в Японии, а в Лондоне, Париже и в Вене.
В самой Японии традиция изготовления гравюр заново ожила в 1931 году, с основанием Японской ассоциации гравюры (Ниппон Ханга Кекай). Из главных современных представителей этого искусства можно назвать Мунаката Сико (1909-1975).
Живопись
Из-за своего увлечения цветной ксилографией жители Запада, по-видимому, были склонны пренебрегать достижениями живописцев периода Эдо. «Серьезное» искусство сосредоточивалось на изображении пейзажей, птиц и цветов. Человеческие фигуры использовались только для того, чтобы рассказать историю, задать масштаб или передать настроение, и редко являлись центральным элементом композиции. Они неизменно упрощались, обозначались условными линиями, стереотипно. Как заметил Оливер Импей, историк искусства:
В укие-э фигуры получили новое значение, но даже тогда смысл был в самом месте действия и в реакции на него человека, а не в фигуре как таковой. Великолепные портреты статных ойран (куртизанок; проституток высокого ранга)... в действительности больше походят на модные тарелки, чем на портреты, и существенная часть живописи периода Эдо показывает, скорее, во что одевались люди, нежели то, какими они были.
Вертикальные (какэмоно) и горизонтальные (макимо-но) свитки продолжали оставаться типичными формами мелких изображений, более крупные рисунки выполнялись на раздвижных перегородках (фусума) и створчатых ширмах (бебу). В этом смысле живописцы также были и иллюстраторами, и дизайнерами интерьеров. Кроме того, в Японии использовались сворачивающиеся веера из бумаги или шелка, бросавшие вызов художникам своими необычными перспективами. Перспектива понималась больше в китайском, чем в западном стиле: как вертикальная и изменчивая, а не геометрическая и зафиксированная. Чем выше на картине располагался объект, тем дальше, как предполагалось, он находился; плюс не подразумевалось, что зритель пребывает в статичном положении и смотрит с какой-либо одной точки, — он должен смотреть вначале на нижние части картины, а потом вверх, на остальные. Соответственно, тени в японской живописи обычно отсутствовали. В конце периода Эдо маленькая группа художников, известная как Рангакуся и возглавляемая математиком Си-ба Коканом (1747-1818), пробовала экспериментировать с западными канонами искусства, но в целом только в конце XIX века японские художники бросились «догонять» западных в понятии перспективы и в других отношениях.
КАНО, ТОСА И РИМПАДвумя самыми заметными школами живописи были школа Кано (работавшая под патронажем сегуна и дайме) и школа Тоса (работавшая при дворе императора, а также за счет средств зажиточных японцев). С Тоса ассоциируют и школу Римпа, которая специализировалась на ошеломляющих декоративных эффектах. Мастера Римпа жили главным образом в деревне Такагаминэ и находились под покровительством киотской аристократии. Основателем школы считается Коецу (1558-1637), человек разносторонних талантов, который зарабатывал себе на жизнь как профессиональный оценщик мечей, превосходный каллиграф и дизайнер-любитель лакированных и керамических изделий. В настоящее время одними из самых известных в Японии произведений искусства являются великолепные работы его ученика Корина (1658— 1716): в Токийском музее искусств Нецу находятся «Ирисы», а в музее искусств в Атами хранится работа «Красные и белые цветы сливы». К редким талантам, которые не принадлежали ни к одной школе, относятся «умевший одинаково обращаться с мечом и левой и правой рукой» Мусаси (1584-1645), буддист-мирянин Якучи (1716— 1800) и эксцентричный Росецу (1754-1799).
В возрасте четырех лет начал рисовать Кано Танью (1602-1674); его искусство — непревзойденный образец классической академической техники. Современник Танью Тоса Мицуоки (1617-1691) сконцентрировал эстетическую мудрость эпохи в одном предложении: «Сущность живописи можно выразить единственным словом — легкость». Девизом подлинно опытного мастера были лаконичность и сдержанность, что выражалось и в аккуратном использовании ярких цветов. Обучение живописи заключалось в копировании картин признанных мастеров на протяжении десяти—двадцати лет. Оригинальность в стиле, технике, в выборе темы и тому подобное осуждались. В итоге это вылилось в неизбежный формализм и конечный упадок.
