Б. Греков - Зoлoтaя Opдa и eе пaдeниe
Совершенно особое положение по сравнению с другими странами Востока занимала монгольская женщина. Восточные авторы XIII–XIV вв., а также европейские путешественники оставили немало интересных сведений об этом. Известный арабский путешественник, происхождением из Танджа (Танжера), Ибн-Батута, проехавший в 30-х годах XIV в. в Дешт-и-Кыпчак, в своих заметках пишет: "В этом крае я увидел чудеса по части великого почета, в каком у них (татар, — А. Я.) женщины. Они пользуются большим уважением, чем мужчины".[225] И действительно, Ибн-Батуте, привыкшему к другим порядкам, было чему удивляться. В системе кочевого хозяйства женщина не могла быть, конечно, совершенно изолирована от процесса общественного производства. Вспомним, что говорит о рожи женщины в хозяйстве В. Руб-рук: "Обязанность женщин состоит в том, чтобы править повозками, ставить на них жилища и снимать их, доить коров, делать масло и грут, приготовлять шкуры и сшивать их, а сшивают их они ниткой из жил. Именно они разделяют жилы на тонкие нитки и после сплетают их в одну длинную нить. Они шьют также сандалии (sotulares), башмаки и другое платье".[226]
О женщине говорится и во фрагменте ясы, который дошел до нас через арабского историка XV в. Макризи (обычное, меписанное право монголов).[227]"Он (Чингис-хан, — А. Я.) предписал, чтобы женщины, сопутствующие войскам, исполняли труды и обязанности мужчин в то время, как последние отлучались на битву".[228]
Монгольская женщина занимала положение, почти равное с мужчиной, и на верхах общества. Ал-Омари пишет: "Жители этого государства не следуют, как те [в Ираке и Аджеме], установлениям халифов, и жены их участвуют с ними [мужьями] в управлении; повеления исходят от них [от обоих], как у тех, да еще более… Право, мы не видели в наше время, чтобы женщина имела столько власти, сколько имела она, да и не слышали о подобном примере за близкое нам время. Мне привелось видеть много грамот, исходивших от царей этих стран, времен Берне и позднейших. В них [читалось]: "мнения хатуней и эмиров сошлись на этом" и тому подобное".[229] Словам ал-Омари приходится тем более доверять, что из семи ярлыков, выданных на имя русских митрополитов и сохранившихся в переводах, три ярлыка связаны с именем Тайдулы: "А се другой ярлык дала Тай-дула царица Иоану митрополиту в лето 6670";[230]"А се четвертый ярлык Ченибекова царица Тайдула дала Феогноету митрополиту, в лето 6851". Особенно характерными являются следующие строки: "По Ченибекову ярлыку. Тайдулино слово татарским улусным [и ратным] князем и волостным и городным и селным дорогам и таможенником и побережником и мимохожим послом, или кто на каково дело пойдет, ко всем…"[231]
Так же средактирован и шестой ярлык от Тайдулы к Алексею митрополиту.[232] Здесь мы видим полное подтверждение приведенных слов ал-Омари о том, что "повеления исходят от них [от обоих]", т. е. от хана и ханши. Такое же равноправное положение монгольской женщины отмечают и армянские источники XIII в. Упоминавшийся не раз Киракос Гандзакский пишет: "В то время как татары отдыхали на зимних своих квартирах в Армении и Албании, сириец Рабан… заявил Эльтина Хатун, жене Чармагана, правившей за него во время его немоты…".
Дальше рассказывается, как католикос "отправился к великому двору и представился Эльтина Хатун, которая приняла его ласково и с почетом и усадила его выше всех чиновников", и как "она дала ему дары и Эль-Тамгу, ограждавшую "то от всяких притеснений…".[233]
Об участии женщин из ханского дома в политической жизни государства рассказывает и Плано Карпини. Когда он был у великого хана Гуйюка, то видел, как ходили представляться к ханше, матери Гуйюка, которая даже от своего имени посылала гонца к русскому князю Александру Ярославичу.[234] По словам Плано Карпини, "мать императора (Гуйюк-хана, — А. Я.), без ведома бывших там его людей, поспешно отправила гонца в Русию к его (Ярослава, — А. Я.) сыну Александру, чтобы тот явился к ней, так как она хочет подарить ему землю отца. Тот не пожелал поехать, а остался, и тем временем она посылала грамоты, чтобы он явился для получения земли своего отца. Однако все верили, что, если он явится, она умертвит его или даже подвергнет вечному плену". Ниже мы увидим, что женщины, принадлежавшие к Чингисову дому, принимали активное участие в курилтаях.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО ЗОЛОТОЙ ОРДЫ
Государственное устройство Золотой Орды более чем какая-либо другая сторона Улуса Джучи подвергалось изучению. Наиболее полно оно освещено было в прошлом веке в работе И. Березина "Очерк внутреннего устройства Улуса Джучиева", не раз уже упоминавшейся. Но при всех достоинствах этой работы нельзя забывать, что она находится на высоте фактических знаний 60-х годов XIX в. Напрасно было бы в ней искать какой-либо стройной картины политического управления этим большим государством.
