Платон - Суд над Сократом (Сборник исторических свидетельств)
17. А вступил он на путь сей, не будучи ни наследником богатым, ни просто человеком состоятельным, имеющим средства на досуге о подобном раздумывать. 80 мин оставил ему отец после смерти, о судьи! Товарищу отдал он деньги свои, дабы поддержать его предприятие, и, не дрогнув, известие принял о крахе затеи, хотя и знал, что предстоит ему отныне жить в бедности, какую и описать не берусь.
18. И что же? С пути выбранного Сократ не свернул, ни в нем, ни в себе не усомнился, а ведь был уже семейством обременен. Не стал искать путей нечестных к благополучию; об утраченном не вспоминал и обходился малым: во всякое время года одним и тем же плащом прикрывался, воду пил будто фасосское вино, и пищей обходился самой простой; и то немногое, что имел, выше роскоши персидской ставил. Друзья его иной раз поддерживали, но никогда не был Сократ им в тягость.
19. Ни в чем образу жизни, мною описанной, не изменяя, он повсюду — в палестрах, в гимнасиях, в Ликее, в Академии[121], на площади рыночной — то есть там, где обычно горожане собираются, с ними беседовал по-отечески, о вашей, афиняне, пользе думая и ей одной служа. И литургия его была Панафиней и Дионисий важнее, ибо радость и веселие празднеств преходящи, а Сократово воспитание к добру и истине вас устремляло и помогало пороку противоборствовать.
20. Не позволял он совести правителей афинских уснуть, государства кормчих, напоминал им неустанно об обязанностях пред вами, сограждане, о знаниях и мудрости, которых должность их высокая требует, об интересах ваших и государства пользе. И побуждала говорить его — боги да засвидетельствуют — не бранчливость пустая, а желание в праздности прозябающих растормошить и проверке дела их подвергнуть, ибо не должно владыкам безотчетно властвовать, и руль корабля государственного ленивому доверять; нет, пусть будет руке умелой и честной он послушен.
21. Речи Сократовы многим не по нутру были, и наживал он себе ими врагов. Но коль скоро поразмыслили б вы о сути их без пристрастия, то поняли б, что для интересов общих он от жала и ничтожного упрека вас избавить не хотел. Скажу прямее: знал Сократ, как велико ваше рвение, афиняне, в заботах о теле и имуществе и как нерадиво душа ваша трудится, детям пример дурной подавая. И непрестанные его речи воспитующие позволяли надежде жить, что люди разумные устыдятся и исправятся, хотя злонравие наихудших и не поколеблется.
22. Вспомните о спорах Сократа с софистами, повсеместно прославленными, с Протагором, Горгием, Продиком, Фрасимахом,[122] и прочими; золота звон их из города в город манил, как овец весною зеленое пастбище; приводил и в Афины. Не раз вы вопросы Сократовы слышали, к ним обращенные, и ответы мужей знаменитых. И понимали вы, афиняне, сколь не заслужен их почет, и сколь несведущи они в том предмете, которому учить брались, и достаточно были здравомысленны, чтоб догадаться: не стоит юношам афинским соблазняться знанием поверхностным. Благодаря Сократу ясней-ясного становилось для вас различие меж истиною и разглагольствованиями пустыми, за кои немалой платы софисты требовали, хотя лучше б, верно, сами на уроки потратились, чем в чужие кошельки залезать.
23. Оттого-то и спешили вы за Сократом, и всегда он был окружен толпою знания ищущих и тех, кто искусству спора поучиться не прочь; оттого сопровождал сии поединки словесные ваш искренний смех, ибо видели вы, как с толку всезнайки сбиты, как, от самолюбия терзаясь уязвленного, возражений не находят и словно рабы невежественные, в любую щель от позора забиться рады. Вот какие уроки вас, сограждане, воспитывали, и заслушивались вы колдовскою силой слова Сократова, и детей своих к нему посылали, ибо все больше убеждались: пусть и малость от щедрых даров мудреца им достанется, все ж полученное любого золота дороже.
24. К почитателям Сократа относился некогда и Анит, ныне злейший враг последнего. И Анитовы сыновья с Сократом беседовали и беседам тем радовались, а Анит их от этого не удерживал, и не бранил, так же, как и вы, судьи, своих сыновей. Ибо знали вы, что в обществе достойного желание подражать ему рождается, и чем чаще встречи, тем оно сильнее и искренней; и наставления Сократа для юношей полезны, ибо к добродетели их приохотить смогут и научат, как порокам не поддаться: чревоугодию, страсти к вину; воспитают честность и умеренность, с людьми влиятельными неискательность. И о крепости телесной юноши не забудут: холод и солнце палящее перенесут мужественно, жажды и голода не побоятся. Словом, воинами на поле боя к врагу беспощадны будут, а судьями к нему же справедливы.
