Стефан Куртуа - Черная книга коммунизма
В 1986 году Бабрак Кармаль был лишен всех постов и заменен президентом горбачевского толка Мухаммедом Наджибуллой, который поначалу предпочитал называться «товарищ Наджиб», чтобы избежать каких бы то ни было ассоциаций с Аллахом, и снова стал Наджибуллой, когда пришла пора призвать к общенациональному примирению. Бывший врач, посол в Иране, член «Парчама», Наджибулла был ставленником Москвы. Он возглавлял КХАД с 1980 по 1986 год, и за свою службу был удостоен похвалы Юрия Андропова, прежнего главы КГБ, ставшего впоследствии Генеральным секретарем ЦК КПСС. Его брат, Седдикулла Рахи, прозвал его Быком и сравнивал с Берией. Он утверждал, будто за шесть лет Наджибулла подписал 90 тысяч смертных приговоров. Кроме общего руководства секретными службами Наджибулла не раз лично пытал заключенных. Так, один из немногих оставшихся в живых очевидцев свидетельствовал: «После того, как я многократно отказывался признать обвинения, которые мне пытались инкриминировать, Наджибулла подошел ко мне и нанес несколько ударов в лицо и в живот. Я рухнул на пол. Уже лежа, почти в бессознательном состоянии, я чувствовал, как меня еще долго били ногами по лицу и спине. Изо рта и носа ручьем текла кровь. Я пришел в сознание лишь несколько часов спустя, уже оказавшись в своей камере».
Политический террор сопровождался самым беспредельным произволом. Так, один торговец, бывший депутат Национального собрания при короле Захире, был арестован по ошибке, подвергнут пыткам, потом выпущен на свободу. «Мой арест произошел примерно в половине десятого вечера, — свидетельствовал он. — (…) Меня поместили в камеру, где сидели еще двое заключенных, рабочий из Калахана, что к северу от Кабула, и чиновник из провинции Нангахар, который работал в Министерстве сельского хозяйства. Судя по виду рабочего, обращались с ним явно весьма жестоко. Одежда его была вся в крови, а руки сплошь покрыты ужасными синяками и ссадинами. (…) Меня повели на допрос. Там мне сообщили, будто в последние несколько недель я посетил Мазари-Шариф и Кандагар и якобы целью моих поездок было посеять смуту и поднять бунт против правительства. (…) Я не покидал Кабула уже более шести месяцев. Я опроверг обвинение, доказывая свою невиновность, но стоило мне об этом заявить, как меня принялись бить. (…) К пальцам моих ног подсоединяли телефонные провода и, крутя ручку аппарата, вызывали электрические разряды. (…) После этого меня больше не допрашивали. Спустя два дня у меня в камере появился один из агентов КХАД, принимавших участие в моем допросе, и объявил, что я свободен. Он сказал, что теперь КХАД убежден, что меня арестовали по ошибке…».
Не миновал террор и детей. Их похищали, отправляли в Советский Союз, где из них готовили малолетних шпионов, которым надлежало внедряться в ряды повстанцев. Так, десятилетний Наим рассказывал Шах Базгару: «Я родом из Герата. Когда мне было восемь лет, меня забрали из школы и заставили вступить в Сазман [Коммунистическая молодежная организация Афганистана], потом я девять месяцев провел в СССР. Некоторых родителей приходилось принуждать к этому силой. Что же до меня, то мой отец был за коммунистов, он был согласен. Мать умерла. Он снова женился. В доме, кроме брата и сестры, все были из группы «Хальк». Отец продал меня советским. В течение многих месяцев он получал за меня деньги. (…) Мы должны были заниматься шпионажем». Детей, чтобы ограничить их свободу, приучали к наркотикам, а те, кто постарше, могли пользоваться услугами проституток.
Из беседы Шах Базгара с Наймом:
«— Доводилось ли тебе видеть, как при тебе умирали дети?
— Много раз. Однажды от электрошока. Детское тельце подскочило и отлетело, наверное, на метр, потом упало на землю. Этот мальчик отказался шпионить. В другой раз к нам привели еще одного мальчика. Его обвиняли в том, что он не донес об одном из своих приятелей, который будто бы залез под русский танк, чтобы поджечь его. Его повесили на дереве прямо на наших глазах. А начальники кричали: «Вот что вас ждет, если вы не будете выполнять то, что от вас требуют».
В общей сложности в СССР были отправлены 30 тысяч детей в возрасте от шести до четырнадцати лет. Родителей, выражавших протест, приравнивали к повстанцам и бросали в тюрьмы.