Известно, что монгольские государства, фактически совершенно независимые, юридически считались частями единой феодальной империи Чингис-хана. По словам Б. Я. Владимирцова: "Власть рода Чишгис-хана над его улусом, т. е. народом-государством, выражается в том, что один из родичей, altan urug (urux)'a.[235] становится императором, ханом (хаn, xagan), повелевающим всей империей, избираемым на совете всех родичей (xuriltai, xurultai); другие же члены рода, главным образом мужские его отпрыски, признаются царевичами …, имеющими право на то, чтобы получить в наследственное пользование удел-улус".[236]
Весьма показательным был курилтай 1251 г., на котором царевичи чингисова дома при активном участии военной знати выбрали после трехлетнего перерыва великого хана (каана) Мункэ, сына Тулая. Обстановка этого избрания, борьба внутри самого чингисова дома за кандидата, поездки царевичей из улуса в улус, посылки специальных гонцов, интриги — все это здесь так выразительно и типично, что может служить классическим примером того, как проходили большие, и малые курилтай в монгольской империи и ее отдельных частях улусах.
Рашид-ад-дин подробно рассказывает, как произошло избрание Мункэ-каана. Два дома — Джучи и Тулая — объединились против двух домов Угэдея и Чагатая. Главную и наиболее активную роль играл Бату-хан, который хотел провести Мункэ, сына Тулая, на всемонгольский престол. Помощником ему в этом деле был брат его Берке, который своей поездкой в Монголию оказал большую услугу Мункэ. Бату первоначально хотел курилтай созвать в Дешт-и-Кыпчак, т. е. в Джучидских владениях, но это не прошло. Царевичи из дома Угэдея и Чагатая настаивали на созыве курилтая в традиционном месте, на берегу реки Керулена (Келурена), где издавна находилась ставка Чингис-хана. После долгих препирательств, в которые кроме царевичей втянуты были и влиятельные темники и тысячники, стоящие во главе своих отрядов, порешили курилтай собрать в столице Каракоруме, где и посадили на трон Мункэ. О политическом значении этого акта речь была выше. Подобно курилтаям общемонгольского характера, должны были собираться и курилтай царевичей и знати в улусах. Первоначально "царевичи", возглавлявшие большие улусы, были подчинены великому хану. Однако после Мункэ, умершего в 1259 г., общемонгольских курилтаев, имевших обязательное значение для всех улусов, не было.
Первые признаки ослабления единства империи, — по словам В. В. Бартольда, — проявились еще при жизни Чингисхана, который собирался идти войной на Джучи, слишком самостоятельно распоряжавшегося в своих владениях".[237]
К 60 — м годам XIII в. от единства Монгольской империи, как мы видели выше, почти ничего не осталось. Золотая Орда, Иранское государство Хулагидов, Чагатайское государство-были самостоятельны, независимы, ни в чем даже не согласуй свою политику с великими ханами.
Золотоордынское государство можно рассматривать как феодальную монархию, где ханская власть, находившаяся с 1227 (год смерти Джучи) по 1359 г. в доме Бату,[238] была в полном смысле властью кочевых, полукочевых и оседлых феодалов Дешт-и-Кыпчак, Нижнего Поволжья, Булгара, Крыма и Хорезма. Выше мы видели, что господствующей верхушкой этой феодальной аристократии были члены царствующей династии, занимавшие все наиболее крупные должности (военные и гражданские) в государстве. Из них выходили оглгпнл правого и левого крыла, темники[239] и правители, или наместники, отдельных частей государства (например Кутлуг-Тимур в Хорезме). Они, наконец, играли первую роль и в курилтаях, которые созывались как для выбора нового хана, так и для обсуждения вопроса о каком-нибудь военном предприятии. "По смерти императора (великого хана, — А. Я.), — пишет Плано Карпини, — вожди собрались и выбрали в императоры Оккадая, сына вышеназванного Чингис-хана. Он устроил собрание князей, разделил войска".[240]
