Михаил Горбачев - Жизнь и реформы
Заключил лекцию следующими словами: «В присуждении мне Нобелевской премии я увидел понимание моих намерений, моих устремлений, целей начатого глубокого преобразования страны, идей нового мышления, признание вами моей приверженности мирным средствам реализации задач перестройки. За это я признателен членам Комитета и хочу их заверить: если я правильно оцениваю их мотивы, они не ошиблись».
Поездка в Осло дала возможность возобновить контакты с Гру Харлем Брундтланд — премьер-министром Норвегии, лидером Норвежской рабочей партии, видной деятельницей Социнтерна. Состоявшаяся беседа охватила и наши двусторонние отношения, и широкий круг международных проблем. Мы пришли к выводу, что у нас много общего в их понимании.
Подчеркнув нашу общую, совместную ответственность за обеспечение безопасности на севере Европы, за управление процессами в рамках природоохранительного, экономического, культурного, другого сотрудничества, Брундтланд высказалась за то, чтобы придать ему дальнейшее развитие в рамках Парижской хартии для новой Европы.
Норвегия, сказала Брундтланд, озабочена тем, чтобы сделать процес СБСЕ более структурно развитым, более институциализированным. И стремится принимать активное участие в создании новой европейской архитектуры. Я предложил подумать о каком-то постоянном механизме обсуждения северной проблематики с участием министров иностранных дел.
Мы затронули тему — о нашей интеграции в мировую экономику. Брундтланд повторила то, о чем заявила ранее в Париже: Норвегия активно поддерживает идею Любберса в отношении европейской хартии по вопросам энергетики. Мы были согласны с этой идеей, более того, начали заниматься ею вполне предметно. Поддержал я и предложение создать какой-то форум, на котором обсуждались бы во взаимосвязи вопросы развития экономики, энергетики и охраны окружающей среды. По мысли Брундтланд, такое обсуждение помогло бы найти подходящую модель смешанной рыночной экономики, которая сработала бы как надо.
Мы покинули Осло, но этот город в сиреневом цвету (столько сирени я не видел нигде и никогда) стоит перед моими глазами.
На следующий день, по приглашению премьер-министра Швеции Ингвара Карлссона, я прибыл в Стокгольм. Мы нанесли визит вежливости королю Швеции Карлу XVI Густаву.
С Карлссоном мы провели обстоятельные переговоры. Они начались беседой в узком составе, посвященной в основном ситуации в Прибалтийских республиках. Премьер-министр счел нужным объяснить довольно эмоциональное восприятие этой ситуации в Швеции; я, со своей стороны, изложил нашу принципиальную позицию.
Карлссон говорил о том, как ему видится роль Швеции на международной арене, о системе совместной безопасности. Швеция, сказал он, готова всеми средствами способствовать созданию новой системы безопасности в Европе. Но этот процесс не должен ограничиваться только Европой. Впереди главные проблемы — преодоление нищеты и бедности третьего мира.
Незадолго до моего визита, в конце апреля, в Стокгольме по предложению Карлссона собрались около 30 известных политических деятелей, ученых из разных стран, чтобы обсудить перспективы развития мира. Центральной темой дискуссии стал вопрос о том, как надо реформировать ООН, чтобы эта организация смогла лучше выполнять свою роль в будущем. В этой связи Карлссон попросил меня высказать свое мнение о будущей роли ООН.
Я охотно откликнулся на это. Пожалуй, впервые ООН, благодаря изменениям в международных делах, оказалась в такой среде, что могла играть свою изначально запрограммированную роль. Оказалось, что ООН необходима и для Соединенных Штатов, которые к ней ранее особо не благоволили. Через ООН уже удалось решить много сложных проблем — как при посредстве генерального секретаря, так и с помощью Совета Безопасности, всей организации.
Поэтому, сказал я, мы в принципе поддерживаем общую позитивную направленность стокгольмской инициативы, касающуюся повышения эффективности этой уникальной международной организации. Вместе с тем я высказался за то, чтобы проявить определенную сдержанность в плане реформирования ООН. Я считал, что надо дать этой организации возможность еще показать себя, имея в виду прежде всего такие сферы приложения усилий, как регионы мира, отстающие от общего развития.
