Майкл Дэвид-Фокс - Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости, 1921-1941 годы
Отчеты ВОКСа преследовали и иные цели. В процессе разговоров с гидами, но чаще с высокопоставленными чиновниками, иностранные гости использовались в качестве источника для получения информации об интересовавших большевиков значимых фигурах. Стандартный пример из практики 1928 года — случай французского интеллектуала и коммуниста Анри Барбюса: последний охарактеризовал Ромена Роллана (в то время пацифиста, постепенно дрейфовавшего к статусу «друга СССР») как человека, «всегда оставляющего позади себя пути отступления», что и было зафиксировано соответствующими службами — наряду с замечаниями Барбюса касательно организации путешествия Роллана в СССР. Также гиды должны были собирать информацию о профессиональной деятельности и деловых переговорах своих подопечных. Например, в 1927 году было составлено детальное описание переговоров американского писателя Синклера Льюиса с Госиздатом, которое подшили к делу и сопроводили комментариями гида об искренности и мотивах иностранца{153}. Не стоит переоценивать эффективность подобной работы ВОКСа, но вполне вероятно, что сотрудники ВЧК/ГПУ имели доступ к архивам этого общества.
Таким образом, партия-государство следила и собирала информацию об иностранных путешественниках в стиле, вполне соответствовавшем ее усилиям по учету настроений населения собственной страны. Историк литературы Леонид Максименков, имея в виду не только ВОКС, но и возникшие позднее организации, такие как Иностранный отдел Союза писателей, говорит о «процессе сортировки» информации, превратившемся в «тотальный бухгалтерский учет и переучет»{154}. Это постоянное обновление дел об иностранцах было формой оценки конкретных людей, а не категорий. Можно сказать, что индивидуальный подход к зарубежным гостям в большей степени соответствовал сбору индивидуальной же информации о служащих и политических фигурах внутри СССР, чем масштабному применению методов социальной инженерии, которая «превратила население из сложной массы индивидуумов в систему упрощенных типов»{155}. Посредством фиксирования сочувственных и критических замечаний и действий иностранцев система сбора информации ВОКСа позволяла партийным чиновникам отслеживать степень дружелюбности того или иного иностранца за тот или иной срок и, отталкиваясь от этого, более выгодно распределять ресурсы для приглашения и приема зарубежных гостей. Система сбора информации, возникшая в 1920-х годах в ВОКСе, служит напоминанием о том, что деятельность службы госбезопасности по сбору и классификации сведений была лишь частью широких усилий режима, в осуществлении которых был задействован целый архипелаг партийно-государственных организаций. Основной целью сбора информации об иностранцах в рамках новой культурной дипломатии было завоевать их симпатии и превратить их в друзей, что соответствует мнению тех историков, которые подчеркивали стремление советского государства идеологически оценивать мировоззрение с целью его трансформации{156}. С другой стороны, сбор информации об иностранцах также может рассматриваться как форма классификации, выявлявшая враждебность путем фиксирования подозрительных действий и высказываний. Это, в свою очередь, соответствует взглядам тех историков, которые подчеркивают исключительную важность советской системы учета компрометирующей информации для маркирования врагов{157}. В конце концов, что касается иностранцев, как и в других случаях, наклеивание ярлыков на отдельных личностей и стремление использовать полученную информацию как средство влияния представляются взаимодополняющими функциями советской системы надзора{158}. Разница между системами, одна из которых была направлена внутрь — на советских граждан, а другая вовне — на иностранных гостей, состояла в том, что отношение к стратегически важным иностранцам характеризовалось гораздо большей снисходительностью к их личному прошлому и идеологическим взглядам, тогда как «бумажные» дела граждан СССР могли легко превратиться в расстрельные задолго до наступления периода катастрофического Большого террора. Как было и во многих других сферах, устремления ВОКСа (и шире — всего ведомственного аппарата по приему иностранцев и формированию общественного мнения за рубежом) серьезно превосходили его возможности. Архивы ВОКСа содержат массу нередко комичных свидетельств о проблемах в связи с плохим владением иностранными языками или слабой политической подкованностью его сотрудников, а также из-за нехватки общего культурного горизонта при работе с иностранцами. Материалы ВОКСа отсылались за границу нерегулярно и достаточно случайно. Эти провалы отдельных служащих осложнялись жалким состоянием технических средств, длительными задержками, исчезающим в пути багажом и т.д., что портило отношения со многими из гостей. Бюрократическая путаница и крайняя неэффективность работы чиновников (общеизвестные черты советской бюрократии) характеризовали и контакты с иностранцами. В 1925 году Л. Красин, работавший тогда в Комиссариате внешней торговли и хорошо разбиравшийся в международных делах, так наставлял коллег относительно того, как лучше вести дела с французскими учеными:
За границей свои нравы и обычаи. Если какой-нибудь ученый или литератор обращается к вам с тем или иным запросом и не получает от вас письменного ответа уже в ближайшие дни, то такая, весьма обычная у нас небрежность во Франции испортит вам отношения с данным лицом, по всей вероятности, уже навсегда. Нетрудно видеть, какое разочарование получается у иностранцев вследствие того хаотического и беспорядочного подхода, который у нас имеет место в деле установления культурной связи{159}.
