Андреас Дорпален - Германия на заре фашизма
Статья в еженедельнике левых «Ди вельтбюне» также подчеркивала, что разница между Гинденбургом и Марксом совсем не велика. Она предсказывала, что Гинденбург приведет Германию в Лигу Наций и что он подпишет пакт о безопасности, вошедший в историю как пакт Локарно, с Британией и Францией.
«Играм в реставрацию монархии новому президенту помешает слабость монархистской победы (если им уже не помешала присяга, принесенная человеком чести). Так же как Эберту приходилось учтиво обращаться с немецкими националистами, Гинденбургу придется идти навстречу социал – демократам. То, что он не собирается освободить республику от шовинистически и монархически настроенных офицеров, очевидно. Но Маркс тоже не сделал бы этого. Гинденбург и Маркс вовсе не полярно противоположны».
Если говорить о перспективах, эта точка зрения была вполне обоснована. Она явно была основана на продолжающемся «нормальном состоянии» обстановки, при котором власть президента ограничивается правительством и рейхстагом. Даже учитывая такое «нормальное состояние», следовало еще проверить, кто сможет стать лучшим президентом республики: Гинденбург, который ее лишь терпел, или Маркс, искренне в нее веривший? На политико – эмоциональную атмосферу в стране не могло не повлиять президентство маршала, и перемены могли оказаться важными, поскольку, как показал отчет избирательной комиссии, убежденные сторонники демократической республики составляли меньшинство электората, и поиски нового авторитарного порядка были далеко не закончены.
Если одни проявляли склонность к минимизации значения победы Гинденбурга, другие верили, что Гинденбург скорее, чем Маркс, сможет построить мост над пропастью, разделявшей старую императорскую Германию и новую республиканскую страну. «(Антитезис между старым и новым слишком долго отбрасывал тень на политическое развитие Германии, – сказал на заседании рейхстага через несколько дней после выборов лидер центристов монсеньор Людвиг Каас. – Сейчас существует исключительно благоприятная возможность честного синтеза. Нам кажется, что новый президент рейха должен стать более успешным, чем кто – либо другой, чтобы убедить тех, кто ему идеологически близок, рассмотреть идею примирения между «тогда» и «сейчас». Такова была задача, поставленная и самим Гинденбургом: он желал навести мост между прошлым и будущим, преодолеть упрямый обструкционизм правых. В то же время он надеялся обуздать влияние левых партий, считая их даже более нечестными и недальновидными.
Учитывая, что нацию разделяли глубокие противоречия, эти задачи были весьма сложными. Их решение требовало проницательности, уверенности и инициативы, иначе говоря, качеств, которые Гинденбург на протяжении всей своей долгой жизни проявлял нечасто. Да и он пока никак не демонстрировал, что ясно понимает, как подойти к этой сложной миссии.
11 мая Гинденбург уехал из Ганновера, чтобы заняться новой работой в столице. На вокзале его провожал бывший министр рейхсвера, ныне обер – президент ганноверской провинции Носке, попрощавшийся с маршалом от имени местных властей. Будучи социал – демократом, он голосовал за Маркса, но специально воздержался от партийных выпадов и сдержанно указал, что «миллионы людей верят и надеются, что новый президент преуспеет в улучшении социальных условий и облегчении внешнего давления на наше отечество». Гинденбург ответил в том же духе, подчеркивая свое стремление стать посредником между всеми конфликтующими интересами. Сразу же появились недовольные. Социал – демократы выразили протест против ни к чему не обязывающих замечаний Носке, а ганноверская социалистическая газета отказалась печатать его речь.
Встреча Гинденбурга в Берлине внешне была радостной и красочной, но в праздничной атмосфере отчетливо чувствовалось напряжение. «Железный фронт» отказался участвовать в церемониях, заявив, что они планируются как демонстрации монархистов. Только представители организаций правых выстроились на улицах, по которым автомобильная процессия маршала проследовала к президентскому дворцу. Снова разгорелся спор относительно государственных цветов (черно – красно – золотой флаг или, как в империи, черно – бело – красный). В то время как на правительственных зданиях были вывешены официальные черно – красно – золотые флаги, владельцы частных домов подняли старые черно – бело – красные флаги. Люди, встречавшие Гинденбурга на улицах, тоже махали флажками со старыми имперскими цветами. Республиканцы, если таковые присутствовали, предпочли ничем не выделяться.
