Рустан Рахманалиев - Империя тюрков. Великая цивилизация
Немного позже состоялся парад боевых слонов, выкрашенных по такому случаю в зеленый цвет. Огромные животные, подробно описанные Клавихо, важно покружась, бросились в погоню за группой всадников, которых они, в конце концов, окружили, закончив впечатляющую скачку.
После парада начался обед. В течение нескольких часов сотни слуг разносили медные подносы с горами вареного мяса, а жареных баранов и лошадей привозили на повозках.
Когда все это невероятное количество пищи было съедено, Темур приказал зажечь множество фонарей из цветного стекла. После обеда принесли кувшины с вином и кумысом, которые быстро опустошались, не минуя и женщин. Поздно ночью уставшие послы удалились спать, а Великий эмир продолжал руководить праздником.
На следующий день, когда послы проснулись, их уже ждал человек от Каньо, чтобы передать им приглашение от госпожи. Близился полдень.
Они вошли под навес, где находились шатры императрицы и ее свиты. Многие знатные люди, включая женщин, пришли засвидетельствовать свое почтение Каньо по случаю браков, заключенных в императорской семье.
Испанцев привели в один из шатров, где по знаку императрицы им подали обед. После обеда два принца крови повели их по другим шатрам показать собранные там сокровища.
Среди шатров выделялся один, похожий на ротонду, очень высокий и просторный, как это принято у тюрко-монголов; он был настолько великолепен, что Клавихо посвятил ему несколько страниц. Шатер был накрыт многоцветной шелковой тканью, сверху ниспадали длинные полосы из парчи с привязанными к ним пластинками позолоченного серебра. В нем хранились сокровища мира.
Перед дверью испанцы увидели икону прекрасной работы, довольно большого размера, изображавшую Святых Петра и Павла с Евангелиями в руках. Икона была украшена золотом и серебром, эмалью самых ярких оттенков и драгоценными камнями византийского происхождения.
В центре шатра находился комод из золота, инкрустированный эмалью и драгоценными камнями, на котором стояли шесть графинов и шесть чашек, также из золота, отделанных необыкновенной красоты жемчужинами. Перед комодом стоял золотой столик, на котором красовался огромный изумруд, оправленный в ценный металл.
Немного в стороне стояло странное дерево с очень толстым стволом. Оно было сделано целиком из золота. Вместо плодов на ветках висели рубины, изумруды, самоцветы, сапфиры, жемчужины – круглые и овальные, необыкновенной чистоты. Среди дубовых листьев, сделанных из тонкого листового золота, сидели золотые птицы, покрытые эмалью разного цвета.
В шатре было немало других произведений ювелирного искусства, но дерево затмевало собой все остальное (ранее оно принадлежало багдадским халифам).
В другом шатре послы увидели небольшую мечеть из резного дерева, покрашенную в сине-золотистый цвет. Она была разборной, и Темур брал ее с собой в походы. Послы также побывали в шатре, который был покрыт ценными мехами, в том числе белыми соболями.
К празднеству присоединялись другие приглашенные: это были солдаты, явившиеся на зов Темура со всех провинций империи – «орда». «Орда Темура быстро и организованно соорудила более двадцати тысяч шатров и палаток, ничем не уступавших городским жилищам, с улицами, площадями и ступенчатыми переходами. Императорский шатер был центром этого города, появившегося как по волшебству.
Ордынцы прибывали все более многочисленными группами в боевом порядке, затем с шутками и смехом расходились по садам, счастливые от того, что их пригласил предводитель».
Таковы впечатления европейца о дворе Великого эмира и о проведении празднеств.
С необычайной жесткостью Темур относился к воспитанию своих наследников, считая это государственным делом. Он совершенно исключал этот процесс из ведения их собственных родителей. Когда ожидалось счастливое событие, родильницу вызывали ко двору и окружали ее всяческими заботами, но тотчас же после разрешения от бремени у нее отнимали ребенка и поручали его воспитание назначенным для этого лицам, тщательно следившим за его пищей, одеждой и всем необходимым; когда наступало время, ребенка поручали воспитателю (атабеку), и тот обучал его всему, что нужно было знать будущему государю. Разницы между воспитанием наследника престола и воспитанием других царевичей не могло быть, так как не было точно установленного порядка престолонаследия; кроме того, государство считалось собственностью всего рода, и отдельные царевичи в своих уделах были почти совершенно самостоятельными правителями; вмешательство главы династии происходило только в тех случаях, когда удельный правитель обнаруживал мятежные наклонности или ссорился с другими правителями, или когда область подвергалась явной опасности через никчемное правление или через внешних и внутренних врагов.
