Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Книга V. 1613-1657
На съезде 5 января русские послы приступили к делу, потребовали от шведов, чтоб они объявили, как их государь приказал о вековечной вотчине великого государя царя, о Новгороде, Старой Русе, Порхове, Ладоге, Иван-городе, Яме, Копорье, Гдове. Делагарди отвечал, что еще не кончены переговоры о главном деле: не только что Новгород с пригородами за королевичем Филиппом, выбран он и на все Владимирское и Московское государства. Мезецкий отвечал, что они об этом ни говорить, ни слушать не хотят: «У нас теперь царем Михаил Феодорович, он учинил у нас мир, покой и соединенье, все великие государи ищут его дружбы и любви, и вам бы непригожие слова о королевиче Филиппе оставить, а мы о нем и слушать не хотим. Вы Новгород взяли обманом; ты, Яков, на чем крест целовал Новгороду, ничего не исправил; бояре королевича не выбирали, а если и было какое письмо к вам от кого-нибудь без совету всей земли, то ему верить было нечего». Говорили послы между собою сердито, с бранью, хотели разъехаться. Третьи уговаривали их, чтоб не сердились, и сказали русским послам: «Мы уговаривали шведских послов не поминать о королевиче, потому что это дело уже минулось, и вперед станем их уговаривать, только они упрямятся». Мезецкий отвечал им: «Как им не стыдно говорить о королевиче Филиппе Карлусовиче, да и вам как не стыдно говорить о нем: присланы вы к великому государю Михаилу Феодоровичу для мирного постановления, а не о королевиче Филиппе говорить; услыша такие несхожие слова и помня государей своих приказ, вы шведским послам о таком деле не молчали бы, что они, оставя великие дела, говорят безделье». Говорил это Мезецкий голландским послам с пенями и с вычетом сердито. Поговорив со шведами, третьи объявили русским, что Делагарди с товарищами не станут говорить о королевиче Филиппе, но чтоб русские уступили королю Новгород с пригородами, которые целовали крест королевичу. Мезецкий отвечал, что они пяди земли из отчины государевой не уступят. Третьи продолжали: «Мы станем говорить шведским послам, чтоб они многие меры оставили, а поискали бы, как привести дело к доброму концу; да и вам бы то же сделать».
Как русских послов сердили речи шведских о королевиче Филиппе, так шведских сердило требование русских, чтоб король уступил царю Лифляндию. На съезде 7 января, услыхав это требование, шведы встали из-за стола и сказали: «Если б мы знали, что вы и теперь про лифляндские города будете поминать, то мы бы и на съезд не поехали, то и был бы у нас разрыв». Третьи уняли их; шведы опять уселись и опять начали говорить о королевиче Филиппе; русские по-прежнему рассердились: наконец шведы обещались не говорить о королевиче, и начались толки об уступке земель. Русские требовали возвращения лифляндских городов и Новгорода, потому что все это изначала отчина великих.государей российских: шведы отвечали: «Не только что Лифляндская земля отчина государя вашего, но и Новгородом недавно вы начали владеть, а Лифляндскою землею московские государи завладели неправдою, и за то бог им месть воздал…» Русские : Лифляндия за нами от прародителей государей наших, от государя Георгия Ярослава Владимировича, который построил Юрьев Ливонский в свое имя; а Новгородское государство было за российскими государями во времена Рюрика и ни за кем, кроме российских царей, не бывало. Шведы : видали ль вы Юрьев Ливонский? Ливонских городов вам за государем своим не видать, как ушей своих. Русские : вы так говорите, снимая помощь с бога: а мы, прося у бога милости, будем доискиваться своего; не отдадите без крови — отдадите с кровью. Шведы : оставьте говорить высокие слова: Лисовский не бог знает кто, обычный человек, и тот с невеликими людьми прошел все Московское государство; рати ваши, русские и татарские, мы знаем. Русские : вы наши рати знаете, а помните, как ваш государь нашему государю