Геннадий Левицкий - Самые богатые люди Древнего мира
Покоренные земли Кир не стремился обобрать до нитки, наоборот, старался наладить на новых территориях жизнь даже лучшую, чем во времена прежних правителей. И это ему удавалось. Кир — единственный из всех завоевателей — удостоился похвалы на страницах Библии. Иудеи почитали Кира как помазанника Божьего. За какие заслуги?
В 538 г. до н. э. Кир издал указ, согласно которому евреям дозволялось вернуться на родину. До этого времени они находились в так называемом «вавилонском плену». Персидский царь разрешил им построить в Иерусалиме храм и в сооружении его сам принял деятельное участие. Согласно Библии, Кир даже сделал проект храма:
«Кир дал повеление о доме Божием в Иерусалиме: пусть строится дом на том месте, где приносят жертвы, и пусть будут положены прочные основания для него; вышина его в шестьдесят локтей, ширина его в шестьдесят локтей; рядов из камней больших три, и ряд из дерева один; издержки же пусть выдаются из царского дома»[50].
Персидский царь позаботился о том, чтобы сокровища еврейских святилищ, ограбленных Навуходоносором, были возвращены прежним владельцам. Это был его первый вклад в создание грандиозного Иерусалимского храма, и вклад немалый:
«Блюд золотых тридцать, блюд серебряных тысяча, ножей двадцать девять, чаш золотых тридцать, чаш серебряных двойных четыреста десять, других сосудов тысяча: всех сосудов, золотых и серебряных, пять тысяч четыреста. Все это взял с собою Шешбацар, при отправлении переселенцев из Вавилона в Иерусалим»[51].
Для храма, опять же «с дозволения Кира», доставлялся кедровый лес из Ливана.
Советник безумца
Крез поразительно вовремя отправил Кира на гибель — греки, иудеи, вавилоняне и прочие народы впоследствии отзывались о нем как о мудром справедливом правителе. И действительно, на фоне бездумно жестоких тиранов, бывших до него и после, великий завоеватель выглядит почти святым. Останься он жив, и его ожидала бы ненависть и разочарование, ибо чем дальше идет претендент на мировое господство, тем обильнее потоки крови, тем больше несчастья на земле. И Кир тоже вряд ли смог бы остановиться. Теперь мудрый лидиец надеялся вырастить хорошего правителя из сына Кира — Камбиса (иногда встречается — Камбиза). Мечты, мечты…
Так же как и отец, Камбис стремился к славе, завоеваниям. Его крупнейшим мероприятием было покорение Египта. Но вот милости к побежденным, коей прославился Кир, больше мы не увидим; самым жестоким издевательствам, какие только мог придумать извращенный ум садиста, подвергались египтяне. На десятый день после взятия Мемфиса Камбис «велел посадить в предместье на позор египетского царя Псамменита, который был царем всего шесть месяцев. А посадив его вместе с другими знатными египтянами, Камбис стал подвергать мужество и стойкость царя вот каким позорным испытаниям». Он велел дочь царя и самых знатных девушек нарядить в одежду рабынь и таскать воду на глазах у вельмож.
«Когда девушки с водой прошли, — продолжает рассказывать Геродот, — Камбис послал затем на казнь сына Псамменита и 2000 его сверстников с петлей на шее и заткнутым удилами ртом». (Кстати, именно так и было изображено шествие побежденных на рельефе Бехистунской надписи. Она была высечена на скале в местности Бехистун на трех языках: древнеперсидском, эламском и вавилонском; датируется 521–520 гг. до н. э. Сведения Бехистунской надписи во многом подтверждают рассказ Геродота и существенно его дополняют.)
Египтяне плакали и сетовали на горькую участь приговоренных, и лишь царь мужественно хранил молчание, даже когда мимо него провели сына. Заплакал он, только когда увидел своего друга: человек весьма преклонного возраста, он лишился имущества и теперь на глазах у всех, как нищий, просил подаяния у воинов. «Камбис удивился поступку Псамменита и послал вестника спросить вот что:
— Псамменит! Владыка Камбис спрашивает: почему при виде твоей опозоренной дочери и сына на смертном пути ты не рыдал и не оплакивал их, а этому нищему, который, оказывается, даже не родственник тебе, воздал честь этими знаками скорби.
Так спрашивал вестник, а Псамменит отвечал такими словами:
— Сын Кира! Несчастья моего дома слишком велики, чтобы их оплакивать. Несчастье же друга, который ныне, на пороге старости, из роскоши и богатства впал в нищету, достойно слез.
