Дмитрий Урушев - Тайна Святой Руси. История старообрядчества в событиях и лицах
— Непременно и неотложно надобно учредить архиерейство! Поискать надо, нет ли где на Востоке епископов, сохранивших «древлее благочестие». А если таких не сыщется, пригласить русских, если же не пойдут, то греческих и принять согласно правилам святых отец. Жительство же устроить непременно за границей, и лучше всего в Буковине, так как тамошние старообрядцы имеют привилегии от австрийских императоров.
Предложение Кочуева было единодушно одобрено. И раньше поповцы совместно с беспоповцами пытались найти архиерея, верного «древлему благочестию», но безуспешно. Слова Кочуева вдохнули в них новые силы. Под покровом глубочайшей тайны начались новые поиски благочестивого епископа.
ГЛАВА XI
СТОЙТЕ В ИСТИННОЙ ВЕРЕ!
В 1656 году по приказу патриарха Никона был тайно умерщвлен святитель Павел Коломенский, единственный русский архиерей, открыто выступивший на стороне староверов. Старообрядчество почти на 200 лет лишилась видимого епископата. Но все это время староверы искали пастыря, достойного возглавить их Церковь.
Скорая и беспощадная расправа Никона с епископом Павлом испугала русских архиереев. Видя такую жестокость, епископы, большинство которых было недовольно нововведениями, не решились выступать против патриарха и церковной реформы. Ни один иерарх не отважился перейти на сторону староверов, хотя многие им сочувствовали, сами служили по-старому и не запрещали этого в своих епархиях.
Архидиакон Павел Алеппский свидетельствовал, что русские епископы «безмолвствовали, думая про себя: мы не станем переменять наши книги и обряды, которые приняли исстари. Но у них не было мужества сказать это громко, так как боялись противостать гневу патриарха, будучи свидетелями того, как он низверг Павла Коломенского»[143].
Пожалуй, наиболее близок к старообрядчеству был епископ вятский и великопермский Александр (1603–1678), большой книголюб и книгочей. Многие годы он был игуменом Николо-Коряжемского монастыря (Архангельская обл.). В 1655 году Александр стал епископом коломенским и каширским вместо сосланного святителя Павла. А в 1657 году его перевели во вновь образованную Вятскую епархию.
Александр был последовательным противником патриаршей реформы. Его перу принадлежит несколько сочинений против Никона и в защиту древнего церковного предания. На Соборе 1666 года епископа обвинили в том, что он письменно осуждал «новопечатных книг праведное напечатание и иных чинов церковных благоустроение». Александр был допрошен и прощен, хотя «не отрекся писания своего».
Писатель диакон Феодор рассказывает, что Александр, вернувшись с Собора на Вятку, «разуме все коварство и неправду сборища их погибельного. И, приехав в свою область, не служаше по-новому и сельским попам всем запрещаше». Об этом священники донесли царю. Архиерей не стал дожидаться, пока государев гнев обрушиться на его голову. В 1674 году он «отрекся ново-закония», оставил епископскую кафедру и удалился в Николо-Коряжемскую обитель. Александр был уже стар, болен и не имел сил для борьбы с реформаторами. В монастыре он принял схиму и через четыре года тихо скончался, «каяся до смерти о прежнем своем поползновении»[144].
Со смертью епископа Александра на Руси не осталось ни одного архиерея, открыто сочувствующего староверам. Церковь временно осталась без видимых епископов. Но старообрядцы, не теряли надежды, что когда-нибудь найдут и примут к себе достойного епископа.
Только свое общество староверы-поповцы считали истинной Церковью. Новообрядцев и беспоповцев они признавали еретиками. Древние правила разделяют еретиков на три чина (подцерковники, раскольники и собственно еретики) и устанавливают для каждого чина особые правила приема в Церковь. Священники и миряне-никониане были объявлены раскольниками и принимались в старообрядчество через проклятие ересей и помазание святым миром, конечно, если были правильно крещены.
Древнерусская Церковь, как и Греческая, признавала только один способ крещения — через трехкратное полное погружение. Обливание по обычаю Католической и Лютеранской Церквей совершенно не признавалось. Поэтому русские перекрещивали иноземцев-«обливанцев»[145], желающих поступить на службу к царю, «в православную веру нашу греческого закона, в державу нашу Московского государства и всея Великия Руси».