Террор затронул все население, жертвами этой тотальной войны и тоталитарной политики оказались представители всех возрастов и всех социальных групп. Оккупационные советские войска стремились уничтожить любой очаг сопротивления. Чтобы добиться этой цели, они использовали широкомасштабный террор: бомбардировки гражданского населения, массовое уничтожение сельских жителей, их вынужденную массовую эмиграцию. К террору против гражданского населения добавлялся и террор политический: в каждом крупном городе были созданы особые тюрьмы, где узников подвергали пыткам и чаще всего лишали жизни.
Последствия интервенции
Коммунистический переворот, а затем и советская интервенция в Афганистан имели для страны самые трагические последствия. Начиная с 60-х годов страна встала на путь демократических преобразований и модернизации экономики, но этот процесс был резко прерван осуществленным при поддержке коммунистов государственным переворотом Дауда. Захват власти людьми, управляемыми из Москвы, прервал экономический взлет страны. Афганистан погрузился в пучину гражданской войны. Экономика его превратилась в экономику военного времени, ориентированную главным образом на нужды Советского Союза, и была в скором времени почти разрушена, зато процветали все виды подпольной торговли (оружием, наркотиками и др.). Еще и сегодня трудно оценить весь размах бедствия. Из населения общей численностью примерно в 16 миллионов человек более 5 миллионов жителей были вынуждены покинуть страну и бежать в Пакистан или в Иран, где влачат нищенское существование. Общее число погибших с трудом поддается точному подсчету: по оценкам свидетелей, война унесла от 1,5 до 2 миллионов жизней, из которых 90 % приходится на гражданское население. Кроме того, от двух до четырех миллионов получили ранения. Трудно отрицать также прямую или косвенную вину коммунизма в подъеме исламистского движения и в пробуждении межэтнических противоречий. Из страны, ступившей на путь обновления, Афганистан был превращен в страну войны и насилия.
Стефан Куртуа
Почему?
«Голубые глаза Революции
Пылают необходимой жестокостью»
Луи Арагон. Красный ФронтЭта книга представляет собой попытку нарисовать, возвысившись над ослеплением, страстями и добровольным беспамятством, картину преступлений, совершенных коммунистическим миром, не гнушавшимся ни индивидуальными убийствами, ни массовыми бойнями. Недавно, в 1991 году, коммунизм XX века пережил поворотный момент: в Москве рухнул стержень системы, и документы, находившиеся доселе под завесой секретности, стали доступны для изучения. Однако даже самые точные, самые обоснованные сведения, как они ни необходимы, не удовлетворяют нашей жажды знания и не заставляют умолкнуть совесть. Остается без ответа самый главный вопрос: — ПОЧЕМУ? Почему современный коммунизм, едва появившись на свет в 1917 году, почти с ходу обернулся кровавой диктатурой, а потом — преступным режимом? Неужели его цели не могли быть достигнуты иначе, чем запредельной жестокостью? Как объяснить, что коммунистическая власть на протяжении десятилетий воспринимала преступление как банальную, нормальную, повседневную практику?
Советская Россия стала первой страной, где установился коммунистический режим. Она была сердцем, двигателем мировой коммунистической системы, разраставшейся сначала скромными темпами, а после 1945 года совершившей могучий прыжок. Ленинско-сталинский Советский Союз — это исходный образец для современного коммунизма. Образец этот сразу же предстал преступным монстром. Это не может не поражать: ведь мировой социализм развивался в прямо противоположном направлении.
На протяжении всего XIX века размышления о революционном насилии сопровождались воспоминаниями об опыте Французской революции. Эта революция прошла в 1793–1794 годах стадию ничем не ограниченного насилия в трех главных формах. Самые дикие, так называемые сентябрьские убийства тысячи человек были совершены в Париже бунтовщиками без всякой поддержки свыше, без подстрекательства какой бы то ни было партии. Далее был учрежден Революционный трибунал, «комитеты бдительности [доносов] и гильотины», отправившие на смерть 2625 человек в Париже и еще 16 600 — по всей Франции. Долго замалчивался террор, осуществлявшийся «адскими колоннами» Республики, призванными искоренить Вандею, от рук которых пали десятки тысяч безоружных людей. И все же месяцы террора представляют собой лишь кровавый эпизод, оставшийся точкой на протяженной траектории, символом которой является формирование демократической республики, располагающей конституцией, законно избранной ассамблеей и свободой политических дискуссий. Как только Конвент набрался храбрости, с Робеспьером было покончено, с террором тоже.