На следующее утро в здании рейхстага Гинденбург принес присягу верности Веймарской конституции. Президент рейхстага – депутат от социал – демократов Пауль Лёбе – произнес короткую речь. Он выразил надежду, что улучшение экономической ситуации, начавшееся при Эберте, продолжится и что новые внешнеполитические контакты будут развиваться и дальше, чтобы ликвидировать ужасные последствия войны и тяготы первых послевоенных лет. В завершение он пожелал, чтобы все государственные деятели на своих постах трудились ради вхождения немецкого государства, как «мирного члена с равными правами», в Европейское содружество наций.
Гинденбург поблагодарил Лёбе за приветственные слова, «которые вы адресовали мне от имени немецкого парламента после принятия мною присяги, как президента рейха, согласно республиканской конституции от 11 августа 1919 года». Сославшись, таким образом, на конституцию, он кратко обрисовал свои взгляды на будущую деятельность в качестве президента.
«Рейхстаг и президент рейха – «два сапога пара», поскольку оба избираются немецким народом прямым голосованием. Они черпают свою силу из общих источников. Только вместе они являются воплощением народного суверенитета, который сегодня является основой нашей национальной жизни. Таково глубинное значение конституции, которую я только что поклялся исполнять».
Отсюда явствует, что Гинденбург рассматривал свою должность не как номинальную, по образу и подобию французского президентства. Он считал, что она дает ему права, равные рейхстагу. Что же касается специфических функций, он считал, что «в то время как рейхстаг является ареной, на которой сталкиваются разные идеологии и политические взгляды, президент рейха должен трудиться ради сотрудничества, которое выше любых партий, на объединение всех сил нашего народа, готовых и желающих внести конструктивный вклад. <…> Решение этой благородной задачи стало бы намного легче, если бы партии в этой высокой палате отказались от мелких споров о преимуществах для какой – то одной партии или группы, а стали соревноваться друг с другом в преданном и эффективном служении нашему многострадальному народу».
В обращении к нации он снова призвал граждан к единству: «(Глава государства воплощает общую волю нации. Поэтому в этот час я предлагаю руку каждому немцу».
Не обошлось без обвинений и контробвинений. Коммунисты провели в рейхстаге краткую демонстрацию, после чего ушли. На улицах опять выстроились делегации правых, «(Железный фронт» снова отсутствовал. Эта акция, объяснили руководители этой организации, не направлена лично против Гинденбурга, теперь ставшего президентом рейха, – они просто не желают стоять плечом к плечу с теми, кто чернит и осмеивает национальные цвета государства и даже в такой день поднимает черно – бело – красный флаг – «(открытый вызов президенту республики». Да и на внешнеполитическом фронте заметят – и это, безусловно, произведет не лучшее впечатление, – что монархисты и республиканцы совместно приветствуют фельдмаршала фон Гинденбурга. «(Если Гинденбург покажет, что он уважает конституцию, мы будем относиться к нему со всем должным почтением. Наше отсутствие не направлено против господина Гинденбурга, наоборот, мы приняли такое решение, исходя из внутренних и внешнеполитических интересов нашей родины».
Сомнительное единство сторонников Гинденбурга долго не продержалось. Когда Лебель предложил продолжить деятельность «<блока рейха», как некого координирующего органа для решения политических задач, Немецкая народная партия выдвинула возражения и настояла на обретении полной свободы действий. Немецкие националисты также не желали сохранить эту организацию для дальнейшего сотрудничества со своими коллегами по кампании.
Таким образом, избрание Гинденбурга не подвигло нацию к сплочению вокруг него. Очевидно, чтобы преодолеть раскол, было необходимо нечто большее, чем призывы и увещевания. Вопрос, что сможет сделать маршал для достижения этой первоочередной цели, оставался открытым.
Глава 4
Конституционный президент
Каковы бы ни были планы лидеров «блока рейха», когда они выдвинули и поддержали кандидатуру Гинденбурга, маршал был исполнен решимости следовать собственным курсом. «Никто не должен иметь основание заподозрить, что я позволю какой – либо партии указывать мне, что делать, – заявил он своему окружению. – Это относится даже к тем, кто оказывал мне особую поддержку во время избирательной кампании». Действуя строго в рамках конституции, он собирался опираться только на своих официальных советников.
