Сергей Кремлёв - 10 мифов о 1941 годе
А наработка до отказа — это (я цитирую здесь и далее всё тот же ГОСТ) «продолжительность работы объекта от начала эксплуатации до возникновения первого отказа».
Существуют и показатели безотказности. Например, есть средняя наработка до отказа — «математическое ожидание наработки объекта до первого отказа», и есть средняя наработка на отказ — «отношение суммарной наработки восстанавливаемого объекта к математическому ожиданию числа его отказов в течение этой наработки».
Так вот, с этими самыми наработками у новейших советских танков к середине 1941 года дела обстояли не лучшим образом. Хотя тогда теория надёжности ещё не существовала даже в самом зачаточном виде, техника ломалась. И нередко ломалась совершенно неожиданно, да и не всегда объяснимо. Ведь техника эта была даже не новая, а — новейшая! То есть ещё плохо изученная даже её создателями, недостаточно освоенная в серийном производстве и мало изученная в части её реальных эксплуатационных характеристик.
Я понимаю, что пустился в обсуждение вопросов, которые для любителей скоропалительно-залихватского чтения типа «Ледокола» Резуна или «23 июня» Солонина скучны. Но что делать — Вторая мировая война была войной моторов, и при анализе её событий хотя бы немного в теории технической надёжности ориентироваться надо. И надо понимать, что воистину грозными для врага «тридцатьчетверки» и KB стали чуть позже, когда реальная война и реальная эксплуатация выявили многие их недостатки и эти недостатки были выправлены.
Итак, к 22 июня 1941 года наши новейшие танки были ещё, увы, не очень-то надёжны. Они ведь начали поступать на вооружение лишь в 1940-м, а то и в 1941 году.
«Однако в РККА имелись тысячи не таких уж и плохих — по сравнению с немецкими T-I, T-II и даже T-III— более старых танков: БТ-7, Т-26 и т. д.», — заявляют резуны и солонины.
Да, имелись… В количестве до 11 тысяч единиц. Но для них к 22 июня 1941 года стали актуальными уже другие понятия теории надёжности. И прежде всего — понятие «назначенный ресурс», то есть «суммарная наработка, при достижении которой эксплуатация объекта должна быть прекращена (выделение везде моё. — С.К.) независимо от его технического состояния», и понятие «назначенный срок службы». Старые лёгкие танки — по причине их давнего производства, в массе своей были уже не только морально, но и физически изношенными. Они уже почти выработали свой ресурс и подлежали снятию с вооружения и замене. Они всё чаще, уже в мирное время, переходили из исправного состояния — «состояния объекта, при котором он соответствует всем требованиям нормативно-технической и (или) конструкторской (проектной) документации», в неисправное состояние, то есть в «состояние объекта, при котором он не соответствует хотя бы одному из требований нормативно-технической и (или) конструкторской (проектной) документации».
А многие советские «бэтэшки» и другие их родные и двоюродные «братья», произведённые ещё во время первой советской пятилетки, к 22 июня 1941 года не соответствовали не то что одному из требований нормативно-технической и конструкторской документации, но сразу нескольким. То есть, говоря попросту, всё чаще ломались по причине выработки ресурса, физического износа.
А ведь ресурсы у боевой техники даже назначенные, «штатные», никогда большими не бывают. Особенно у танков и истребителей, реальная боевая жизнь которых исчисляется нередко всего лишь часами. Это не «жигуль», который в умелых руках живёт чуть ли не вечно…
К тому же остро стояла проблема запасных частей. С одной стороны, ей тогда при производстве не очень-то уделяли внимание — у социалистической России, ещё недавно бывшей лапотной «Расеей», просто не было необходимого опыта. С другой стороны, в первые годы массового развития танкостроения в запчастях не было и особой необходимости — танки в СССР развивались стремительно, и вместо консервирования технического «статус-кво» за счёт замены изношенных частей было в какой-то период разумнее переходить к производству новых моделей.
«Так что, — спросят резуны, — мы делали такие танки, которые не могли ездить, а только ломались?»
Ездили, ездили наши танки! Но до тех пор, пока не был исчерпан ресурс, а он у тысяч танков кончался как раз в 1941 году. Между прочим, даже современные танки часто возят на специальных трейлерах, чтобы сберечь ресурс двигателя и ходовой части.
Что же до тысяч устаревающих танков в РККА, то эта сомнительная «мощь» не в последнюю очередь объяснялась некомпетентностью двух подряд начальников вооружений РККА — Тухачевского и Уборевича, которые заказывали промышленности эти многие тысячи, не заботясь о перспективных схемах. Конструктор среднего танка Т-34 Михаил Ильич Кошкин буквально надорвался, отстаивая своё детище, и умер ещё до войны, 26 сентября 1940 года, совсем молодым — в сорок два года. Сталинская премия ему была присуждена уже посмертно — в 1942 году.
