Уильям Мак Нил - В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество в XI-XX веках
Следующим эпизодом в технологической гонке между наступательным и оборонительным оружием стало задействование артиллерии. По видимому, идея использования энергии расширения пороховых газов для метания снарядов с недостижимой прежде силой к европейским и китайским изобретателям пришла одновременно. Самые ранние рисунки, однозначно подтверждающие существование орудий, относятся к 1326 и 1332 гг. для Европы и Китая соответственно. Оба рисунка изображают орудие в форме вазы, из жерла которого вылетает огромная стрела; это, вне зависимости от места производства, предполагает единую родину данного изобретения[112].
Однако даже если артиллерия (как и порох) были заимствованы у Китая, остается фактом, что европейцы очень быстро обогнали весь остальной мир во всем, что касалось пушек, и обладали полным превосходством в этой области до Первой мировой войны. Определявшие развитие арбалета и лат итальянцы так и не сказали своего слова в области артиллерии — быть может потому, что первые европейские орудия представляли собой гигантские трубы, весившие больше тонны. Итальянцы оказались в проигрышном положении, поскольку им приходилось ввозить металл с севера, а перевозка по суше обходилась дорого. За исключением нетранспортабельных изделий— например, пушек, обстреливавших стены Константинополя в 1453 г. — выгоднее было выплавлять руду и производить металлические изделия непосредственно близ рудников. Таким образом, итальянские оружейники оказались в заведомо невыгодном положении по сравнению с мастерами по ту (более богатую металлами) сторону Альп; стоило пушкам стать главным инструментом войны, как технологическое лидерство Италии растаяло.
Прежде, чем рассмотреть период становления пороховых вооружений, стоит взглянуть на то, что происходило на континентальном пространстве к северу от Альп — где феодальная система (предполагавшая предоставление рыцарю на службе сюзерену доходного земельного удела) укоренилась прочнее, чем когда-либо в Италии. В начале Столетней войны (1337–1453 гг.) король Франции все еще связывал планы изгнания английских захватчиков почти исключительно с рыцарской конницей[113] хотя уже в битве при Креси (1346 г.) он также задействовал генуэзских арбалетчиков, нанятых в надежде нейтрализовать английских лучников-йоменов.
Английским войскам во Франции обещали жалованье — впрочем, редко выплачиваемое — так что солдатам приходилось отбирать провиант и фураж у местных жителей и жить надеждами на внезапно свалившееся богатство — клад серебра или выкуп за знатного пленника. Оборот товаров и денег во Франции не достиг достаточного уровня, чтобы стать подобно службе наемников в Италии, финансово стабильной (самоподдерживающейся) системой. Тем не менее процесс передачи значительных средств, образовывавшихся при прохождении живущих грабежом войск (например, от переплавленной в слитки драгоценных металлов церковной утвари), должен был стимулировать рыночный обмен. Орды маркитанток и приживал, сопровождавших английские и французские войска, постоянно продавали и покупали— то же самое делали солдаты, чтобы приобрести необходимые им товары в обмен на награбленное или украденное. Как ранее в Италии, армии в походе, нуждавшиеся в постоянном снабжении, напоминали кочевые города. Их краткосрочное воздействие на французскую глубинку было катастрофическим, тогда как в долгосрочном плане армии и грабежи повысили значение торговли в повседневной жизни[114].
В итоге, когда французская монархия стала оправляться от шока поражений первых лет и недовольства собственной знати, увеличившиеся налоговые поступления позволили королю создать гораздо более боеспособную армию, которая в ходе успешных кампаний окончательно изгнала англичан к 1453 г. Та же армия позволила Людовику XI (правил в 1461–1483 гг.) получить большую часть наследства герцога Бургундии Карла Смелого после гибели последнего в битве со швейцарцами (1477 г.). Таким образом на карте Европы в 1450–1478 гг. возникло королевство Франции, централизованное как никогда прежде и обладающее постоянной профессиональной армией в 25 тыс. солдат. При чрезвычайных обстоятельствах численность армии могла быть доведена до 80 тыс[115].
Однако сухие цифры не раскрывают полной картины произошедшего. Французской армии понадобились тяжелые артиллерийские орудия, чтобы одно за другим за считанные часы обратить неприступные прежде укрепления в груду камней. Полное изгнание англичан из Нормандии и Гиени в 1450–1453 гг., столь красочным образом продемонстрировавшее возможности порохового оружия, имело в своей основе столетие интенсивного развития пушек.
