Александр Леонтьев - Неведомые земли и народы Севера
Исследователи до сих пор спорят, как биармийцы могли попасть в Тромсё. А все из-за того, что слово «пришли» они понимают буквально. Наверняка биармийцы пришли не пешком, а прибыли в Норвегию на судах. До сих пор у поморских жителей бытует выражение «судно пришло», а не «судно приплыло». Причем, вероятней всего, пунктом убытия беженцев было устье Северной Двины. Затем, пройдя вдоль берегов Терского наволока (Кольский полуостров), обогнув Мурманский нос (Нордкап), переселенцы смогли попасть на гостеприимный берег Тромсё. Неужели можно предположить, что биармийцы, пройдя пешком сотни километров по болотам и лесам, смогли преодолеть Скандинавский горный хребет?
Считается, что в XVI веке именно англичане открыли морской путь из Западной Европы в Белое море. Однако существует много неопровержимых фактов, что задолго до Ричарда Ченселора и его подвижников русским людям был известен северный путь в Европу. Обратимся же к историческим свидетельствам.
Ливонский орден рыцарей-крестоносцев еще со времен поражения от Александра Невского в Ледовом побоище ненавидел Великий Новгород и в союзе с Ганзой с усердием мстил русичам за уничтожение в 1495 году немецкой ганзейской торговли. Оставались сложными и русско-шведские отношения.
Для дипломатических переговоров с Данией, в это время предложившей Русскому государству договор «о любви и братстве», было направлено московское посольство во главе с дьяком Григорием Истомой. По вышеуказанным причинам обычный путь через Прибалтику был закрыт.
В 1496 году, благополучно добравшись до Холмогор, Григорий Истома со спутниками пересел на четыре новые, специально изготовленные для них ладьи. Помолившись у монастыря Святого Николая на острове Ягры в устье Северной Двины и попросив по традиции у покровителя мореходов Николая Угодника благословения, смелые путешественники отправились в далекий и опасный путь. Обогнув Кольский и Скандинавский полуострова, из Трондхейма они уже сухопутным путем достигли Южной Норвегии, а оттуда снова морем добрались до Копенгагена. Таким образом, задолго до английских мореплавателей Северный морской путь из Русского государства в Западную Европу был известен.
Когда Григорий Истома вернулся в Москву, то его рассказ в первый свой приезд на Русь в 1517 году записал австрийский посол барон Сигизмунд Герберштейн (1486–1566) и позднее включил в свою знаменитую книгу «Записки о Московии»:
«В то время я нес службу посла светлейшего моего государя у Великого князя московского, мне случилось встречаться с толмачом этого государя Григорием Истомой, человеком дельным, научившимся латинскому языку при дворе Юхана, короля датского.
В 1496 году по рождестве Христове его государь послал его к королю Дании вместе с магистром Давидом, уроженцем Шотландии, тогдашним послом короля датского. Так вот этот Истома изложил нам вкратце порядок своего путешествия. [Так как этот путь ввиду чрезвычайной труднопроходимости тех мест кажется мне тяжелым и крайне сложным, то хочу описать его здесь в двух словах так, как слышал от него.] Прежде всего, по его словам, он и названный уже посол Давид, будучи отпущены государем, прибыли в Новгород Великий. А поскольку в то время королевство Шведское отложилось от короля Дании и, сверх того, у московита были несогласия со шведами, [вследствие воинских смут] не могли держаться общедоступного обычного пути, а избрали другой, более длинный [зато и более безопасный].
Именно прежде всего они [крайне трудной дорогой] добрались из Новгорода к устью Двины и к Potiwlo. Он говорил, что это дорога, для которой по ее трудности и неудобству он не мог найти достаточного количества проклятий, длиной в триста миль. Затем они сели в устье Двины на четыре суденышка и, держась в плавании правого берега океана (Зимний берег. — Авт.), видели там высокие и неприступные горы; наконец, проплыв шестнадцать миль и переплавившись через какой-то залив (Горло Белого моря. — Авт.), они прибыли к левому берегу (Терский берег. — Авт.). Оставив справа обширное море, называемое, как и прилегающие горы, по реке Печоре, они добрались до народов Финлаппии (саамы-лопари. — Авт.); хотя те живут там и сям вдоль моря в низких хижинах и ведут почти звериную жизнь, однако они гораздо более кротки, чем дикие лопари. Он говорил о них как о данниках московита. Оставив затем землю лопарей и проплыв восемьдесят миль, они достигли земли Норботтен, подвластной королю шведскому; русские называют ее Каянской землей, а народ — каянами (квены финских племен. — Авт.). Отсюда, обогнув с трудом излучистый берег, который тянулся вправо, они прибыли к одному мысу, который называется Святым Носом.
