Борис Юлин - Бородинская битва
По словам Ф. Н. Глинки, артиллерия в Бородинском сражении жила своей собственной жизнью. Над головами сражавшихся у флешей с визгом пролетали ядра, картечь, гранаты, «поражая насквозь сжатые строи» атакующих. Батареи у деревни Семеновское вели прицельный огонь по неприятельским орудиям, выдвинувшимся к реданам. Русская артиллерия, по образному выражению участника битвы, «менялась смертью» с батареями Сорбье и д'Антуара.
Бородинское сражение
«Действия на крайнем правом фланге французской армии, у Старой Смоленской дороги и деревни Утица, отделенном от основного места действий перелеском и кустарниками, были вялыми и неуверенными: «На оконечность нашего левого крыла двинулся Понятовский, рано поутру, по Старой Смоленской дороге, вытеснил наших стрелков из Утицы, занял деревню и атаковал 1-ю гренадерскую дивизию. Нападение было отбито. Неприятель возобновил атаку и заставил Тучкова отступить к высотам за Утицей. Понятовский последовал за ним, атаковал высоту и овладел ею. Здесь кончились успехи неприятеля. Уже заблаговременно, при первом нападении Понятовского, просил Тучков о подкреплении, потому что у него оставалась только одна дивизия, а другая, Коновницына, была отправлена на помощь второй армии к Семеновскому. Князь Кутузов отрядил к Тучкову 17-ю дивизию, Олсуфьева, из корпуса Багговута, только что переведенного с левого крыла в центр армии. Когда 17-я дивизия пришла к месту своего назначения, Тучков решился прогнать неприятеля с кургана. Граф Страгонов, с четыремя гренадерскими полками, с одной стороны, Олсуфьев, с Вильманстрандским и Белозерским — с другой, и сам Тучков, с Павловским гренадерским, ударили в штыки. Уступленная высота взята, но Тучков заплатил за успех жизнью. Простреленный насквозь пулей, отчего через три недели умер, сдал он начальство Багговуту. Понятовский отступил и несколько часов ограничивался одной канонадой, опасаясь быть завлеченным в засаду и не имея сообщений с главной армией».
В итоге действия Понятовскою и противостоящих ему русских войск никак на ходе сражения не сказались. Что в общем-то и неудивительно, учитывая малочисленность войск на этом участке и сложность действий на пересеченной лесистой местности. Силы Понятовского были порядка 10 тыс. человек при слабой артиллерии. Противостоял им корпус Тучкова и ополчение. Боевая ценность ополчения была крайне низка, и его в бою серьезно учитывать не стоило. По численности корпус Тучкова был равен корпусу Понятовскою. Но после отзыва на флеши дивизии Коновницына Понятовский получил примерно двойное превосходство в силах при равенстве сил в артиллерии. Этим и был обеспечен первоначальный успех французов. Но с прибытием 17-й дивизии из корпуса Багговута превосходство перешло к русским. Воспользовавшись этим, Тучков провел контратаку и выбил противника с высоты.
Евгений Богарне
Наполеон был уверен, что русский фронт достигает Старой Смоленской дороги, так что от действий Понятовского успех ожидался разве что случайным, и основной задачей польского корпуса было обеспечить с фланга группировку, атакующую флеши. При этом задачу Понятовский выполнил запоздало, так как дивизия Коновницына, бывшая в корпусе Тучкова, успела принять участие в отбитии флешей у французов. Русские также не смогли развить успех своего контрудара в силу сложности местности и малочисленности сил. Для удара во фланг французской группировки у флешей утицкий отряд был явно слаб, а для беспокоящих действий в обход фланга французов было слишком мало конницы, только казаки Карпова.
В целом действия вдоль Старой Смоленской дороги носили локальный характер и практически не могли решающим образом сказаться на ходе сражения. Причиной тому были изолированность этого направления от остального поля боя и невозможность развертывания там больших сил. Но можно было создать там угрозу флангу главных сил, что вынуждало обе стороны предпринимать на этом направлении активные действия и даже усиливать имевшиеся в районе Утицы группировки.
На левом фланге армии Наполеона, почти одновременно с активизацией корпуса Понятовского, начал атаку на Курганную батарею корпус итальянского вице-короля Евгения Богарне.