Когда вестник передал Камбису эти слова, они показались царю справедливыми. При этом, по рассказам египтян, Крез, сопровождавший Камбиса в египетском походе, заплакал; заплакали также и персы из царской свиты».
Слезы Креза разбудили на некоторое время доброе начало в душе Камбиса. Он приказал помиловать сына египетского царя, но милость запоздала: юношу казнили самым первым. Тогда Камбис помиловал Псамменита. Он жил некоторое время при дворе Камбиса, но вскоре был обвинен в подстрекательстве египтян к мятежу и казнен. Изобретательный в этом деле, Камбис придумал для него следующий способ казни: он «приказал Псаммениту выпить бычьей крови, отчего египетский царь тотчас же скончался».
Военачальником Камбис был неважным, но жадностью страдал непомерной. Когда соглядатаи донесли, что в соседнем с Египтом Нубийском царстве заключенных в темницах приковывают золотыми цепями, он тотчас же отправился в поход. Камбис выступил с огромным войском, «даже не позаботившись о съестных припасах для войска и не подумав, что ему предстоит идти на край света». Прибыв в Фивы, Камбис разделил войско: 50 тысяч воинов он отправил покорить оазис Сива и продать в рабство его жителей, сам же с остальным войском двинулся в сторону Нубии.
«Не успело, однако, войско пройти пятой части пути, как уже истощились взятые с собой съестные припасы, — рассказывает Геродот. — Вьючные животные были также забиты и съедены. Если бы Камбис, заметив это, одумался и повернул назад, то, несмотря на свою первую ошибку, он все-таки поступил бы как благоразумный человек. Однако царь, ни о чем не рассуждая, шел все вперед и вперед. Пока воины находили еще съедобную траву и коренья, они питались ими. Когда же пришли в песчаную пустыню, то некоторые воины совершили страшное дело: каждого десятого они по жребию убивали и съедали. Когда Камбис узнал об этом, то в страхе, что воины съедят друг друга, прекратил поход и велел повернуть назад. В Фивы царь прибыл, потеряв большую часть своего войска».
Еще печальнее была судьба 50 тысяч персов, посланных царем на завоевание оазиса. В пути через пустыню их застигла страшная песчаная буря и погребла всех до единого.
Когда Камбис вернулся в Мемфис, египтяне, на свою беду, пировали, облаченные в праздничные одежды. Отмечали рождение необычного быка, который по всем параметрам являлся богом, — Камбис же подумал, что новые подданные радуются его неудачам. Когда жрецы попытались объяснить, что родился бог, царь еще больше рассвирепел, «назвал их лжецами и за ложь велел предать казни». Затем он ударил кинжалом священного теленка в брюхо, отчего тот и скончался.
«Тут он рассмеялся, — пишет Геродот, — и сказал жрецам:
— Жалкие вы людишки! Разве это боги с кровью и плотью и уязвимые железом? Такого бога египтяне, конечно, вполне достойны. Но вам-то не придется больше безнаказанно издеваться надо мной!
С этими словами он приказал палачам бичевать жрецов и хватать и убивать всякого египтянина, справляющего праздник…
Камбис же, по рассказам египтян, из-за этого кощунства тотчас был поражен безумием (хотя, впрочем, и прежде был не совсем в своем уме)».
Убивал он не только египтян. Однажды Камбису приснился сон, что его родной брат восседает на царском троне, и на всякий случай он приказал его убить. Он взял в жены свою родную сестру — Атоссу, но затем полюбил вторую сестру — Роксану. Атосса начала возмущаться и тут же была убита, будучи беременной.
Самой лучшей подругой царя стала чаша с вином. Как-то, по Геродоту, он сказал своему любимцу Прексаспу:
«— …Кем меня считают персы? Что они говорят обо мне?
А тот отвечал:
— Владыка! Они воздают тебе великую хвалу во всем, только говорят, что ты слишком пристрастился к вину.
Это он сказал о суждении персов. А Камбис с гневом воскликнул:
— Стало быть, персы считают меня пьяницей и безумцем?.. Смотри, говорят ли персы правду или сами лишились рассудка! Если я попаду стрелой в самое сердце твоего сына, который стоит там перед дверьми, то ясно, что речь персов — вздор. Если же я промахнусь, то, значит, персы говорят правду и я не в своем уме.
С этими словами царь натянул свой лук и пустил стрелу в мальчика. И когда тот упал, то приказал рассечь его тело и осмотреть рану. Стрелу нашли в сердце, и Камбис со смехом и радостью обратился к отцу мальчика:
— Прексасп! Тебе ясно теперь, что я не безумец, а вот персы — не в своем уме. Скажи-ка мне, видал ли ты на свете еще такого прекрасного стрелка, как я?