С самого начала громоподобность, сопровождавшая выстрел орудия, очаровала европейских правителей и мастеровых. Вложенные в разработку и изготовление первых пушек средства и усилия однозначно не окупались. Для наглядности упомянем, что более ста лет после появления пушек в 1326 г. они по всем показателям уступали катапультам. Единственным, чего стенобитные орудия античности делать не могли — издавать грохот. Однако экспериментаторов это не останавливало[116].
Развитие артиллерии в Европе в 1326–1500 гг.
Эти четыре рисунка показывают, каким образом европейские ремесленники и правители сотрудничали в деле преобразования игрушки 1326 г. (рис. а) в грозное орудие. Две гигантские камнеметные бомбарды— из сварного кованого железа (б) и бронзовая литая (в) — во второй половине XIV в. уступили место мобильной осадной артиллерии (г), использовавшей более плотные железные ядра и метавшей их с большей скоростью благодаря использованию «зернистого» пороха. Результатом было создание оружия, способного разрушить любое укрепление за считанные часы.
а. Berhard Rathgen, Das Geschutz im Mittelalter (Berlin: vdi, 1928), Tafel 4, Abbildung 12. Миниатюра из рукописи Уолтера де Милимета, Оксфорд, 1326 г.
б. Там же, Tafel 7, Abbildung 22. Камнеметная бомбарда, Вена, изготовлена ок. 1425 г.
в. A. Essenwein, Quellen zur Geschichte der Feuerwaffen (Leipzig: F. A. Brockhaus, 1877), vol. 2, pl. XXI–XXII. Бомбарда Брунсвика, отлитая в 1411 г. и изображенная на медной гравюре 1728 г.
г. Там же, pl. LXXII–LXXIII. Пушка, отлитая для императора Максимиллиана между 1500 и 1510 гг., воспроизведена с Codex icon. 222, Munich Koniglichen Hof- und Staatsbibliothek.
Первым важным нововведением в орудийном деле явилась замена ранних стреловидных снарядов сферическими (обычно каменными) ядрами. Это повлекло переход от ранней вазообразной формы орудия к собственно пушечной— трубообразной форме. Увеличение длины ствола позволило более эффективно использовать энергию расширения пороховых газов и повысило начальную скорость ядра.
Высокая начальная скорость, в свою очередь, позволила оружейникам увеличивать калибр в надежде, что более тяжелые ядра будут, соответственно, более разрушительными. Тяжелые ядра и возросший пороховой заряд требовали увеличения толщины стенок орудия. Ранние большие орудия, изготовленные из сваренных полос кованого железа, были неустойчивы на разрыв. Естественным решением проблемы было использование технологии колокольных дел мастеров, достигших совершенства в литье крупных изделий. Таким образом, намного более мощные и надежные пушки, отлитые из бронзы или латуни, сравнительно быстро сменили ранние неуклюжие и ненадежные модели.
К середине XV в. поставки меди и олова для изготовления бронзы, а также меди и цинка для изготовления латуни стали жизненно важными для европейских правителей. Когда новые пушки дошли до Азии, начался второй бронзовый век, длившийся около столетия — пока прибывшие в Англию с континента мастера не открыли в 1453 г. метод изготовления сносных пушек из железа. Стоимость больших орудий упала в двадцать раз— точно так же, как в XII в. до н. э. когда кузнецы Железного века обрушили цены на мечи и шлемы.[117]
Чтобы быть максимально точными, упомянем, что второй бронзовый век длился менее столетия (1453–1543 гг.). Однако английские мастера не могли обеспечить всех монархов Европы — даже когда шведы и голландцы развернули в 1620-х международную торговлю железными пушками, предпочтение по-прежнему отдавалось бронзовым и латунным орудиям. Например, только в 1660-х, когда Кольберу понадобились тысячи пушек для строящегося флота и береговых укреплений, Франция перешла на орудия из железа[118]. До этого времени, как мы уже указывали, доступ к меди и олову оставался задачей стратегической важности.
Экономика отреагировала соответственно — резко возросло значение медных и серебряных копей Центральной Европы. Взлет благосостояния в южной Германии, Богемии и прилегающих областях в конце XV в. явился отражением рудного бума, так же, как и становление финансовых империй Фуггеров и других южногерманских банковских домов, которые даже сумели бросить вызов (правда, непродолжительный) итальянским центрам финансирования межрегиональных экономических предприятий[119]. Подобный период экономического подъема в западных областях Англии связан с активизацией разработки оловянных рудников Корнуолла. Точно так же, когда в XVI–XVII вв. монархам Индии и Дальнего Востока открылась царственная ценность бронзовой артиллерии, японская медь и малайское олово стали товаром стратегической важности.