Ремесленники как люди искусства
Энгельберт Кемпфер, без сомнения, понимал, что европейские читатели его заметок о Японии будут считать собственную культуру более продвинутой в вопросах технологии и производства, и нашел способ указать на их неправоту:
Что касается всех видов ручной работы, декоративной или прикладной, то им недостает подходящих материалов, отраслей и применения; и пока дела обстоят таким образом, они ищут любой удобный случай, чтобы заполучить мастеров из-за границы, и они превосходят все другие нации в изобретательности и искусности ремесленных изделий.
Мир и процветание, которые принесло правление То-кугава, дали жизнь классу нуворишей (нариагари-моно), образовавших обширный рынок сбыта требующих тонкого мастерства товаров, таких как керамика, лакированные изделия и высококачественный текстиль. Даже аксессуары вроде резных пуговиц (нэцке) и коробочек, которые подвешивали к кимоно вместо карманов (инро), превращались из незначительных вещиц в затейливые предметы искусства.
ГОНЧАРЫПопулярность чайной церемонии стимулировала спрос на керамику. Корейские гончары, приехавшие в Японию по следам неудачной попытки Хидэеси завоевать их страну, привезли с собой новые удивительные технологии и стили, которые инициировали подражательство и соперничество. Культ нарочитой простоты означал, что грубая, неглазурованная керамика ценилась, как тонкой работы фарфор. Великие мастера активно сотрудничали при производстве керамических изделий. Корин делал для своего брата Кендзана (1663-1743) картины для последующего обжига, а талантливый каллиграф Коецу изготавливал чрезвычайно красивые чашки. Кроме того, гончарные изделия стали в этот период существенной статьей экспорта в Европу. Главным центром фарфорового производства был город Арита на Кюсю, изделия оттуда стали называться арита — по названию порта, через который они переправлялись. В 1644 году коллапс китайской династии Мин лишил Японию регулярного источника голубой и белой посуды, которую использовали голландские торговцы, и Имари заполнил эту нишу. Вскоре семейству стали подражать в Европе в голландском Дельфте; а затем и сверкающий белизной фарфор какиэмон начали имитировать европейские мастера в Майсене, Челси и Боу.
ЛАКИРОВАННЫЕ ИЗДЕЛИЯ И ВООРУЖЕНИЕПиршества и будуары способствовали спросу на лакированные изделия, которые могут служить долго, обладают огнеупорными свойствами и подходят для различных типов декоративной обработки. Столы, подносы и чаши для сервировки пищи, комоды и шкатулки для хранения средств для макияжа, медицинские инструменты и письменные принадлежности — все эти предметы могли покрывать искусной гравировкой и щедро украшать кусочками золота или слюды для создания эффектамаки-э («искрящаяся картина»). Комоды и кабинеты в европейском стиле также делались на экспорт.
Эпоха Токугава парадоксальным образом привела к падению спроса на оружие и вооружение, и акценты в их производстве заметно сместились от практического использования к роскошному декорированию — теперь оружие требовалось не для сражения, а для парадов и охоты. Дайме и их окружение приходили в восхищение от блеска снаряжения, начиная шлемами и заканчивая стременами. Многие военные изделия мастерили в подчеркнуто анахроническом стиле, словно возвращаясь к «великим дням» феодальной анархии. Даже торговцы, которым было запрещено носить оружие за исключением небольших складных ножей, питали к нему слабость как знатоки и коллекционеры, хотя обычно были больше заинтересованы в сложных по дизайну ножнах и всякого рода фурнитуре для мечей, чем в качестве клинков.
