Ким Маккуарри - Последние дни инков
«вернулись в лагерь… с большим числом [туземных] мужчин, женщин, овец [лам], изрядным количеством золота, серебра и одежды. В числе награбленного добра присутствовало 80 000 золотых песо, 7000 серебряных монет и 14 изумрудных камней. Золота и серебра было в огромном количестве — большие и малые блюда, кувшины, миски, большие сосуды для питья и прочие предметы. Атауальпа сказал, что все это предметы его столового сервиза и что те индейцы, которым удалось бежать, забрали еще значительное их количество».
Испанцы, большинство из которых было только на третьем своем десятке, не могли поверить в свою удачу. Почти всю ночь они стремились вскрыть хитиновый слой империи, и вдруг, словно из огромного волшебного горшка, к их ногам посыпались золото, серебро и драгоценности. Вокруг прохаживались ламы, и Писарро распорядился увести их, поскольку они могли воспрепятствовать быстрому передвижению войск в том случае, если бы инки решили атаковать испанцев. Потом Писарро приказал захваченным в плен индейцам собраться на площади, нескольких человек он отобрал, с тем чтобы они прислуживали испанцам, остальным было велено разойтись по домам. Далее губернатор велел Атауальпе распустись свою армию, при этом были отвергнуты предложения нескольких командиров сначала отрубить правую руку туземным солдатам. Писарро чувствовал, что кровавый разгром, нанесенный индейцам за день до этого, был достаточным, чтобы донести до туземцев послание губернатора. А суть его заключалась в том, что в Перу прибыли новые хозяева, которым надлежит неукоснительно подчиняться.
Поведение Писарро и его окружения до сей поры следовало стандартной методике осуществления завоевания. Сначала надо было отыскать следы туземной империи, достаточно цивилизованной для того, чтобы в ней присутствовала изрядная масса крестьян, платящих подати элите. Не было никакого смысла во встрече с «дикими» индейцами, которые не обрабатывали землю, и у которых не было цивилизационного опыта. В конце концов, испанцы пришли сюда создавать феодальное общество, а таковое по определению требовало наличия платящего подати крестьянства.
Далее, должна была быть осуществлена манифестация законности — это подразумевало необходимость получения королевской лицензии у монархов Испании. Потом требовался законный предлог — в случае с Атауальпой он заключался в зачтении ему «Требования» и соответствующих законных прав его. «Требование» извещало Атауальпу о том, что он имеет право принять новую властную структуру, если же он отвергает ее, то будет предан мечу. В соответствии с логикой испанской юриспруденции XVI в., отказавшись подчиниться испанцам и бросив на землю черный предмет, заполненный дивными знаками, которые император не разбирал, он немедленно терял права на Инкскую империю.
Следующим шагом в этом стандартизированном процессе было начало самого завоевания, которое почти всегда сопровождалось массовыми проявлениями террора в стиле «ужас и трепет» или кампанией типа блицкриг. Следовали свирепые атаки, целью которых было сокрушить местное сопротивление и посеять ужас среди туземцев, с тем чтобы заставить их подчиниться новым хозяевам. Кортес проделал это еще раньше в Мексике — в городе Чолула он со своим отрядом вырезал около 3000 человек местного населения менее чем за 3 часа. По всей Центральной Америке испанцы зачастую использовали метод отрубания рук тем туземцам, которые отказывались выполнять их указания. Испанцы сожгли заживо много местных вождей, используя подобные зрелищные демонстрации с тем, чтобы заставить трепетать местное население. Писарро и его отряд, вырезав около 7000 человек за несколько часов, очевидно, установили новую реперную метку в истории разворачивания террора в Новом Свете. Но каждый испанский лидер должен был для себя определить, какой масштаб террора необходим для достижения требуемых результатов. Целью Писарро было не уничтожить туземцев, но определить их под свой контроль. Писарро также знал, что в случае необходимости можно будет осуществить сверхурочные карательные мероприятия.
Один из последних пунктов типичного плана завоевания подразумевал захват живым в плен туземного вождя, если выпадала такая возможность. Далее в большинстве случаев испанцы могли задействовать «узы верности», связывавшие подданных с их предводителем. Власть, обретаемая относительно небольшим отрядом испанцев после захвата местного предводителя, была сопоставима с уровнем власти, который могло бы обеспечить развертывание армии в несколько тысяч человек, но таких экспедиций в Новый Свет не посылалось.
