Коллектив авторов - История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II
Историческая справка
По свидетельству академика Фурсенко, имевшего доступ к архивам Кремля, медицинский журнал больного Сталина, который велся на протяжении 2–5 марта, был, видимо, уничтожен и подменен машинописным текстом на 20 страницах, подписанным всем составом консилиума через четыре месяца после смерти – в июле. В черновиках отсутствуют первые страницы, по которым можно судить, в какой день и час началось лечение Сталина. Нет ни расписания дежурств, ни заключения врачей после каждого дежурства. А.А. Фурсенко. «Конец эры Сталина» // Звезда, 1999. № 12.
Политическая инициатива оказалась в руках Берии, который согласовал с Маленковым распределение государственных постов. Вечером 5 марта, в Кремле в Екатерининском (тогда – Свердловском) зале Сенатского дворца состоялось беспрецедентное, в нарушение всех советских установлений, совместное заседание Пленума ЦК КПСС, Президиума Совета Министров и Верховного Совета СССР. Начало заседания откладывалось: организаторы ждали новостей из Кунцево о смерти Сталина. Наконец заседание открыл Маленков, заявив, что пока Сталин «борется с болезнью», нельзя оставлять страну без руководства. Заседание не стенографировалось, но присутствовавший в зале член ЦК КПСС писатель Константин Симонов запомнил слова Маленкова: «Нельзя пребывать в неопределенном положении, этого не позволяет и международная обстановка». Маленков предоставил слово Берии, который предложил Маленкова на пост председателя Совета Министров. На трибуну вернулся Маленков – по воспоминаниям Симонова, два члена тандема «с трудом разминулись животами» в проходе. Маленков предложил кандидатуру Берии на пост своего первого заместителя и главы Министерства внутренних дел, т. е. всего карательно-репрессивного аппарата. Высшее партийно-государственное собрание безропотно проголосовало за предложения тандема. Маленков продолжал оглашать список. Секретарем партии стал Никита Хрущев, а министром обороны – Николай Булганин. Сталинские ветераны оттеснили от власти более молодых выдвиженцев и сформировали, в нарушение партийного Устава и решений недавнего съезда, узкий Президиум. В его состав вошли Маленков, Берия, Молотов, Ворошилов, Хрущев, Булганин, Каганович, Сабуров и Первухин.
По официальной версии Сталин скончался 5 марта в 21.50.
Новые лидеры, опасаясь массовых волнений, хотели «подготовить» народ к смерти «отца народов». Рано утром 4 марта диктор Ю. Левитан зачитал по радио сообщение о болезни Сталина. Вскоре все радиостанции СССР начали передавать классическую музыку и периодические бюллетени о состоянии здоровья вождя. А в 6 утра 6 марта радио объявило о смерти Сталина. Позже последовало объявление о том, что гроб с его телом будет установлен в Колонном зале Дома союзов и будет открыт для прощания в течение двух дней.
Свидетельство очевидца
«Голос знаменитого диктора Левитана звучал с душераздирающим, небывалым трагизмом: «Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров с великой скорбью сообщают…» Мать выбежала на кухню (коммунальной квартиры. – Отв. ред.): «Слышали? Сталин умер!» Соседка подскочила к ней и зажала ей рот рукой. «Вы что, с ума сошли? Замолчите!» – «Да ведь по радио сказали». – «Замолчите, что вы!»» – Г.И. Мирский. Жизнь в трех эпохах. С. 100.
Миллионы людей ощущали в те дни потрясение, растерянность и страх. В армии и на улицах были разговоры о том, что подлые врачи-убийцы и, возможно, евреи, стали причиной смерти Сталина. Сотрудники посольства США отмечали, что многие люди «просто сошли с ума», «плачут на улицах». Даже многие жертвы сталинских репрессий, дети расстрелянных «врагов народа», и те, кто критиковал отдельные стороны советского режима, были подавлены и плакали. Общей была мысль: Как жить дальше? Не будет ли хуже? Не будет ли новой войны? Профессор МГУ, русский историк С.С. Дмитриев записал в личном дневнике: «Великая, гигантская эпоха это тридцатилетие: она всем наполнена, и больше всего Сталиным». Многие выступали на собраниях из страха, безмерно славословя умершего – среди них был профессор Ленинградского университета Д.С. Лихачев, обласканный Сталиным поэт Константин Симонов и низвергнутый в опалу писатель Александр Авдеенко, когда-то обещавший, что первым словом его будущего ребенка будет «Сталин».
Свидетельство очевидца
Иосиф Бродский, будущий великий поэт, а в 1953 г. 12-летний мальчик, рассказывал, что вместе с другими учениками 6 марта он был в актовом зале школы, где слышал выступления учителей о смерти вождя. Одна учительница на каком-то этапе «большевицкой панихиды» сбилась и истошным голосом завопила: «На колени! На колени!» «И тут началось такое! Кругом все ревут, и я тоже как бы должен зареветь». Подросток Бродский зареветь не смог и очень этого устыдился. С. Волков. Художник и царь. М.: Эксмо, 2006. С. 571.