Готовясь в 1927 году к визиту высокопоставленного германского парламентария, Чичерин назвал ВОКС некомпетентным учреждением и заявил чиновнику НКИД Владимиру Лоренцу, что «слишком полагаться на ВОКС нельзя». У Чичерина были основания говорить так: совсем незадолго до этого один важный французский гость опубликовал на родине «зловредную» книгу — явно в ответ на «неумелое выполнение своих обязанностей» сотрудниками ВОКСа{160}.
Общество достигло наибольшей эффективности и значимости в ходе своего укрепления при Каменевой — в 1925–1929 годах и в эпоху Народного фронта — в 1934–1936-м. В отдельные периоды (сначала в 1931–1932 годах и затем, в гораздо более широком масштабе, — в 1937–1939-м) ВОКС подвергался чисткам и сотрясался под ударами идеологической бдительности, тормозившими все операции и предвещавшими появление уже в послевоенные годы гигантской, но малоэффективной организации-эпигона.
Прожекторный луч оценивания, который гиды направляли на подопечных им иностранцев, вскоре был направлен на них самих. Как только политические требования к гидам возросли, а кадры, происходившие из беспартийных, некогда элитарных слоев, попали в конце 1920-х годов под массированный огонь критики, чиновники ВОКСа начали пренебрежительно отзываться о политических навыках своих сотрудников. 2 января 1927 года Каменева председательствовала на открытии новых обучающих курсов для гидов. По новой программе подготовки гиды должны были изучить 32 предмета, многие из которых (политическая экономия, Ленин и ленинизм и другие предметы «политической грамотности») являлись главными элементами учебных планов партийных школ. Отличие новой программы состояло в необычном упоре на изучение внешнего мира: давался инструктаж относительно конституционного строя и государственных структур важнейших государств мира, прав иностранцев на территории СССР, ситуации в Коминтерне и географии мира. Гидам и ранее полагалось быть осведомленными по крайней мере в одном из направлений культурной жизни, но теперь они, кроме прочего, должны были концентрироваться и на таких конкретных сферах «социалистического строительства», как трудовое законодательство, советское образование, национальный вопрос, положение женщин в СССР. Ну и, конечно, на курсах их обучали переводу и подготовке всевозможных «отчетов, тезисов и резолюций»{161}.
Каменева объявила группе учащихся, что работа советских гидов-переводчиков будет полностью отличаться от работы зарубежных туристических гидов и экскурсоводов, которые механически повторяют изложенную в туристических путеводителях информацию, «смотря на виды, на старые замки и т.д.». Гиды ВОКСа должны были обладать не просто хорошим знанием иностранных языков — они должны были быть «общественно сильно грамотными», что в соответствии с истинным смыслом этих слов можно перефразировать как «быть политически подкованными советскими гражданами». Гиды были обязаны заранее изучать специфические черты каждой группы иностранцев, уметь затрагивать «больные вопросы» и разъяснять их в доступной манере. Они должны были обладать достаточными навыками, чтобы самостоятельно «проверять методы и способы воздействия на иностранца»{162}. Один из таких методов, основанный на незнании большинством иностранных гостей русского языка, заключался в вольном, частичном или вообще откровенно лживом переводе. Это был общеизвестный конек работы воксовского Бюро переводов, в котором в 1927 году работало 300 человек. Считалось, что переводчик ВОКСа обязан быть «политически грамотным» и «сам должен разбираться», что именно и когда говорить, естественно, в добавление к точному переводу{163}.