Феодору Ивановичу отдал города Иван-город, Копорье и другие, и когда государь наш велел стрелять по Ругодиву (Нарве), то немцы ваши все тотчас замахали с города шляпами и били челом, чтоб государь кровь их пролить не велел; а когда государь послал князя Федора Ивановича Мстиславского, то помогает, а не в правде сокрушает». Третьи прекратили этот спор. И нигде тогда нашим людям ваши люди противны не были: так государю вашему надобно того остерегаться: в правде всякому бог помогает, а не в правде сокрушает». Третьи прекратили этот спор: «С обеих сторон, — говорили они, — надобно доброго дела искать, чтоб ближе к миру и покою, а в таких великих спорных словах доброго дела не будет…» Но спор не прекратился: Делагарди начал толковать, что царь Василий не выплатил шведам денег; русские послы возражали ему, что деньги были заплачены, и если б Делагарди не изменил при Клушине, то поляки не овладели бы царскою казною. Делагарди отвечал: «Эти вам убытки от самих себя; и теперь если подружитесь с поляками и возьмете на нас литовских людей тысяч с десять или двенадцать, то они у вас опять Москву отнимут». Русские говорили: «Что вы нам польских людей в дружбу причитаете?»; называли Делагарди изменником и спрашивали, зачем он после Клушинской битвы не шел в Москву к царю Василию. Делагарди отвечал: «Там бы и меня постригли с ним вместе».
Наконец повели дело об уступке городов; русские послы говорили Мерику, можно ли ему заговорить Якову Делагарди, чтоб теперь государю города все отдал и очистил вскоре, а после захочет выехать на государево имя, то государь его пожалует, велит дать ему город или место великое в вотчину и велит жить ему на покое, как захочет, да, сверх того, пожалует, чего у него и на мысли нет. Мерик отклонил от себя это поручение, отвечал, что не смеет в этом положиться на Якова. Шведы уступали все занятые ими места, кроме Корелы, и за уступленное требовали 40 бочек золота, а в бочке по 100.000 цесарских ефимков; если же государь денег дать не захочет, то пусть уступит Иван-город, Орешек, Яму, Копорье и Сумерскую волость. Русские отдавали Корелу и 70.000 рублей, потом надбавили до 100.000. Дело протянулось за половину февраля, приблизилось время распутицы, шведы объявили, что им есть нечего и потому уезжают. 22 февраля заключили перемирие от этого числа до 31 мая, чтоб в это время между обоими государствами войне и задорам никаким не быть, а к 31 мая съехаться великим послам между Тихвином и Ладогою.
По истечении срока московские послы, те же самые, что были в Дедерине, отправились в Тихвин, шведские жили в Ладоге, третьим был теперь один Мерик, потому что голландцы не явились. Послы пересылались грамотами и гонцами с 12 июня до 18 сентября, русские звали шведов на съезд, но те не ехали и объявили Мерику: если им не будет окончательного ответа на статьи их, заданные в Дедерине, то они на съезд не поедут. 25 сентября Мерик поехал в Ладогу к шведским послам: по наказу он должен был уступить Иван-город, Ямы, Копорье и придачу 100.000 денег, но крепко стоять за Орешек и за погосты, которые по ею сторону Невы, заневские же погосты и Сумерскую волость мог уступить; если шведы никак не согласятся отдать Орешек, то за него пусть дадут Копорье и четыре погоста, которые по сю сторону Невы, да Сумерскую волость; в крайности требовать только Сумерской волости и четырех погостов, хлопотать о мире, чтобы шведы не исполнили своей угрозы, не разорили св. Софии, и новгородцы не целовали креста королю с великой бедности: наконец Мерику позволено было за Сумерскую волость и четыре погоста дать 100.000 рублей. Шведы не соглашались, а между тем царь писал своим послам: «С шведскими послами никак ни зачем не разрывать, ссылайтесь с ними тайно, царским жалованьем их обнадеживайте, сулите и дайте что-нибудь, чтоб они доброхотали, делайте, не мешкая, для литовского дела и для истомы ратных людей, ни под каким видом не