Но были и другие русские люди, которые не боялись радоваться смерти тирана. В лагерях и тюрьмах заключенные бросали в воздух шапки и кричали «свобода!» В Пензенской области одна колхозница, по донесению госбезопасности, заявила: «Я ему сама вырою могилу и закопаю».
5–6 марта сотни тысяч людей, москвичей и иногородних, ринулись к Дому Союзов увидеть тело Сталина. Беспомощность милиции, не привыкшей контролировать гигантские массы людей, привела к кровавой давке в районе Садовой-Самотечной. Были задавлены сотни людей, прежде всего женщин, пожилых людей и подростков. Ходынка при восшествии на престол Николая II повторилась при «сошествии с престола» Иосифа Сталина.
Деятели культуры, и просто «трудящиеся» предлагали правительству наперебой проекты увековечивания «великого» усопшего, один грандиознее другого. Поэты публиковали «рыдающие» стихи: «Обливается сердце кровью… / Наш родимый, наш дорогой! / Обхватив твое изголовье, / Плачет Родина над Тобой» (Ольга Берггольц). «Нет слов таких, чтоб ими передать/ Всю нестерпимость боли и печали, / Нет слов таких, чтоб ими рассказать, / Как мы скорбим о Вас, товарищ Сталин! / Скорбит народ, что Вы ушли от нас, / Скорбит сама земля, от горя вся седая…» (Константин Симонов).
Массовая истерия, однако, быстро спадала. Новые руководители давали понять, что никакой катастрофы не произошло, жизнь продолжается, и она, возможно, будет лучше и легче, чем при Сталине. На это указывала сама скоропостижность «прощания» с вождем («прощание» с Лениным в 1924 г. длилось много дней). Историк Дмитриев записал в дневнике: «Впечатление каких-то геолого-политических смещений целых пластов, могучих слоев, смещений быстрых, продуманных, давно выношенных. Решения и действия (новых руководителей. – Отв. ред.) быстрые, слаженные».
9 марта на Красной Площади прошла церемония похорон. Половина из присутствовавших там «представителей трудящихся» были сотрудники госбезопасности. Многие заметили, что новые руководители СССР прощались со Сталиным без особых эмоций (за исключением Молотова). Все проекты «увековечивания памяти вождя», включая даже дом-музей на его даче, остались на бумаге. Когда Симонов в статье «Священный долг писателя» («Литературная газета» 19 марта 1953 г.) заявил: «Самая важная, самая высокая задача, со всею настоятельностью поставленная перед советской литературой, заключается в том, чтобы во всём величии и во всей полноте запечатлеть для своих современников и для грядущих поколений образ величайшего гения всех времён и народов – бессмертного Сталина», последовал гневный звонок от самого Хрущева, и Симонов обнаружил, что попал в опалу.
Забальзамированное тело генералиссимуса «всех времен и народов» было помещено в Мавзолее, рядом с Лениным. В течение последующих восьми лет советские руководители приветствовали проходящих мимо демонстрантов с трибуны, на которой было выложено два слова – «Ленин. Сталин». Портреты Сталина и его статуи остались на своих местах, именем покойного по-прежнему назывались города, поселки, заводы, корабли и трудовые коллективы.
В русской эмиграции смерть Сталина вызвала надежды на скорое крушение советского режима. Думающие люди не принимали за чистую монету официальные изъявления «народного горя» и толп у гроба мертвеца. Их скорее беспокоила та нравственная и физическая деградация, которая произошла в русском обществе за тридцатилетие сталинского правления. Люди верующие были возмущены тем, что Патриарх отпел нераскаявшегося богоборца и кровавого гонителя Церкви по полному православному чину и послал от имени Русской Церкви венок к его гробу в Дом Союзов.
Поэзия Русского Зарубежья отозвалась на смерть Сталина «стансами» Георгия Иванова:
…И вот лежит на пышном пьедестале
Меж красных звёзд в сияющем гробу
«Великий из великих» —
Оська Сталин, Всех цезарей превозойдя судьбу.
И перед ним в почетном карауле
Стоят народа меньшие «отцы»,
Те, что страну в бараний рог согнули, —
Ещё вожди, но тоже мертвецы.
Какие отвратительные рожи,
Кривые рты, нескладные тела:
Вот Молотов. Вот Берия, похожий
На вурдалака, ждущего кола…
В безмолвии у сталинского праха
Они дрожат. Они дрожат от страха,
Угрюмо морща некрещеный лоб, —
И перед ними высится как плаха,
Проклятого вождя – проклятый гроб.
А.А. Фурсенко. Россия и международные кризисы. Середина ХХ века. М.: Наука, 2006.
