Матвей Любавский - Историческая география России в связи с колонизацией
Мы познакомились с инородческими племенами, которые в рассматриваемое время с запада, севера и востока охватывали славяно-русские поселения, и в земле которых эти селения все более и более внедрялись. Кроме этих племен, были еще и такие, которые уже окружены были славяно-русскими поселками со всех сторон, находились в районе славяно-русской оседлости, а не на окраинах ее. Такова была голядь на р. Протве. Известия летописи об этом племени крайне скудны и отрывочны. В 1058 г. «победи Изяслав Голядь», а в 1147 г. «шед Святослав и взя люди Голядь, верхъ Протве». Исследователи видят в голяди литовское племя голиндор, которое является в перечислении литовских народцев в хронике Дюсбурга. Если так, тогда придется видеть в голяди часть литовского племени, отрезанную от главной массы литовского племени движением славян на северо-восток{62}.
Наблюдения, сделанные на историко-географической почве, приводят к мысли, что при расселении славян по нашей стране происходила не только борьба их с финнами, но и устанавливалось мирное сожительство славян и финнов. Этот последний факт подтверждается и некоторыми прямыми свидетельствами источников. По этим свидетельствам видно, что инородческие племена, охваченные русскими поселками, втягивались и в политическую организацию, которая развивалась у славян, и в общую культурную жизнь, и мало-помалу русели.
Начнем хотя бы с рассказа летописи о призвании князей. Во всех древнейших списках летописей участниками в этом призвании являются не только славяне новгородские и кривичи, но и финские племена чудь и весь. По варианту одной из псковских летописей, в призвании князей участвовала и меря. Как бы мы ни относились к этому рассказу о призвании князей, но несомненно, что летописец при построении его исходил из известного ему положения вещей, т. е. из факта мирного сожительства славян и упомянутых инородческих племен. Это сожительство он имеет в виду и в других рассказах своих о древнейших временах нашей истории. Так, например, рассказав о построении Владимиром Святым городов по Суле и Стугне, летописец говорит: «поча нарубати муже лучшие от словен, кривичи, от чуди и от вятич и от сих насели грады»{63}. Еще ранее, при описании походов Олега на Царьград, в числе участников похода летописец называет чудь и мерь. Свидетельства источников, идущие от времени составления Начальной летописи, также подтверждают факт мирного сожительства инородцев с русскими. Во второй половине XI в., судя по житию Авраамия Ростовского, в Ростове существовал еще Чудский конец, жители которого поклонялись Велесу. Рассказы летописи о деяниях волхвов в Суздальской земле в XI в. нам дают понять, что в составе населения этой земли были финские элементы.
В 1024 г. был сильный голод и мятеж в Суздальской земле. Поднялись волхвы и стали избивать «старую чудь», говоря, что они держат у себя «гобино». Подобное же произошло и в 1071 г. в Ростовской области по случаю голода. Из Ярославля отправились по Волге два волхва и, в какой погост ни приходили, везде указывали на лучших жен, говоря, что они держат у себя жито, эти мед, а те рыбу и меха. К ним приводили сестер, жен и матерей, и они, прорезывая у них за плечами, в мечте вынимали у них либо жито, либо мед, и убивали многих жен, а платье брали себе{64}.
Объяснение всему этому странному поведению волхвов дает обычай, существовавший до самого последнего времени у мордвы и описанный покойным Мельниковым. У мордвы существует общественное жертвоприношение их языческим богам. Сбор жертвенных припасов для этого богослужения совершается особыми с борщиками, которые ходят по дворам и отбирают их от женщин. Женщины приготовляют несколько мешочков с мукой, медом, маслом, яйцами и т. п. Эти мешочки они вешают на себя через плечи и грудь до пояса. Сборщик, сотворив молитву богам, отрезывает мешочки, причем пять раз колет женщину в плечо и спину священным ножом.
