Евгений Марков - Славянская спарта
Это повторяется разъ до пята въ годъ. Въ старое время, при туркахъ, скоранцу ловили здѣсь не сѣтями и неводами, а въ большія верши, которыя опускались въ воду около скалистыхъ островковъ, и въ которыя загоняли рыбу не люди, а особенныя птицы, вѣроятно, породы чаекъ, водившіяся тогда во множествѣ на островкахъ Скадрскаго блата. Какъ только собравшіеся на лодкахъ рыбаки поднимали вслѣдъ за муллою отчаянный кривъ, птицы, словно по сигналу, срывались съ деревьевъ и скалъ, на которыхъ сидѣли, и ныряли въ воду за стаями рыбъ, которыя въ испугѣ забивались въ разставленныя верши… Теперь эти птицы давно уже здѣсь не водятся, но своранца по старинному все-таки остается главною привлекательностью озера для его береговыхъ жителей.
Скутарійское озеро безпредѣльною скатертью стелется на югъ, сливаясь съ далекимъ горизонтомъ… Но правый и лѣвый берега въ этомъ мѣстѣ еще хорошо видны. Направо, гдѣ обрывается береговая цѣпь горъ, можно разсмотрѣть дома и башни Виръ-Базара, укрѣпленнаго порта Черногоріи на берегу озера, а налѣво, выше макушки заслоняющихъ его холмовъ, стелется низменная равнина Зеты, наглядно прорѣзанная руслами нѣсколькихъ рѣкъ и, какъ ея порубежный сторожъ, старая крѣпость Жаблякъ, когда-то мѣстопребываніе Ивана Черноевича, поднимаетъ на своей пирамидальной столовой горѣ, высоко надъ водами озера, свои боевыя стѣны и башни. Жаблякъ былъ присоединенъ къ Черногоріи только въ послѣднюю русско-турецкую войну, а до того нѣсколько вѣковъ сряду оставался въ рукахъ турокъ, какъ одинъ изъ порубежныхъ сторожевыхъ постовъ ислама, недавно еще тѣсною цѣпью охватывавшихъ Черногорію и не дававшихъ ей свободно дохнуть. Жаблякъ связанъ съ однимъ изъ характерныхъ геройскихъ подвиговъ черногорскихъ юнаковъ… Въ 1836 г. подгорицкіе турки, утомленные вѣчною пограничною войною съ сосѣднимъ черногорскимъ племенемъ кучей, «хватили вѣру» съ ними, какъ выражаются черногорцы; миръ заключенъ, и всѣмъ, кто хочетъ, отворены ворота Подгорицы; кучане, не видавшіе отроду ничего кромѣ своихъ горныхъ деревень, съ любопытствомъ и довѣрчивостью двинулись смотрѣть турецкій городъ. Но турки остались вѣрными себѣ; 17 безоружныхъ кучанъ были вѣроломно захвачены въ плѣнъ, зарѣзаны какъ бараны передъ мечетью, а окровавленныя головы ихъ вздернуты по обычаю на зубцы крѣпости. Конечно, всѣ кучи всполошились; негодующіе юнаки спустились съ своихъ горныхъ трущобъ и не надѣясь взять такой большой и сильной крѣпости, какъ Подгорица, охватили кругомъ сосѣдній Жаблякъ, хотя онъ былъ всего въ трехъ часахъ пути отъ Скутари, гдѣ сидѣлъ съ большимъ войскомъ главный визирь, правившій Албаніей).
Жаблякъ, кромѣ своей отвѣсной скалы, защищенъ еще рѣкою Морачею, которая съ трехъ сторонъ опоясываетъ его стѣны, какъ естественный крѣпостной ровъ. Но черногорскихъ орловъ не остановила ни скала, ни рѣка. Тома Давидовичъ во главѣ двадцати отчаянныхъ товарищей переплылъ темною ночью рѣку, вскарабкался по утесамъ на стѣны крѣпости, и когда наступило утро; то испуганный турецкій гарнизонъ уже не въ силахъ былъ выбить забравшуюся въ нему кучку богатырей; въ то же время кучане ударяли на нижній городъ, ворвались въ него, и послѣ страшной рѣзни въ его тѣсныхъ переулкахъ овладѣли и городомъ, и крѣпостью и ея четырьмя пушками. Пощады, разумѣется, не было никому; но черногорскій владыка не счелъ возможнымъ возбуждать изъ-за пустяковъ серьезный гнѣвъ султана и черезъ два дня велѣлъ своимъ молодцамъ очистить Жаблякъ, «какъ царскую собственность».
«Царская собственность» эта была выжжена насколько было возможно; пушки, оружіе, припасы увезены кучанами, но Жаблякъ все-таки остался по прежнему турецкимъ.
* * *Озеро все ширится и ширится съ каждымъ ударомъ весла, а полдневная жара становится все томительнѣе. Хорошо еще, что изъ ущелій, раздѣляющихъ причудливые пики береговыхъ горъ, потягиваетъ по временамъ вѣтерокъ, хотя немножко сдувающій съ васъ этотъ неподвижно застывшій солнечный зной, въ которомъ вы паритесь какъ въ русской банѣ.
На вершинахъ горъ, чуть не на каждой, торчатъ сторожевыя башни черногорцевъ, словно средневѣковые замки на берегахъ Рейна. Въ каждой изъ нихъ могли запереться и отчаянно отбиваться, пока выйдетъ послѣдній зарядъ, нѣсколько десятковъ юнаковъ, и нуженъ бывалъ цѣлый добрый отрядъ турецкаго войска, чтобы одолѣть каждый такой черногорскій улей, сплошь полный отчаянно жалившими пчелами.