«При начале боя на нашем левом крыле вице-король стоял, как ему было предписано, в наблюдательном положении близ Бородина, но, завидя, что Даву, Ней и Жюно подаются вперед, счел минуту сию благоприятной для наступательных, поволенных ему действий, имевших целью прорвать наш центр. Он поручил защиту Бородина дивизии Дельзона, послал кавалерийскую дивизию Орнано на правый берег Войны, для наблюдения за правым крылом русской армии, а с остальными тремя дивизиями своего корпуса и кавалерией Груши стал переходить через Колочу, направляясь против Куртиной батареи, защищаемой Раевским. Ее прикрывали четыре пехотных полка 26-й дивизии Паскевича; впереди два полка 12-й дивизии, находившейся… под начальством Васильчикова, занимали кустарник; три егерских полка стояли в резерве. Раевский расположил войска таким образом, что при появлении неприятеля к кургану мог взять французские колонны с обоих флангов. К распоряжениям Раевского Паскевич присовокупил приказание начальнику артиллерии при приближении неприятеля отослать назад лошадей и зарядные ящики. На левом фланге Раевского стоял 3-й кавалерийский корпус под командой барона Крейца».
Как видно, Раевский приготовился к отражению пусть мощной, но одной атаки. При этом не был уверен в достаточности наличных сил. Пехотные полки 26-й дивизии имели в этот момент по одному батальону. С этим связан приказ отвести лошадей и зарядные ящики.
«Когда войска вице-короля стали подходить, с ними завязалась в кустарниках перестрелка. Оттеснив наших стрелков, французы двинулись на батарею; 18 орудий ее и стоявшие но сторонам артиллерийские роты поражали их сильным огнем. Неприятель не колебался. Выстрелы по нем ежеминутно становились чаще, заряды истощались, наконец дым закрыл неприятеля так, что нельзя было видеть ни успехов, ни расстройства его, и вдруг головы французских колонн, без выстрела, перелезли через бруствер».
Атака корпуса Евгения Богарне
Таким образом, атака дивизии Морана увенчалась успехом. Но учитывая практически полное отсутствие подготовки атаки и ограниченные силы, успех был полностью заслугой первоклассной пехоты 1-го корпуса, волею Наполеона оказавшейся в распоряжении Богарне, и скорее всего был неожиданным для самого Богарне. Поэтому он не обеспечил возможность развития успеха.
«Неприятель не мог употребить захваченных им 18 орудий, потому что при них не было зарядов, но, по обеим сторонам взятой ими батареи, французы стали подвозить орудия для поражения отступавших войск Раевского. Еще несколько минут промедления, и неприятель успел бы утвердиться в средине боевой черты русской армии. Задние колонны его спешили, удваивали шаг, но не могли прийти в настоящую пору. Ермолов и граф Кутайсов, незадолго перед тем посланные князем Кутузовым с разными поручениями на левый фланг, поравнялись с батареей, когда она только что перешла во власть французов. «Высота», говорит Ермолов, «повелевающая всем пространством, на котором устроены были обе армии, и 18 орудий, доставшихся неприятелю, были слишком важным обстоятельством, чтобы не испытать возвращения сделанной потери. Я предпринял это. Нужна была дерзость и мое счастье, и я успел. Взяв один только батальон Уфимского пехотного полка, я остановил бегущих, и толпой, в образе колонны, повел их на курган и ударил в штыки». В то самое время Паскевич пошел на штыки в левый фланг неприятеля, находившегося за редутом, а Васильчиков в правый. «Во мгновение ока, — пишет Раевский, — опрокинули они неприятельские колонны и гнали их до кустарников, столь решительно, что едва ли кто из французов спасся». Между тем, пока Паскевич и Васильчиков атаковали и кололи неприятеля по сторонам батареи, Ермолов устилал вершину кургана вражескими трупами.
Контратака А. П. Ермолова на батарею Раевского
«Французы, — замечает Раевский, — были сами причиной своей неудачи, не устроя резерва для подкрепления колонны, шедшей на приступ».
На батарее взяли в плен, совсем исколотого штыками, генерала Бонами. Желая спастись от смерти, он назвался Неаполитанским королем, чему в первую минуту поверили. Прискакавший со взятой батареи адъютант доложил князю Кутузову о взятии Мюрата в плен. Все вокруг главнокомандующего закричали: ура! Но он, умеряя общую радость, сказал: «Подождем подтверждения». Вскоре привели пленного, и обнаружилась истина.
Возвращением батареи, краткое время бывшей во власти французов, восстановлено дело в центре, но урон, понесенный нами в людях, был весьма велик, потому что вице-король осыпал выстрелами батарею и окрестность. Невознаградимой потерей была смерть графа Кутайсова…