Воспользовавшись случаем, сказал, что с определенной дозой критичности отношусь к деятельности «семерки», так как она пытается как бы вытянуть из ООН группу наиболее экономически сильных государств. Гармонизируя свои интересы, не возводят ли они стену между своей группировкой и остальными, государствами — членами ООН? И зачем придумывать какой-то новый институт, когда он уже есть, существует. Это — ООН, организация демократическая, центр, где встречаются интересы всего международного сообщества.
Договорились с Карлссоном продолжать обмен мнениями.
Испанский мотив в новом мышлении
Испания и Россия расположены на противопо- ложных сторонах Европы и во многих отношениях разительно отличаются друг от друга — по географическим условиям, климату, характеру своих народов и т. д. Но в истории наших стран есть поразительные параллели. В период средневековья нашим народам пришлось вести многовековую борьбу против чужеземного ига, завершившуюся примерно в одно время образованием сильных централизованных государств.
Испании и России выпала в чем-то сходная роль в эпоху великих географических открытий. Носители духа искателей и первооткрывателей, испанцы шли на Запад, россияне — на Восток. Отважные испанские мореходы достигли далеких берегов Америки, а затем вышли на ее западное, Тихоокеанское побережье. Примерно в то же время русские землепроходцы с не меньшим упорством продвигались за Урал, к берегам Тихого океана, а затем пришли на Аляску и, двигаясь на юг, оказались в пределах испанских владений, в Калифорнии. Круг замкнулся: от Форт-Росса до Сан-Франциско рукой подать. Так вдали от Европы произошла встреча представителей двух европейских народов. Это была мирная встреча, закрепленная живыми человеческими контактами.
И Испания, и Россия знали периоды подъема и упадка, национального величия и национального унижения. В памяти наших народов запечатлелись кровавые драмы иноземных нашествий. Наши страны сотрясали революции и гражданские войны. Но никогда мы не вели войн друг с другом. В тяжелые для Испании годы гражданской войны 1936–1939 годов зародилась взаимная расположенность испанцев и советских людей, и она сохранилась, несмотря на длительный разрыв в период господства франкистского режима.
Став членом НАТО, Испания во внешней политике сохранила важные особенности. Средиземноморское направление в значительной степени определяет круг ее интересов и связей. Она пользуется большим влиянием в Латинской Америке, поддерживая «привилегированные» отношения со странами этого континента. Все это придает особый вес Испании как самостоятельному фактору в европейской и мировой политике.
Когда мы взяли курс на перестройку, опыт Испании, опыт перехода от тоталитаризма к демократии, оказался для нас особенно интересен. Прежде всего тем, что Испании удалось преодолеть тяжелое наследие гражданской войны и достичь национального согласия — необходимого условия политической стабильности и экономического прогресса. С 1982 года правительство Испании возглавили социалисты, а председателем правительства стал лидер социалистической партии Фелипе Гонсалес.
Впервые я встретился с Гонсалесом в 1985 году накоротке. А в мае 1986 года, когда он посетил Советский Союз с официальным визитом, у нас состоялся продолжительный, искренний, глубокий разговор, положивший начало очень важному для меня, думаю, и для нас обоих, диалогу, который мы продолжили в последующие годы. Гонсалес задавал много вопросов по нашей внешней политике. Позднее он так вспоминал об этом разговоре:
— Мне было важно знать цели СССР на международной арене по линии Восток — Запад и т. д. Тем не менее не знаю, заметили ли вы, уже тогда для меня было главным не это. Я видел и понимал, что внешнеполитический курс взаимозависим с вашей внутренней политикой. Понимал, что внешняя политика должна соответствовать курсу внутри страны. Именно поэтому меня предельно интересовала ваша концепция перестройки.
Это был многочасовой, энергичный, страстный диалог. Я к нему не раз потом возвращался мыслью, думая о проблемах своей страны, значении обмена опытом, советско-испанском факторе, о Европе и о третьем мире, перспективах цивилизации. В Гонсалесе я видел одного из представителей нового поколения лидеров Социалистического интернационала, подлинного демократа, человека с большим кругозором, способного видеть противоречивую сущность явлений, рассматривать все в движении. Все это определило характер наших личных отношений.
