Лев Куббель - Страна золота - века, культуры, государства
Победой при Крине Сундьята заложил основы последующего могущества Мали. Но в 1235 г., когда произошла эта битва, оно занимало все еще сравнительно небольшую территорию на Верхнем Нигере. Зато после Крины Сундьята начал быстро и неуклонно расширять свои владения.
Не стоит, наверно, представлять себе эти мандингские походы в виде чисто военных предприятий, сопровождавшихся захватом той или иной территории. Ведь такой военной деятельности предшествовали, да и сопутствовали ей, мирные миграции отдельных групп мандингов, осуществлявшиеся в сугубо хозяйственных целях. Вспомните только о под-сечно-огневом переложном земледелии, господствовавшем в саванне! И военные отряды лишь закрепляли это движение — например, вниз по Нигеру. Притом и сам воин-мандинг, когда не было войны, превращался в земледельца. А земли, повторим это еще раз, хватало всем.
В значительной степени как раз поэтому на вновь завоеванных землях обычно не происходило серьезных перемен в жизни населения. Признав верховную власть правителей Мали, оно платило им дань, но во внутреннюю его жизнь мандинги не вмешивались. Впрочем, деятельность Сундьяты отнюдь не сводилась к простому подчинению новых областей. Много внимания уделял он развитию сельского хозяйства — основы экономики создаваемой им державы. Предание приписывает ему основание множества земледельческих поселков на вновь завоеванных территориях. Земли раздавались воинам для обработки. Часто вместо малийских воинов на таких землях селили полоняников, обращавшихся в рабство. Но этот способ расширения площади обрабатываемых земель особенное распространение получил позднее, когда в начале второй половины XV в. Мали сменила Сонгайская держава.
Сундьята перенес и столицу Мали. Ранее ею было селение Дьелиба на правом берегу Нигера, там, где в него впадает река Санкарани. Но в середине XIII в., в последние годы правления Сундьяты, на Санкарани выше Дьелибы был основан новый город — Ниани. Этот город оставался столицей во все время существования великого малийского государства. Только три столетия спустя, в 1545 г., аския Дауд, правитель Сонгай, занял и разрушил его (хотя и тогда Ниани еще не прекратил своего существования).
Мандинги не изменили внутренней организации населения вновь подчиняемых областей и при Сундьяте, и при его преемниках. Администрацию свою на завоеванных землях они строили, что называется, не мудрствуя лукаво — не создавая какого-то специального аппарата управления. Наместниками таких земель становились те военачальники, которые командовали покорившими их отрядами. Они собирали дань, часть ее отправляли мансе в Ниани, а остальное становилось их долей, из этой доли выплачивалось содержание воинам и покрывались расходы самого наместника и его приближенных. Вероятнее всего, зависимость наместников от центральной власти и ограничивалась отсылкой мансе дани да предоставлением в его распоряжение воинских отрядов в случае надобности.
Но даже такая форма зависимости очень скоро показалась чрезмерной самым могущественным из наместников. Всего год спустя после Крины, говорит легенда, Сундьяте пришлось отобрать владения у одного из самых близких своих соратников — Факоли Курумы. Курума, племянник Сумаоро, перешедший на сторону Сундьяты и оказавший ему очень важные услуги во время войны против сосо, повел себя настолько независимо, что практически не приходилось уже говорить о признании им верховной власти мансы. Этот эпизод предвещал многие тяжкие потрясения в последующей истории Мали. Но в середине XIII в. он оставался именно эпизодом: слишком силен был Сундьята, слишком велик был авторитет победителя Сумаоро.
После Сундьяты
В 1250 г. Сундьята умер. Впрочем, по другим вариантам предания, он погиб на охоте от случайной стрелы, и произошло это будто бы в 1255 г. Как бы то ни было, своему сыну и преемнику, которого арабский историк Ибн Халдун называл мансой Уле, а предание — охотничьим прозванием «Йерелинкон», он оставил процветающее политическое образование с мощным, привыкшим побеждать войском.
При мансе Уле завоевания продолжались. Ему достались в наследство не только земли и войско отца, но и его ближайшие помощники, способные полководцы. Предание сохранило нам имена самых выдающихся из их числа — Манде Бори, брата Сундьяты, Тирамахана Кейта и Факоли Курумы. Они предводительствовали отрядами, которые еще при жизни Сундьяты подчинили его власти не только земли по обоим берегам Нигера в его верховьях, но и такие области, как плато Фута-Джаллон в нынешней Гвинее, Фута-Торо в низовьях Сенегала и многие другие. Малийские воины покорили Бамбук, одну из главных областей добычи золота в Западном Судане, о которой мы уже немало говорили. Другие отряды упорно двигались вниз по течению Нигера. Новый государь сохранил и размах отцовских завоеваний, и главные их направления. При нем были основаны три новых наместничества.
