Светлана Плетнева - Половцы
Итак, мы познакомились с двумя видами соподчинения кочевников на Руси. Один из них – вассальный - распространился широко во всех граничивших со степью русских княжествах. Союзнические, как бы «федеральные» отношения поддерживали с этими же княжествами «дикие половцы», а иногда в них вступали и бродники. Летопись сохранила сведения еще об одной форме использования русскими князьями кочевнических воинов, преимущественно из числа рядовых пленников. На Руси они превращались в княжеских слуг. Под 1015 г. в летописи говорится о поваре князя Глеба «именем Торчин», который зарезал юного князя по приказу «окаянного Горесара». Аналогичные «грязные дела» поручались и Баидюку – «отроку» Владимира Мономаха, который пригласил Итларя в баню, где хана убили (1095 г.), и овчуху «торчину именем Береньди», выколовшему по приказу своего князя глаза князю Васильку (1097 г.). Все они относились, вероятно, к беднейшей части пленных воинов или даже захваченным вместе с вежами рядовым пастухам. Как мы видим, на Руси они исполняли обязанности слуг низших категорий: повара, овчуха, седельника. Был среди них и «отрок», т.е. самый младший, но все-таки дружинный «чин». Были пленными и «кощеи» – взятые на поле битвы главы семей (аилов, кошей), не могущие по каким-то причинам выкупиться из плена. Эти своих не предавали. Так, в 1170 г. кощей Иславич попытался предупредить своих (правда, поздно!) о надвигающихся на них полках девяти русских князей. Таких «кощеев» можно было использовать только в междоусобицах. Там они, как и беднейшие пленные, не жалели русских (ни своих «господ», ни чужих). Иногда в летописи назывались имена тюркоязычных воинов, вероятно, перешедших на службу к князьям: «половчанин именем Куман» (1096 г.), Кулмей (1097 г.), Горепа и Судимир Кучебич (1147 г.), Олбырь Шерошевич (1159 г.) и др. Все это не пленные, презрительно именуемые общей кличкой «кощеи», а придворные и дружинники, которых князья направляли друг другу в качестве послов, которым поручали возглавлять часть войска. Но и этих как будто бы верных и проверенных придворных привлекали обычно только в межкняжеских распрях. В степи с ними не ходили.
Следует подчеркнуть, что начиная с середины XII в. в летописных записях уже не попадаются тюркские имена отдельных придворных, слуг и воинов. Вероятно, это можно объяснить окончательно оформившимися вассальными отношениями с черными клобуками и другими кочевническими группировками, локализовавшимися на границах Черниговского и Переяславского княжеств. Использование пленных потеряло необходимость, поскольку под рукой всегда были опытные и связанные вассалитетом отряды отважных всадников, всегда готовых идти в любой поход: как на соседнее княжество, так и на дальние степные кочевья половцев. Это было тем более нужно русским князьям, что вторая половина XII в. знаменуется постепенным укреплением половецких орд, расширением территории их кочевания, восстановлением сил после сокрушительных ударов Владимира и его сына Мстислава.
Глава 6. Орды в степях
Разбитые Владимиром Мономахом, находившиеся под постоянной угрозой новых сокрушительных походов (Мстислава и других русских князей) половцы утратили агрессивность и более чем на 30 лет потеряли инициативу в борьбе со своим основным соседом и врагом – Русью.
Прежнее деление на две основные группы (западную и восточную) сохранилось только номинально, скорее как намять о бывших когда-то сильными степных объединениях. Сохранение этой «памяти» обусловливалось, по-видимому, не прекратившимся еще процессом сложения в степях двух различных этносов: куманского и шары-кипчакского (половецкого), которые в XI в., как мы видели, фактически совпадали с политическими объединениями Боняка – Тугоркана и Шарукана – Сугра.
Попытаемся проследить сначала судьбу половецкого этноса в годы, последовавшие за смертью Владимира Мономаха. Восточная группировка пострадала от напора Руси в начале XII в. особенно сильно. Сам Владимир стоял на берегу «Дона» (Донца) и, как образно выразился летописец, «пил золотым шоломом Дон и приемшю землю их всю». Во всяком случае, в донецкую лесостепь после этих ударов половцы уже никогда не подкочевывали.
Однако южнее, в степях на правых притоках Донца (Тор, Сухой Торец и др.), обосновалась, по-видимому, орда, возглавленная сыном Шарукана Сырчаном. Брат Сырчана Атрак (Отрок, как называет его русский летописец) со значительной частью некогда громадного объединения ушел с берегов среднего Донца в более южные области. Не исключено, что именно его воины разбили у Белой Вежи соединенные силы печенегов и торков в 1117 г. Во всяком случае, в 1118 г. несколько половецких орд, находившихся под властью Атрака, расселились в предкавказских степях. Именно в этом году к ним направил послов грузинский царь Давид Строитель, предложивший Атраку переселение его самого и части подчиненных ему подразделений в Грузию (Анчабадзе, 1960, с. 117; Лордкипанидзе, 1974, с. 97). Согласно данным грузинской летописи, с ханом Атраком пришло 40 тыс. половцев, в том числе 5 тыс. отборных бойцов. Грузинские ученые полагают, что в летописи указано только число половецких воинов, вместе же с семьями их было около 230-240 тыс. Цифра эта вполне реальна для всей предкавказской группировки. Там, на обширных кубанских пастбищах, она могла разместиться со всеми своими стадами. В то же время в Грузии на тех землях, которые им предоставил царь Давид, это было бы невозможно без нанесения непоправимых бедствий стране.