Разстоянія на водѣ такъ же обманчивы, какъ и въ горахъ. Намъ уже давно казалось, что островокъ Лессендра, въ которому мы плывемъ, всего въ какой-нибудь верстѣ отъ насъ, а между тѣмъ мы все еще никакъ не догребемся до него. Скалистый острововъ этотъ съ своею былою крѣпостною стѣною и торчащею изъ нея старою башнею придаетъ характерный видъ всему пейзажу озера. Эта крѣпостца изстари замывала входъ въ устье рѣки Черноевича и часто переходила изъ рукъ въ руки, отъ албанскихъ туровъ въ черногорцамъ, отъ черногорцевъ въ туркамъ. Лессендра и Жаблякъ долго глядѣли другъ на друга черезъ воды озера такъ же враждебно, какъ глядятъ издалека черезъ ихъ головы «проклятыя горы» малисоровъ, сѣдыя отъ снѣга, на голые хребты Трновской Планины, что хмурятся вправо отъ насъ сейчасъ за береговыми горами Церничской нахіи. Это живые памятники вѣчной порубежной войны, до сихъ поръ еще далеко не превратившейся въ этихъ средневѣковыхъ трущобахъ, среди этихъ средневѣковыхъ племенъ, въ сущности такъ близкихъ другъ другу по своимъ вкусамъ и понятіямъ.
Лѣвѣе Лессендры на гористомъ островкѣ Вранинѣ, едва отдѣленномъ узкимъ проливомъ отъ берега, ниже села, забравшагося на скалы, у самаго подножія ихъ виденъ бывшій турецкій блокгаузъ съ бойницами, сторожившій когда-то Лессендру. Тутъ же близко на островкѣ и старинный монастырекъ, куда ѣздитъ на богомолье православное населеніе, и гдѣ покоится прахъ Божидаровича. Намъ на встрѣчу ползутъ двѣ тяжеловѣсныя лодки подъ парусами, которые еле-еле надуваются слабымъ вѣтеркомъ, одна мимо Вранины, изъ самого Скутари, другая изъ Виръ-Базара. На обѣихъ разодѣтый веселый народъ, отправляющійся на праздникъ въ Цетинье. Перекликаются, переговариваются съ нашими гребцами, шутки, громкій смѣхъ на все озеро, во всемъ ихъ видѣ какая-то беззаботная отвага, впечатлѣніе какихъ-то смѣлыхъ и свободныхъ птицъ, съ веселымъ карканьемъ пролетающихъ мимо другъ друга.
Наконецъ и мы пристали къ Лессендрѣ. Этотъ живописный острововъ весь кругомъ обнесенъ крѣпостною стѣною съ башнями. Стѣна, впрочемъ, не больше 3, 4 аршинъ высоты. Въ серединѣ крѣпости старая неуклюжая и уже сильно обвалившаяся «кула», построенная еще владыкою Радо; у черногорцевъ эта куда одна только и составляла всю крѣпость; но турки взяли потомъ Лессендру и сожгли живьемъ 24 храбреца черногорца, которыхъ захватили въ ней. Они построили здѣсь цѣлое правильное укрѣпленіе, и оно въ такомъ уже видѣ было отнято у нихъ удалыми юнаками князя Николая въ послѣднюю русскотурецкую войну.
Мы высадились на пустынный, заросшій бурьяномъ, берегъ у крѣпостной калитки. Внутри крѣпостца также заросла, словно давно запущенный выгонъ… Маленькая кутка черногорскихъ воевъ, очевидно, усыпленныхъ полдневнымъ зноемъ, не безъ нѣкотораго изумленія повылѣзли изъ-подъ низенькихъ тѣнистыхъ сарайчиковъ, гдѣ они лежали…
Налицо изъ всего гарнизона, котораго впрочемъ не больше 10–12 человѣкъ, оказался старый сержантъ съ четырьмя дежурными рядовыми. Офицеръ же ихъ и свободные отъ дежурства воины отправились развлекать свою скуку, кто въ монастырь, кто въ Виръ-Базаръ…
Стоило только нашему кормчему заикнуться, что онъ привезъ русскихъ, какъ суровыя лица защитниковъ Лессендры разомъ просвѣтлѣли и все кругомъ весело заговорило…
Старикъ сержантъ оказался истый юнакъ, сломавшій всѣ походы послѣднихъ лѣтъ, рубившійся во всѣхъ знаменитыхъ битвахъ этого времени. Онъ кстати и бралъ ту самую крѣпость Лессендру, въ которой теперь по праву хозяйничаетъ.
Сейчасъ же подъ его предводительствомъ черногорскіе воины повели насъ осматривать крѣпостцу и живописные виды, открывавшіеся во всѣ стороны съ высоты ея стѣнъ. Въ нѣмецкихъ переводахъ нашего Божо почти не являлось надобности, потому что мы какъ-то приспособились уже къ сербской рѣчи и приспособляли къ ней и свою русскую рѣчь настолько удачно, что понимали довольно хорошо другъ друга безъ лишнихъ посредниковъ.
— Вонъ на той горѣ, поправѣе Виръ-Базара, стояли наши черногорцы съ княземъ Николаемъ, — показывалъ намъ старый вояка:- пушки у насъ двѣ были, русскій вашъ царь подарилъ, такъ мы изъ нихъ стрѣляли… Вотъ видите, куда ядра наши попадали! — подвелъ онъ насъ къ одной изъ угловыхъ башенъ, и съ торжествомъ показывая куски отбитой стѣны ея. — Вонъ и въ другихъ мѣстахъ тоже, мы имъ всю стѣну ядрами разбили, больше они не могли держаться, сдались…
Дѣйствительно, проломы и дырья въ стѣнахъ видны были кое-гдѣ и до сихъ поръ, и даже иныя ядра валялись на землѣ среди мусора.