Перекрещивали не только немцев, скандинавов и поляков, но и «белорусцев» — выходцев с Западной Руси (украинцев и белорусов). В 1621 году московский патриарх Филарет (Романов) определил заново крестить тех «белорусцев», которые не смогут доказать, что крещены в три погружения. Но при царе Алексее Михайловиче эти строгие правила были отменены. В Москву приехало множество западнорусских монахов, принявших самое деятельное участие в церковной реформе.
В конце XVII — начале XVIII века большинство русских епископских кафедр было занято учеными «белорусцами». Местоблюстителем патриаршего престола и рязанским митрополитом стал украинец Стефан (Яворский), ростовским митрополитом — украинец Димитрий (Туптало), сибирским митрополитом — украинец Филофей (Лещинский), новгородским архиепископом — украинец Феофан (Прокопович), тверским архиепископом — украинец Феофилакт (Лопатинский), санкт-петербургским архиепископом — белорус Феодосий (Яновский).
Естественно, староверы, считавшие себя наследниками традиций Древнерусской Церкви, не признавали крещение иерархов-«обливанцев» и не принимали попов, поставленных ими.
Старообрядцы очень осторожно и внимательно относились к священнику, желавшему перейти к ним. Тщательно исследовали не только его жизнь, но и вызнавали, как он крещен и как крещен епископ, рукоположивший его. Если поп был достоин, то его отправляли в один из старообрядческих центров для «исправы» (принятия от ереси) и обучения богослужению по древним книгам.
В конце XVII века крупный старообрядческий центр (скиты и поселения) возник в лесах на реке Керженец (Нижегородская обл.). По имени этой реки староверы получили прозвище «кержаков», доселе употребляемое в просторечье.
В это же время переселенцы, покинувшие Россию, основали монастыри и слободы в Польше, на реке Ветке (ныне Гомельская обл. Белоруссии). Заграничная Ветка, свободная от притеснений русской гражданской и духовной власти, надолго сделалась важнейшим центром поповского старообрядчества Знаменито было и соседнее с Веткой Стародубье (Брянская обл.), также заселенное поповцами.
При императрице Екатерине II основываются многочисленные монастыри на реке Иргиз (Саратовская обл.) и Рогожское кладбище в Москве. Именно Первопрестольная столица становится главным духовным и административным центром Древлеправославной Церкви. Здесь принимали и «исправляли» попов, отсюда их рассылали по всему свету.
Здесь же священники находили последнее пристанище. На Рогожском кладбище было особое место для их погребения, отмеченное памятным крестом. Надпись на нем гласила: «Сей Крест Господень поставлен в память почивающим здесь своими телесами священнослужителям… Они всегда страхом внешнего гонения поражались и внутренним лишением благочестивого епископства утомлялись. Вечность христопреданного священства от разных напастей на законность оного непрестанно защищали и в таковом лютом треволнении яко великодушные пловцы и без кормчего спасали от потопления корабль церковный»[146].
С Рогожского кладбища по всей России расходились загадочные письма: «Мы нашли соль, да сырую, просушили на рогожке и ссыпали в сусек». Это означало: староверы нашли достойного священника («соль земли») из официальной Церкви («сырую»), совершили над ним «исправу» на Рогожском кладбище («просушили на рогожке») и поместили при часовне («ссыпали в сусек»).
Но конспирация мало помогала. Попов часто ловили и наказывали. В первой половине XVIII века старообрядческого священника могли подвергнуть пыткам на дыбе, отправить на пожизненную каторгу или навечно заточить в темницу.
Нужда в священстве была у староверов постоянной и повсеместной. В Российской империи жило несколько миллионов поповцев, попов же были даже не сотни, а десятки. Поэтому к храмам, где служили старообрядческие священники, для исповеди и причастия за сотни верст приходили тысячи богомольцев.
Некоторые за неимением попов вынуждены были сами крестить детей и вступать в невенчанные браки «по благословению родителей». Немногие имели возможность лишь потом, имея детей, а часто и внуков, в старости, чуть ли не перед смертью, улучить священника для церковного венчания.
Постоянная нехватка попов и неизбывный страх лишиться их вынуждали староверов искать надежный и постоянный источник священства — благочестивого старообрядческого архиерея.