Поэтому представляется более вероятным, что Атрак перевел в Грузию через Дарьял (согласно русской летописи – в «Обезы, через Железные ворота») не все 40 тыс. подвластных ему воинов с семьями, а всего 5 тыс. (тех самых – «отборных», наличие которых специально подчеркивает грузинская летопись), т.е. примерно 25-30 тыс. человек. Естественно, что оставшиеся в Предкавказье 35 тыс. воинов, стоявшие «под рукой» Атрака, были неисчерпаемым резервом для грузинского царя во все время пребывания Атрака при его дворе.
Перешедших через Дарьял половцев Давид расселил по южному и восточному пограничью и в Картли, население которой было почти поголовно уничтожено во время нашествий сельджуков. Как и все умные и деятельные правители, Давид использовал вассальных кочевников в борьбе как с внешними врагами – сельджуками, так и с внутренними – грузинскими феодалами, стремившимися к самостоятельности.
Половцы выполняли в Грузии те же обязанности, что и черные клобуки при киевском князе. Атрак стал придворным фаворитом. Его влияние опиралось не только на силу воинов, но и на родственные отношения с царем: он выдал за него свою дочь Гурандухт (Анчабадзе, 1960).
Атрак откочевал с Донца еще при жизни Владимира; когда же этот страшный для степняков князь умер, Сырчан послал об этом весть брату в Грузию. Летопись сохранила поэтический рассказ об этом и последующими затем событиями. Сырчан отправил Атраку своего любимого певца Орева и просил брата вернуться в родные степи: «Воротися, брате, поиде в земле свою». Предполагая, что Атрак может и не захотеть «своей земли», находящейся в непосредственном соседстве с сильным и опасным противником, Сырчан приказал Ореву: «Пои же ему песни половецкие… дай ему поухати зелья именем евшан» (ПСРЛ, II, с. 716). Песни должны были напомнить Атраку о воинской славе, а евшан (вид степной полыни) – запах детства и юности, прошедших в богатых степных донецких просторах. Действительно, Атраку, несмотря на прослушанные песни, не хотелось уезжать от сытой и роскошной жизни при грузинском дворе. Он колебался и отказывался. Тогда только передал ему Орев и траву евшан, понюхав которую Атрак воскликнул: «Луче есть на своей земле костью лечи, нали на чюже славну быти!» Так случилось, что в конце 20-х годов XII в. Атрак вновь подкочевал к берегам Донца. Думается, что он привел назад только свой «курень» – род и некоторое число воинов, не пожелавших расстаться с энергичным и воинственным ханом, способным возглавить грабительский набег как на соседнее русское княжество, так и на близлежащую орду. Тот же факт, что много половцев не последовало за Атраком и осталось в Грузии, подтверждается, в частности, сообщением грузинской летописи о брате «кипчакского царя», находившемся на службе у дочери Давида – царицы Тамары. Это был, несомненно, один из членов семьи (аила) Атрака, скорее всего (судя по возрасту) его сын.
Сырчан ошибся, полагая, что жизнь в степях после смерти Владимира Мономаха будет более спокойной. Известно, что сын Владимира Мстислав «загна половци за Дон и за Волгу, за Яик», т.е. он самым активным образом продолжал политику отца. Политика эта привела к перемещениям кочевий в степи - значительная часть половцев отхлынула от русского пограничья на восток и юг.
Так, под 1146 г. в летописи говорится об орде Ельтукове. В нее бежал Ростислав Ярославич из Рязани от сыновей Юрия Долгорукого – Андрея и Ростислава. Логично предположить, что это была ближайшая от Рязанского княжества орда, располагавшаяся, вероятно, где-то между Доном и Хопром. Далее, в следующем году (1147) в очередной русской междоусобице принимали участие воины из орды Токсобичей, подходившие на помощь к Дедославлю (на верхний Дон), а в 1152 г., поддерживая Юрия Долгорукого, добивавшегося в то время великого киевского стола, они же подошли к городку Ольгову под Курском. Видимо, орда Токсобичей кочевала на землях, наиболее близких к указанным летописью пунктам. Это могли быть степи в междуречье Донца и Дона. Там же у юго-восточного, слабо заселенного русского пограничья находилась еще одна орда, известная летописцу, – Отперлюеве. Вместе с Токсобичами они принимали участие в войне Юрия и ждали князя у Ольгова.