разорвите». С другой стороны приходили вести, что приступ русских к шведскому острожку под Псковом не удался, что в Новгороде утесненье от толмача Ирика Андреева, от Гриши Собакина и от Томилки Присталцова, правежи великие: кто, не перетерпя правежа, крест поцелует королю, на тех не правят ничего, а ссылают с женами и детьми в Иван-город, ивангородцы же королю прямо крест целовали и на них не правят ничего, а новгородцам всем, не перетерпя муки, целовать крест королю. Мерик предлагал шведам поделиться: два погоста по сю сторону Невы им, а два — русским, которые заплатят за них 10.000 рублей; но шведам нужна была вся Нева, и потому они не соглашались или требовали невозможного — за два погоста 100.000 рублей. Наконец Мерик договорился: в царскую сторону — Новгород, Руса, Порхов, Гдов, Ладога со всем уездом и Сумерская волость; в королевскую сторону — Иван-город, Ямы, Копорье, Орешек со всем уездом и 20000 рублей денег; Гдов, Ладога и Сумерская волость останутся за шведами до тех пор, пока города размежуют и государи закрепят договор крестным целованьем.
Порешивши на этом с Мериком, шведские послы в конце декабря приехали на съезд в назначенное место, которым было на этот раз Столбово. Но и тут начались споры: русские послы требовали, чтоб шведы не брали городов в заклад до утверждения мира, шведы не соглашались. В это время к московским послам явились пятиконецкие старосты новгородские тайно и били челом со слезами, что в Новгороде жилецких всяких людей немцы в солдатских кормах и подводах побивают насмерть, а откупиться им уже нечем; только дело продлится, и они думают, что шведы примутся за Софийскую казну и за церковное строенье: так им бы, государевым послам, со шведскими послами мирное постановленье совершить поскорее, и пока договор станется, послы дали бы им государевой казны на выкуп, чем им откупиться от правежей хотя на полмесяца, и как царскому величеству бог очистит Великий Новгород, то они государю те деньги заплатят; а только у государевых послов с шведскими дело продлится, то им поневоле идти в королевскую сторону. Послы отвечали, чтоб они попомнили бога и свои души: хотя им от немцев в солдатских кормах и иных податях какое утесненье и есть, то им бы малое время потерпеть и многолетнего своего терпения и мучения одним часом не потерять; а они, послы, станут говорить английскому послу, чтоб уговорил шведов Новгороду утесненья не делать. Кончились споры о закладных городах; русские послы стали требовать, чтоб из уступленных шведам городов было отпущено духовенство; шведы соглашались выпустить только монахов, а не белых священников, ибо в таком случае останутся у них только одни стены: русским людям как без отцов духовных быть? Русские послы настаивали, чтоб внесено было условие: Москве и Швеции на польского короля стоять заодно, но шведы не согласились. Осталось еще два затруднения: шведские послы требовали, чтоб королю их писаться ижерским и чтоб для окончательного скрепления договора царь отправил своих послов к английскому королю, который должен к договору приложить свою руку и привесить печать; русские никак на это не соглашались, а шведы без этого не хотели съезжаться и грозились уехать в Ладогу. Наконец 19 февраля 1617 года шведы согласились не требовать ручательства английского короля и написать договор с короткими титулами, с условием, однако, что если государи пожелают внести в договорную грамоту полные титулы, то в титуле шведского короля будет название: ижерский. 