Итак, в соответствии со стандартной методикой завоевание Перу было осуществлено очень удачно. Писарро открыл огромное богатое государство, в основе которого лежал труд платящих подати крестьян. Потом он получил соответствующие лицензии на разграбление этого государства. Губернатор известил местного правителя о приходе новой властной структуры и о необходимости повиноваться ей, а после полученного от правителя отказа провел широкомасштабную кампанию по запугиванию местного населения, самого же вождя он взял в заложники — жителям империи оставалось только продолжать повиноваться ему. Писарро знал, что последними шагами в этом линейном процессе должны стать консолидация и расширение сделанных завоеваний, осуществление разграбления империи и перенаправление потока податей — чтобы он шел не к инкской элите, а в руки новых правителей Перу.
Вскоре после того, как Писарро приказал Атауальпе распустить его армию, огромный инкский лагерь, который незадолго до того посетил Сото, начал постепенно расформировываться. В одночасье уволенные, воины Атауальпы теперь расходились по всем направлениям, большинство людей направлялось в далекие деревни, откуда они были призваны на военную службу. Запланированный триумфальный марш в Куско был теперь отменен, смятение и слухи начали распространяться из Кахамарки во все области Перу. Возвращавшиеся домой воины часто делали остановку в пути, чтобы рассказать группам пораженных слушателей историю о недавно учиненной резне. В современных терминах представить эту историю просто: банда иностранных террористов захватила местного предводителя и теперь удерживала его в заложниках. В сознании пораженных слушателей неизбежно возникали вопросы: кто эти чужеземцы и чего они хотят? Как долго они собираются здесь пробыть?
Атауальпа, наблюдая за людьми Писарро, дивившимися на золотые тарелки и кубки, набранные в его лагере, и за их поведением, должен был прийти к неизбежному заключению: очевидно, эти бородатые чужеземцы прибыли сюда лишь для того, чтобы мародерствовать. Число их было невелико, так что, с очевидностью, это была не завоевательная армия, и в ее намерения не входило долго оставаться здесь. Их единственный интерес заключался лишь в том, чтобы награбить как можно больше добра. Коли чужеземцы набрали все, что они смогут с собой увезти, то, по мысли Атауальпы, наблюдавшего за ними, они, конечно, возьмут все награбленное и уйдут. В конце концов, чужестранцы даже не пытались скрыть, что именно вызывает в них наибольший прилив энтузиазма. Все сделанное из золота, которое инки называли «кори», или из серебра, которое они называли «куллки», казалось, очаровывает их более всего остального.
Поведение испанцев, несомненно, напомнило Атауальпе поведение варваров, которых инки покорили в области Антисуйю, в восточной части империи. Эти дикие племена обитали в темных густых джунглях, они, вероятно, проявляли огромный интерес ко всему, что производилось инками. Инки называли нецивилизованные народы, жившие за восточными границами их государства, «антис».[28] Атауальпа, безусловно, полагал, что, несмотря на наличие у чужеземцев странных животных и мощного оружия, эти люди должны относиться к народу такого же типа. Они такие же, как антис или другие грабительские племена. Варвары. Так что, вне всякого сомнения, главный вопрос, возникавший в сознании Атауальпы — по мере того как он наблюдал за испанцами, восторженно изучавшими предметы его сервиза и бормочущими на своем непонятном языке, — был следующий: как бы он мог ускорить уход этих дикарей? И как он мог бы при этом остаться в живых и сохранить свою свободу.
Имея за плечами пятилетний опыт правления северной половиной Инкской империи и вынужденный ежедневно принимать серьезные решения, Атауальпа в итоге нашел вариант выхода из этого затруднительного положения. Показав жестами на одного из переводчиков и на Писарро, он прошел в одну из комнат храма Солнца, после чего Атауальпа мелом прочертил белую линию на стене, довольно высоко над своей головой. Обратившись к Писарро, Атауальпа сказал седому губернатору, который был на четверть века старше его самого, что он, Атауальпа, хорошо осознает, зачем испанцы явились в Тавантинсуйю, и что он подарит им все золотые и серебряные предметы, какие они только пожелают, если Писарро сохранит ему жизнь.[29] Один очевидец писал:
