Роберт Кершоу - 1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных
В 8 часов 35 минут в одном из донесений прозвучали более трезвые нотки: «За крепость продолжается ожесточенное сражение». К 8 часам 50 минутам в штабе командования 12-го корпуса убедились, что прорвавшаяся в Брест 45-я пехотная дивизия не поспевает за фланговыми частями. Было принято решение ввести в бой резервные части корпуса — 133-й пехотный полк — для разгрузки тяжелого положения на участке 45-й дивизии, в которой «погибли два командира батальонов и один командир роты, а командир одного из полков получил серьезное ранение». К 10 часам 50 минутам утра в донесениях уже не скрывают пессимизма. «Бой за овладение крепостью ожесточенный — многочисленные потери». Таким образом, попытка атаковать крепость с ходу провалилась.
Ефрейтор Ганс Тойшлер участвовал в форсировании Буга в составе частей второго эшелона — с 10-й ротой 135-го пехотного полка. Его подразделению удалось достичь Западного острова «без значительных трудностей», минуя окруженные позиции противника, а вскоре — и прорваться на внутренний остров, где располагалась цитадель. Рота Тойшлера захватила мост, ведущий к главным воротам, а оттуда вышла к центру крепости. Прямо перед собой бойцы увидели длинное здание с четырьмя большими воротами, которое обороняли советские пулеметчики и бойцы, сумевшие оправиться от потрясения первых минут. Бой здесь завязался нешуточный. Каждые ворота приходилось забрасывать гранатами, иначе их взять было невозможно. «Площадка перед зданием, — вспоминал Тойшлер, — была вся в дыму, изрыта воронками и завалена битым кирпичом, за грудами которого мы кое-как укрылись». Контратаку легких танков противника удалось успешно отбить. 10-я рота вышла к следующим воротам, и там начали накапливаться штурмовые группы, готовясь к очередному броску. В ходе новой атаки немцы обогнули массивное здание гарнизонной церкви. 3-я рота 135-го пехотного полка успела проникнуть в глубь цитадели и находилась близко к цели.
Немцы предприняли попытку пробиться в крепость и с востока. Овладев Южным островом, части вермахта начали обходить Брест еще южнее. Они глубоко вклинились в расположение советских войск с двух направлений. Все признаки указывали на то, что первый удар оказался для противника смертельным. Во всяком случае, до 11 часов утра наступление развивалось успешно, хотя штаб 45-й пехотной дивизии высказывал неодобрение спустя 3–4 часа после времени «Ч».
«Вскоре, где-то между 5.30 и 7.30 утра, стало окончательно ясно, что русские отчаянно сражаются в тылу наших передовых частей. Их пехота при поддержке 35–40 танков и бронемашин, оказавшихся на территории крепости, образовала несколько очагов обороны. Вражеские снайперы вели прицельный огонь из-за деревьев, с крыш и подвалов, что вызвало большие потери среди офицеров и младших командиров».
На территории крепости 3-я рота 135-го пехотного полка оказалась прижата к стене гарнизонной церкви и частично окружена русскими. Вызванное подкрепление, минуя Западный остров, продвигалось крайне медленно, немцам приходилось преодолевать с боем буквально каждый метр территории. Командиры один за другим погибали от пуль снайперов. Гауптман Пракса и его командир батареи гауптман Кратс погибли при попытке поднять бойцов в атаку. Майор Эльце из 1-й роты 135-го пехотного полка, пытаясь прорваться в цитадель с восточной стороны, погиб в нескольких шагах от корректировщика лейтенанта Ценнека, находившегося в боевых порядках роты. Атака без командира захлебнулась, и тереспольский мост превратился в непреодолимое препятствие. Красноармейцы, оправившись от шока первых минут, заняли стены крепости, не давая немцам возможности пошевелиться.
Ближе к полудню началась настоящая жара. Сопротивление русских в районе церкви и офицерской столовой становилось все ожесточеннее. По мостам в тыл ковыляли раненые немецкие солдаты, некоторых уже успели наскоро перевязать под огнем. В полдень стало окончательно ясно, что наступление дивизии захлебнулось. Позже в одном из донесений говорилось:
«В утренние часы выяснилось, что поддержать наступающие части артиллерийским огнем невозможно, поскольку наши и русские подразделения перемешались. Наши позиции представляли собой разбросанные по территории крепости здания, заросли кустарника, деревья, камни и местами вплотную подходили к рубежам обороны противника, поэтому трудно было отличить, где свои, а где неприятель. Попытки расстрелять противника в упор из тяжелых пехотных и противотанковых орудий, а также из любых других видов артиллерии, оказались безуспешными вследствие плохой видимости и связанного с этим риска перебить наших солдат и, главным образом, вследствие огромной толщины стен крепости».