27 февраля написан был договор вечного мира: шведы обязались отдать и очистить Великий Новгород, Старую Русу, Порхов с их уездами и Сумерскую волость, в присутствии Мерика или назначенных от него дворян, две недели спустя после того, как договор будет утвержден великими послами; три недели спустя будет отдана и очищена Ладога с уездом, причем шведы обязаны никаких русских людей не выводить, насильства им и грабежа не чинить и наряду не вывозить, а Гдову с уездом и людьми побыть в стороне короля Густава-Адольфа на время, пока договор будет утвержден королевскою клятвою и царским крестным целованьем, межи уложены и прямо размежеваны будут и послы от обоих государей с добрым довершенным делом назад до рубежа дойдут. Всем монахам с их имением, также всем дворянам, детям боярским и посадским людям с женами, детьми, домочадцами и всем имением вольно выходить в царского величества сторону в продолжение двух недель от утверждения договора в Столбове, но все уездные попы и пашенные люди в уступленных королю городах и уездах должны остаться и жить под Свейскою короною, равно те дворяне, дети боярские и посадские люди, которые не выйдут в продолжение двух недель. Королю Густаву Адольфу взять у царя Михаила Феодоровича 20.000 рублей деньгами готовыми, добрыми, ходячими, безобманными серебряными новгородскими; тотчас как скоро мирное постановление между послами совершится, деньги эти отдаст шведским послам великий посол короля английского Джон Мерик. Пушки, воинский запас, колокола и все другое, что вывезено из русских городов, взятых королем до 20 ноября, остается за шведами; но тот наряд, который теперь в городах, возвращенных царю, там и остается. Для размежевания границ к 1 июня 1617 года должны съехаться полномочные послы, по три человека с обеих сторон, между Орешком и Ладогою, на устье реки Лавуи в Ладожское озеро, на этой реке среди моста, а к 1 июля съехаться другим послам на рубеже между Корельским уездом Соломенского погоста и Новгородского уезда Олонецкого погоста, у Ладожского озера; этим межевальным послам прежде дружного окончания дела не разъезжаться. Царь Михаил Феодорович отказывается от всякого права на Лифляндскую землю и Корелу и от титула в пользу шведского короля и его потомков. Торговля должна быть вольная и беспомешная между обоими государствами всюду; шведские купцы получают прежние дворы свои в Новгороде, Москве и Пскове, где вольно им отправлять свое богослужение в хоромах, а церквей по своей вере не ставить; русским же купцам отдается их двор в Колывани, также даются им дворы в Стокгольме и Выборге; в этих городах они отправляют свое богослужение в хоромах, а в Колывани имеют церковь, как исстари было. Старые долги купцам с обеих сторон выплачиваются. Послам, посланникам и гонцам шведским вольно через земли Московского государства ездить в Персию, Турцию, Крым и другие страны, которые в мире с царским величеством, но торговых людей с товарами с собою не возить; также русским послам, посланникам и гонцам вольно ездить через Швецию к Римскому царству, в Великую Британию, во Французское королевство, в Испанию, Датскую, Голландскую и Нидерландскую земли и другие страны, которые с королем в мире, а торговых людей с товарами не возить. Все пленники с обеих сторон освобождаются на рубеже без всякого окупа; которые же захотят добровольно остаться, таким воля. С обеих сторон подданных не подзывать и не подговаривать; перебежчиков выдавать. Из-за порубежных ссор и досадительств мира не нарушать, ссоры эти решаются на рубеже тамошними воеводами, а которые поважнее, отсрочиваются до посольского съезда. К 1 числу будущего июня на прямом рубежном разделении, между Орешком и Ладогою, на реке Лавуе съехаться великим полномочным послам обоих государств, показать и дать прочитать друг другу подтвержденные грамоты, потом взять друг у друга прямые с них списки, а подлинные отдать назад и идти шведским послам в Москву, а московским — в Стокгольм для окончательного подтверждения. Если корабли или суда подданных обоих государств разобьет бурею и принесет к берегу или Соленого моря, или Ладожского озера, то их отпускать без замешки со всем имением, которое сберегут, а прибрежным людям им помогать и беречь их имение. Королю польскому и его сыну друг на друга не помогать и другими государями не умышлять и не подыскивать.