В Ростово-Суздальской земле в 1024 и 1071 гг., по-видимому, происходил подобный же сбор жертвенных припасов на общественное моление. Распространившееся христианство стало было вытеснять языческие обычаи, но под влиянием наступившего голода произошла языческая реакция, зачинщиками и руководителями которой были волхвы или шаманы. Они стали собирать припасы для общественного жертвоприношения и при этом казнить тех, кого они считали наиболее виноватыми в отступлении от родной веры, за что богами и послан голод. В 1024 г. они главными виновниками считали стариков как домовладык, а в 1071 г. — женщин как лиц, обязанных готовить и выдавать жертвы богам. Самый обряд отбирания этих жертв богам, как он описан Мельниковым, является символическим выражением человеческих жертвоприношений. Волхвы XI в., по-видимому, решили умилостивить богов не символическими, а настоящими жертвоприношениями, а поэтому и избивали женщин. Бели так, то, следовательно, в составе населения Ростово-Суздальской земли, кроме славян, были и финны. К тому же заключению приводят и археологические наблюдения над курганами в области древней мери. В этих курганах, наряду с предметами, свидетельствующими о принадлежности их финским племенам, попадаются тельные кресты и разные привески с изображением крестов. Ясное дело, что финское население держалось в Суздальской земле в эпоху распространения там христианства. Христианство, одинаковый быт (как это раскрывается по тем же курганным раскопкам) и расселение вперемешку со славянами способствовали слиянию финнов со славянами в Ростово-Суздальской земле.
Резюмируем теперь все, что мы знаем об этнографической обстановке славяно-русской колонизации в X–XII вв. и стоявших в связи с нею последствиях этой колонизации.
Инородческие племена сплошной полосой окружали славяно-русское население с запада, севера и востока. Славяно-русское население, продвигаясь на север и восток, понемногу раздвигало эти племена и оттесняло их в разные стороны. Впрочем, не все инородческие племена отступали под напором славяно-русской колонизации. Некоторые, приняв в свою среду славянских поселенцев, сживались с ними и затем, подавленные количеством и отчасти превосходством их культуры, понемногу ославянивались. Таким образом, поступательное движение славяно-русского населения на север и северо-восток сопровождалось не только оттеснением инородческих племен в разные стороны, но и поглощением их, претворением их народности в славянскую.
У нас есть данные, заставляющие думать, что подмеченные нами явления в большей или меньшей степени происходили в более ранние времена славянской колонизации в той части лесной области, которая к началу X в. уже была занята славянами.
В общем курсе русской истории{65} я приводил вам данные географической номенклатуры, показывающие, что в этой части до славян несомненно обитали финны. Обилие финских названий рек и речек указывает, что финское население было здесь довольно значительным. Если почти каждая речка уже до прибытия славян имела здесь свое имя, которое потом и перешло к славянам, значит, на ней или около нее жили люди, давшие ей это имя.
Но что же, в конце концов, сталось с теми финскими племенами, которые жили на территории, занятой в X в. славянами? Несомненно, что часть их под напором славянской колонизации в VII–IX вв. отодвинулась далее на север и восток. Вот какое, например, доказательство имеется у нас на этот счет. В языке мордвы попадаются слова, заимствованные у литовцев. Очевидно, что это заимствование совершалось в то время, когда мордва жила западнее и соприкасалась с литвой. Судя по тому, в каком количестве сохранились финские названия рек и речек в лесной области, надо полагать, что отступление это совершалось медленно и постепенно, причем нередко устанавливалось и мирное сожительство славян с финнами, которое, весьма вероятно, уже в древнейшее время вело к их смешению. По крайней мере, на той же территории кривичей мы встречаем курганы-могилы и погребения смешанного типа.
Так вскрывается перед нами великое передвижение народов, происходившее в начальные времена славянской колонизации в лесной области нашей страны, и начало того великого процесса, который приводил к антропологическому перерождению славянского наружного типа, и быть может, и славянской психики в русском народе. В настоящем случае история Восточной Европы шла совершенно параллельно с историей Западной. В VI–IX вв. на западе Европы совершалась перетасовка племен и образование новых национальностей. Это делалось на виду и шумно, сопровождалось крупными войнами. То же самое, тихо, бесшумно, совершалось и в глубине лесов Восточной Европы. Но результат вышел один и тот же: антропологическое смешение, образование новой народности.
X. Новое размещение русского населения в конце XV и начале XIII вв.