25. Что же почтенного Анита разгневало, отчего он ныне Сократа обвиняет? Отчего смерти для мужа требует, коего прежде образцом сыновьям своим полагал и не раз говорил о том во всеуслышание? А дело вот в чем, судьи. Ремеслу обучая, мастер примерами рассуждения подкрепляет; метод сей всем знаком, и, как ни старайся, никто без него предмета урока своего объяснить не сумеет.
26. Вот и Сократ, о науке жизни добродетельной беседы с афинянами ведя, горожанам, средь которых встречались и сапожники, и кожевенники, и шерсти красильщики, и прочие люди ремесленные, о том говорил, что каждое дело внимания требует и серьезности; кто правилу сему следует, тот и лучшим мастером становится и труд добротный от небрежного всех легче отличит; мысль сию поясняя и Анита, бывало, упоминал. Тот от дела доходного отказаться не намерен был, однако, сердило его, что Сократ называет его торговцем кожевенным, будто было в названии нечто обидное.
27. Но чем же позорно ремесло твое, благополучие прочное семье приносящее? Так и Сократ об отце своем, Софронике-каменотесе, не раз рассказывал и матери ремесла ничуть не стыдился[123].
28. И о всяком людском занятии говорил он с уважением, по имени его называя, если требовала того цель рассуждения, так как не любил оставлять в словах недосказанности. Всем собеседникам его это было понятно, и Аполлодора[124] речи его не сердили, и Ксеноклид ни в чем Сократа укорять не думал. А вот Анитова ремесла коснуться опасно, будто тирана помянуть непочтительно.
29. Но повторяю, не заблуждайтесь, мужи-афиняне, и не верьте, что Анит в заботе о вас суд сей затеял, или с целью единственной детей ваших от развратительства спасти. Ибо не будь Сократ другом истины, согласись он тщеславию Анитову польстить и лишь о богатстве мужа сего, от отца к нему перешедшем, в разговоре с людьми касаться, то не стал бы Анит обвинителем, и о Сократе-безбожнике, юношей губящем, вы б не услышали. Ибо движим Анит не тревогою за вас, а обидой за себя; не за отечества благополучие радеет, а за гордость свою уязвленную; не согласен он тем называться, кто и в самом деле есть; вот что сюда его привело, вот отчего к сикофантам[125] за помощью он отправился, и Мел ста подкупил — а уж тот за единую драхму на любую подлость согласится.
30. Есть у меня доказательство, и весьма веское, в том, что вовсе не тревога о вас Анита переполняет, а нечто иное покоя не дает. Слушайте, о судьи: уже подав жалобу, пытался обвинитель с Сократом сговориться: пусть бы тот впредь, с горожанами беседуя, не называл Анита кожевником, и тотчас от обвинения он откажется. Выслушав предложенное, ответил Сократ, что не предаст правды ни ныне, ни впредь, до последнего своего дня, даже и в мелочах, и на любой вопрос точных ответов искать будет, и ни одна угроза его умолчать не заставит, что для истины необходимо. Услышав сию отповедь, отдал Анит в руки ваши, о судьи, мужа, не пожелавшего и крупицы правды ради безопасности своей скрыть.
31. Выходит, не меньше Анита с Мелетом Сократ началу процесса сего споспешествовал. Ибо ответь он Аниту согласием и навсегда ремесло того из памяти вычеркни, то бестревожно сейчас, как и прежде, в Ликее с согражданами беседовал.
32. Но природа избранника не дала Сократу угрозам покориться и безопасность себе ценою умолчания купить; не побоялся он суда, ибо верил, что оправдаться сумеет жизнью своею, образом ее и правилами, и истина будет невиновности его свидетельницей и поручительницей, а не сговор постыдный с клеветниками.
33. Слова мои, надеюсь, послужат вам двояко: во-первых, в том убедят, что вовсе не из заботы о юношах афинских и согражданах Анит присутствующего здесь Мелета на обвинение подстрекнул; во-вторых, откроют вам, мужи-афиняне, что Сократ, будучи в силах процессу судебному ходу вовсе не давать, не побоялся все же дождаться приговора вашего, ибо не знает за собою деяний дурных и кары достойных. Говорили мне, и немало меня слышанное порадовало, будто еще при жеребьевке кто-то из судей вероятных удивлялся, отчего ж обвинитель так долго медлил и наблюдал хладнокровно, как Сократ злое дело творит; и закралось в души многих сомнение: не свидетельствует ли сие промедление, что из видов личных Анит на жалобу решился, а не от гнева праведного.