Вызванная на подмогу батарея самоходных орудий также ничем не помогла. 133-й пехотный полк из резерва корпуса после 13 часов 15 минут продвинулся к Южному и Западному островам, однако не смог исправить ситуацию:
«Там, где русских удалось выбить или выкурить, вскоре появлялись новые силы. Они вылезали из подвалов, домов, из канализационных труб и других временных укрытий, вели прицельный огонь, и наши потери непрерывно росли».
Ефрейтор Ганс Тойшлер находился рядом с гарнизонной церковью на территории крепости и корректировал пулеметный огонь, расположившись на брошенной русскими позиции зенитного орудия. В бинокль он разобрал едва заметную вспышку винтовочного выстрела из каземата, расположенного в 300 метрах от него, когда второй номер крикнул «ложись!». Тойшлер попытался лечь, но тут пуля снайпера угодила ему прямо в грудь. Отброшенный в сторону страшным ударом, он попытался сжать рукоятку пулемета, доказать себе, что не убит, что жив. Последнее, что он помнил, были мысли о Боге и доме. Позже, когда к нему вернулось сознание, он увидел вокруг себя жуткую сцену:
«На краю позиции стояла полуразобранная тренога крепления тяжелого пулемета. Подле нее лежал сам пулеметчик со смертельной раной в легкое; он надсадно дышал, стонал и просил пить. Я с трудом дал ему напиться из фляжки. Находившийся справа от меня пулемет смотрел дулом в небо. Пулеметчик не отзывался. В двух шагах сразу несколько человек звали санитаров. «Помогите, помогите, ради бога!» Снайпер отлично справился со своей работой».
Тойшлер, чувствуя, что силы покидают его, попытался усесться на ящик из-под патронов, на который его отбросила пуля русского снайпера. «Мне казалось, что грудь залили свинцом, — признавался он, — нательная рубашка и гимнастерка пропитались кровью». Он кое-как достал перевязочный пакет и попытался остановить кровотечение — оказывается, пуля прошла навылет. С великим трудом наложив 118 повязку, он почувствовал себя спасенным и тут же погрузился в странный призрачный мир галлюцинаций». Солнце пекло нещадно.
В 13 часов 50 минут генерал-лейтенант Шлипер, командующий 45-й пехотной дивизией, следивший за ходом боя с наблюдательного пункта 135-го пехотного полка, вынужден был смириться с происходящим — эту крепость силами одной только пехоты не взять. Генерал-фельдмаршал фон Бок, командующий группой армий «Центр», побывавший на командном пункте 12-го корпуса за 40 минут до описанных событий, придерживался того же мнения. В 14 часов 30 минут командование приняло решение отвести части 45-й дивизии, успевшие прорваться в цитадель. Отход намечалось осуществить с наступлением темноты. Затем предполагалось точно выяснить, где находятся солдаты противника, и подавить их сопротивление огнем артиллерии. Командующий 4-й армией дал свое согласие. В документах дивизии этот вынужденный шаг объяснялся так:
«Он стремился избежать ненужных потерь; движение по железной дороге и подъездным автомобильным дорогам уже осуществлялось. И врагу уже не удастся этому помешать. В целом русских ожидала осада и, следовательно, голодная смерть».
Для 45-й дивизии вермахта начало кампании оказалось безрадостным: 21 офицер и 290 унтер-офицеров, не считая солдат, погибли в первый же день войны. За первые сутки в России дивизия потеряла почти столько же солдат и офицеров, сколько за шесть недель французской кампании.
12-й корпус запросил дополнительные силы — самоходные орудия и огнеметы. Решающего прорыва одной только артиллерией добиться было невозможно.
С наступлением сумерек в расположенных за Бугом штабах срочно принимали решения, которые, впрочем, никак не разрядили обстановку. Из-за дыма и клубившейся в воздухе пыли с трудом различались очертания гарнизонной церкви. 70 немецких бойцов, блокировавших ее защитников, сами оказались отрезаны от основных сил. Связь по радио еще удавалось поддерживать, хотя и с перебоями. Словом, поставленная задача оказалась не из легких.
«До Москвы — всего ничего, каких-нибудь 1000 километров»«Слава богу! Снова началось!» — черкнул на календаре один из операторов еженедельной кинохроники «Вохеншау». Напряжение последних дней и недель наконец спало. «Похоже, мы застали русских сегодня утром врасплох», — писал 28-летний Ульрих Модерзон в письме к матери. Часть Ульриха Модерзона действовала в составе группы армий «Юг».