В 1370 г., в разгар борьбы с Хусейном, Темур приобрел духовного покровителя, сейида Береке; о его происхождении приводятся разноречивые сведения. Сейид остался в государстве Темура и получил в удел город Андхой, оставшийся и в XV в. во власти его потомков. По словам Йезди, сейид Береке всегда в походах сопровождал Темура; после смерти они были похоронены в одном мавзолее, причем лицо Темура было обращено в сторону сейида Береке.
Немногим больше известно об отношении Темура к другим представителям духовенства. В хрониках о вступлении Темура на престол в 1370 г. вместе с сейидом Береке названы термезские сейиды, или худаванд-заде, братья Абул-Маали и Али-Акбар. Подобно Береке, эти сейиды оставались, по крайней мере внешне, влиятельными лицами в государстве Темура до конца его царствования, с той разницей, что в их жизни была минута, когда они изменили своему государю.
Кроме Термеза, влиятельные представители духовенства были, конечно, в других городах Мавераннахра, без сомнения, и в Кеше, и в Самарканде. В хрониках о прибытии к Темуру в Карабах зимой 1403–1404 гг. представителей духовенства после сейида Береке и термезских худаванд-заде отдельно названы только самаркандские шейх ал-исламы и ходжа Абд ал-Эввель и его двоюродный племянник ходжа Исам ад-Дин, кешский ходжа Афзаль и сыновья кешского шейх-ислама Абд ал-Хамид и Абд ал-Рахман; говорится о присутствии бухарских шейхов, но при этом не называется ни одно отдельное имя. Несмотря на то, что современником Темура был знаменитый Беха ад-Дин, основатель ордена Нахшбанди, источники вообще ничего не говорят о каких-либо связях между двором Темура и шейхами Бухары.
Не совсем обычная встреча была оказана Темуру представителями духовенства в Хорасане в 1381 г. Еще в Андхуде юродивый Баба-Сенгу, считавшийся святым, бросил перед Темуром кусок мяса от груди животного; Темур объявил, что считает это благоприятным предзнаменованием и что Бог, очевидно, передает в его руки Хорасан, «грудь земной поверхности». В местности к югу от нынешнего Кухсана, в селении Тайабад, жил отшельник Зайн ад-Дин Абубакр Тайабади. Темур, прибыв туда, велел передать ему, что хочет его видеть, на что отшельник ответил, что у него к Темуру дел нет, если же у Темура есть дело, пусть придет сам. Встреча произошла. Темур потом сам рассказывал Хафиз-и Абру, что во всех других случаях он при свидании с отшельниками замечал в них признаки страха, только при свидании с Тайабади страх испытывал не отшельник, а сам Темур. Ибн Арабшах, посвятивший этому свиданию особую главу, рассказывает, что шейх положил руки на спину Темуру, преклонившему пред ним колени, и тому, как он потом рассказывал, показалось, что небо упало на землю и что он придавлен между ними. Выслушав наставления шейха, Темур спросил, почему не наставлял таким же образом своего государя, гератского царя, предававшегося запретным удовольствиям. Шейх ответил: «Мы ему говорили – он не послушался. Бог наслал вас на него; теперь мы говорим вам: если вы не послушаетесь – Бог пошлет другого на вас».
По словам Ибн Арабшаха, Темур считал Зайн ад-Дина одним из трех духовных покровителей, которым он был обязан своими успехами (двое других были Шамс ад-Дин Кулал и сейид Береке); но в истории Темура после 1381 г. он больше не упоминается, хотя прожил еще восемь лет.
Историки, писавшие при Шахрухе, когда шариат уже явно преобладал перед законами Чингисхана, естественно, были склонны преувеличивать благочестие Темура и его исключительное отношение к вере. Несомненно, что Темур был покровителем улемов, беседовал с ними как равный с равными и относился с особенным уважением к потомкам Пророка. Кроме наследников самого Темура, сейиды были в его государстве, быть может, единственными людьми, жизнь которых считалась неприкосновенной.
Отношение к вере будто бы побудило Темура закрыть увеселительные места в Багдаде, Табризе, Султании, Ширазе, Кермане и Хорезме, несмотря на доход, который они приносили казне.
Как свидетельствует история, для Темура религия чаще была орудием достижения политических целей, чем причиной, определявшей его поступки. Тот же Темур, который в Сирии выступил защитником Али и его потомков, вследствие чего сирийцы считали его ревностным шиитом, в Хорасане восстановил суннитское правоверие, в Мазандаране наказывал шиитских дервишей за оскорбление памяти потомков Пророка. Вполне естественно, что мусульманские богословы в беседах с таким государем всегда опасались западни.