К тому же на старых танках, как правило, не было рации (на старых истребителях — тоже), за что надо «благодарить» тоже этих двух высокопоставленных заговорщиков и изменников.
Наконец, новая техника не была должным образом освоена, да и некомплект её был к середине 1941 года велик. Здесь показательны и типичны воспоминания дважды Героя Советского Союза генерала армии Дмитрия Даниловича Лелюшенко. Весной 1941 года его назначили командиром 21-го механизированного корпуса, но корпус ещё лишь предстояло сформировать в составе двух танковых и одной мотострелковой дивизии. По штату корпус, дислоцировавшийся на юго-западе Псковской области на даугавпилсском направлении, должен был иметь 1031 танк разных марок, а в наличии было 98 БТ-7 и Т-26. Мощные KB и Т-34 только начинали поступать.
Стремясь быстрее закончить формирование, Лелю-шенко торопил командование с присылкой техники и оружия, но в ответ слышал: «Не торопитесь, не только у вас такое положение». За месяц до начата войны Лелюшенко был в ГАБТУ — Главном автобронетанковом управлении РККА и спросил его начальника генерал-лейтенанта Федоренко: «Когда прибудут танки? Ведь чувствуем, немцы готовятся…» Федоренко успокоил: «Не волнуйтесь! По плану ваш корпус должен быть укомплектован полностью в 1942 году».
Примерно так же обстояли, к слову, дела и в советских ВВС. На этой стороне вопроса я здесь останавливаться не буду, сказав лишь, что новые наши пушечные истребители Як-1 и ЛаГТ-3 были не так уж и хороши по сравнению с новыми немецкими истребителями, а Миг-3 имел лишь пулемётное вооружение. При этом налёт на самолётах новых марок Як-1, Миг-3, ЛаГГ-3, Ил-2, Пе-2 у многих лётчиков составлял менее 10 часов. Другими словами — всё ничего! А старые самолёты далеко не все были боеспособными.
Чтобы было ясно, что я имею в виду, приведу фрагмент записи в дневнике генерала Гальдера от 12 сентября 1941 года:
«Авиация противника на 11.9.1941 года насчитывает 670 истребителей, 600 бомбардировщиков, 1230 учебных самолетов и 440 других самолетов. Итого — 2940 самолетов.
Если принять, что только 40 процентов самолетов являются боеспособными, то он имеет 270 боеспособных истребителей и 240 бомбардировщиков».
С готовыми к бою танками положение, как правило, было ещё сложнее. При этом на 22 июня 1941 года немецкая группа армий «Юг», упоминаемая Солониным, имела все 728 танков, естественно, боеспособными, а вот упомянутые Солониным же 5826 советских танков были боеспособными лишь в некоторой своей части, и вряд ли боеготовый их процент составлял реально более 30 процентов.
Да и надёжность наших боеспособных танков была, как уже сказано, к 22 июня недостаточна для новых танков. Для старых танков имелась проблема ресурса, то есть износа.
Несколько слов о соотношении, приведённом Солониным: 5826 наших танков Юго-Западного и Южного фронтов против 728 немецких в группе армий «Юг»…
Юго-Западный фронт — это до 22 июня 1941 года Киевский Особый военный округ (КОВО), а Южный фронт — в основном Московский военный округ. Последний танков имел мало (на 1 июня 1941 года 4 KB и 5 Т-34, а всего к 22 июня 1941 года — чуть более тысячи в основном устаревших танков).
В одном из изданий книги М.И. Мельтюхова «Упущенный шанс Сталина» (М.: Вече, 2002) приведены данные по наличию бронетехники в Красной Армии на 1 июня 1941 года (таблица 24 Б приложения Б), из которых следует, что в КОВО имелось 5836 танков, из которых: KB — 278; Т-34 — 496 (всего современных танков 774 единицы). Из таблицы же 7 В приложения В — данные по укомплектованности мехкорпусов западных приграничных округов на 22 июня 1941 года — следует, что в КОВО имелось 4793 танка. То есть даже в одной книге одного автора имеем разнобой более чем в тысячу единиц. Последняя цифра по КОВО примерно согласуется с суммарной (по двум фронтам) цифрой М. Солонина, но вообще-то — точные подсчёты боеготовой техники, да ещё через шестьдесят лет после её эксплуатации, — это вещь в себе.