Святой Нос — это огромная скала, выдающаяся в море, наподобие носа. Под этой скалой видна полная водоворотов пещера, которая каждые шесть часов то всасывает море, то с большим шумом возвращает пучину, извергая ее обратно. [Одни называют это пупом моря, а другие — Харибдой.] Сила этого водоворота настолько велика, что он притягивает корабли и все прочие, находящиеся поблизости, крутит их и поглощает; по словам толмача, он никогда не находился в большей опасности, ибо когда водоворот стал вдруг сильно засасывать корабль, на котором они плыли, то они едва спаслись, изо всех сил налегая на весла. Пройдя мимо Святого Носа, они прибыли к какой-то скалистой горе, которую надлежало обогнуть. После того как несколько дней задерживали там противные ветры, корабельщик сказал им: „Эта скала, что сейчас перед вами, зовется Семес (один из Семи Островов. — Авт.), и если мы не умилостивим ее каким-нибудь даром, то нам нелегко будет пройти мимо нее“. Истома упрекнул корабельщика за пустое суеверие. Тот замолчал, и из-за бури они задержались там на целых четыре дня; затем ветры улеглись и они отплыли. Когда они плыли уже при попутном ветре, хозяин корабля сказал: „Вы насмехались над моим предложением умилостивить скалу Семес как над пустым суеверием, но если бы я ночью тайком не взобрался на утес и не умилостивил бы Семес, то нам никогда не позволено было бы пройти“. На вопрос, что он поднес Семесу, он отвечал, что насыпал на выступающий камень, который мы видели, овсяной муки, смешанной с маслом.
Во время дальнейшего плавания им попался навстречу огромный мыс, в виде полуострова, по имени Мотка (полуостров Рыбачий. — Авт.), на оконечности которого находится крепость Вардехуз (ошибочно указано. — Авт.), что значит «караульный дом», ибо короли Норвегии держат там воинский караул для охраны границ. По словам Истомы, этот мыс настолько вдается в море, что его едва можно обогнуть в восемь дней. Чтобы не тратить на это время, они с великим трудом перетащили на плечах через перешеек в полмили шириной и свои суденышки, и поклажу.
Затем приплыли они в страну Дикилоппи, т. е. диких лопарей, к месту по имени Дронт (Трондхейм или Тромсё. — Авт.), отстоящему от Двины на двести миль к северу. По их рассказам, государь Московии обыкновенно взыскивает дань вплоть до сих мест. Там они оставили свои лодки и остальную часть пути проехали по суше в санях. <…> Окончив, наконец, этот путь, они прибыли к норвежскому городу Бергену, лежащему прямо на север между горами, а оттуда на конях — в Данию <…>
На обратном пути, по словам обоих, они возвращались в Московию через Ливонию и совершили этот путь за год, хотя один из них, Григорий Истома, утверждал, что половина этого срока ушла на задержки и промедления в разных местах из-за бурь. Но оба они неизменно уверяли, что во время этого путешествия проехали тысячу семьсот верст, т. е. триста сорок миль <…>».
Герберштейн С. Записки о Московии.Накануне описанных событий, а точнее, в 1494 году, когда прибалтийский путь был еще свободен, в Данию прибыли другие русские послы — два Дмитрия, Зайцев и Грек Ралев. Находясь в Копенгагене, они обсуждали права Руси и Дании на Европейский Север. Наверняка, не обошли вниманием успешное освоение русскими мореходами Ледового моря и полярных островов. Может быть, тогда впервые западные космографы узнали, что, обогнув Скандинавию, можно добраться до Северной Двины, Мезени, Печоры и даже Оби. Зайцев и Ралев еще раз успели обернуться в Москву и затем в Данию, когда путь через Балтийское море стал невозможен. Архангелогородский летописец свидетельствует, что в 1497 году они вернулись «на Двину около Свейского королевства и около Мурмонского носу морем Акияном, мимо Соловецкого монастыря, на Двину».
Московские послы не раз возили датских дипломатов «морем Акияном» от Северной Двины до Копенгагена и обратно к Белому морю, что не могло быть незамечено западными космографами, купцами и мореходами.