Если взглянуть на карту, становится понятно, почему именно эти направления сделались главными в завоевательной политике Сундьяты и его преемников. Продвигаясь на юг и юго-запад от прежнего центра Древнего Мали, мандингские государи подчиняли своей власти главные области золотодобычи. А движение на север и северо-восток позволяло овладеть важнейшими центрами большой караванной торговли с Северной Африкой и Египтом — торговыми городами Дженне, Томбукту и Гао. Если бы удалось добиться успеха на обоих направлениях экспансии, во власти правителей Мали оказалась бы вся южная половина трансса-харской торговли — от золотых россыпей до сухопутных портов на южной окраине Сахары. Правители из клана Кейта не были новичками в этой торговле и хорошо понимали, какие огромные выгоды она может принести.
Иными словами, ко времени преемников Сундьяты уже сформировался треугольник важнейших внешнеторговых центров -по верхнему и среднему течению Нигера — только что названные Гао, Томбукту и Дженне. О Гао у нас уже была речь, когда шел рассказ о торговых путях через Сахару. Сама природа, казалось, предназначила это место для размещения крупного перевалочного пункта. Такой пункт и возник у выхода к Нигеру сухого русла — узда — Тилемси, по которому шли караваны на северо-восток и с северо-востока. Основание города приписывают рыбакам-сорко, а в самом конце IX в. сюда был перенесен и центр небольшого княжества, созданного народом сонгай, чья столица прежде располагалась примерно в 150 км ниже по течению Нигера, на правом его берегу.
Долгое время Гао считали старейшим из торговых городов в этой части бассейна Нигера. Томбукту возник в самом начале XII в. как стоянка кочевого туарегского племени магшарен в сухой сезон года, но довольно быстро обрел значение торгового центра. «Люди, — пишет позднейший хронист, — сделали его складским местом своих товаров и зерна, так что стал он путем для едущих при их отправлении и возвращении». Ему, самому молодому из трех городов, предстояло блестящее будущее — экономическое, культурное, политическое. Но в правления Сундьяты и его ближайших преемников до этого было еще далеко.
Основание Дженне исторические сочинения суданских авторов XVII в. относили к «середине второго века хиджры пророка», т.е. между 719 и 8)6 гг., а обращение его жителей в ислам — к рубежу наших XI! и XIII вв., тем самым делая его как бы средним по возрасту из трех городов-братьев, расположенным на реке Бани, в самом центре внутренней дельты Нигера.
Долгое время такая хронология в общем не вызывала сомнений. Но вот весной 1977 г. молодые американские археологи Сьюзен и Родрик Макинтош начали раскопки на холме Дьоборо, иначе называемом Дженне-джено («старый Дженне» на языке сонгай). И результаты этих раскопок стали без преувеличения крупнейшей сенсацией в африканской археологии за последние полтора десятилетия.
Оказалось, что здесь, в грех километрах от современного Дженне, крупное поселение возникло не в «середине второго века хиджры пророка», а не позднее середины III в. до н.э. и просуществовало более полутора тысяч лет, запустев примерно около 1400 г. Оказалось, что это было поселение с развитым ремеслом — настоящий город, специализировавшийся на выплавке железа и меди из привозных руд и изготовлений железных орудий, проволоки и тех медных пластин, о которых шла речь при описании раскопок на Кумби-Сале, на массовом производстве керамических изделий. Примечательно при этом, что и железо, и камень обнаруживаются уже на самой ранней из выделенных четырех фаз развития города: примерно с 250 г. до н.э. до 50 г. н.э. По-видимому, постоянной застройки в те времена еще не было. Зато в следующей фазе, длившейся приблизительно до 400 г., когда поселение выросло почти до десяти гектаров, здесь была уже и окружавшая его глинобитная стена. Главное же — именно на этот период пришлась первая в Африке находка зерен риса. Остальные следы хозяйственной деятельности указывают на широкое использование ресурсов реки и на разведение крупного рогатого скота. Можно добавить, что еще в прошлом веке в Дженне ввозили не только руду, но и «полуфабрикат» — готовые крицы железа с налипшим на них шлаком. А находки медных украшений говорят, что уже к середине 1 тысячелетия н.э. у города существовали связи с ближайшими очагами обработки меди — с тем же Акжужтом, например (хотя следов связей именно в северном направлении, как уже говорилось, пока не обнаружено), или с Аиром, или с окрестностями нынешнего городка Ниоро, Но если Акжужт с его рудниками и плавильнями был источником всего лишь теоретически возможным (в такой же мере яля Дженне, в какой он был теоретически возможен для Кумби, столицы Ганы), то в более поздние времена, скажем, к середине XIV в., главным поставщиком меди в район внутренней дельты Нигера был рудник в районе поселения Такедда (нынешняя Тегидда-н-Тесемт), расположенного почти в полутора тысячах километров от Дженне. Скорее всего, именно оттуда же происходили и медные пластинки, найденные при раскопках Кумби-Сале.
