Томас Рид - Затерявшаяся гора
- Ну, мы, может быть, еще и не совсем погибли!
Когда он вернулся на бивуак, уже наступила ночь, и, приближаясь к палатке дона Эстевана, он был крайне удивлен долетавшими оттуда взрывами довольно оживленного спора.
Гамбузино вошел и, по обыкновению, был приглашен принять участие в совещании.
В эту минуту говорил Генри Трессилиан, доказывая, что неподвижное пребывание на возвышенности - хуже смерти, особенно если перед глазами такой пример, как смерть двух товарищей, которые, прежде чем уступить силе, уложили пятнадцать человек.
Приход Педро Виценты если и не охладил спора, то все-таки вызвал некоторое смущение. Каждый из них знал, что он решительный враг подобных попыток.
Поставив на угол палатки свой карабин и заняв свое обычное место, он почтительно выслушал переданное доном Эстеваном краткое содержание только что происходившего разговора, затем, на приглашение высказать свое мнение, проговорил:
- Все это, сеньоры, очень хорошо, но теперь у меня есть кое-что получше.
- Да объясните же, в чем дело! - вскричали все. - Говорите! Да говорите же! Что за весть принесли вы?
Все взоры, не исключая дона Эстевана и Генри Тресиллиана, были устремлены на гамбузино, который, отчетливо произнося каждое слово, проговорил:
- Быть может, спасение.
- Или вы способны творить чудеса, сеньор гамбузино? Хорошо, назовите же нам ваше средство, - сказал инженер.
- Оно до того простое, - отвечал Педро Вицента, - что я не понимаю, как мы не подумали об этом раньше. Так как эти негодяи мешают нам отрядить курьера в Ариспу через главные ворота, то мы пошлем его окольным путем, то есть со стороны горы, противоположной оврагу и не охраняемой индейцами.
Присутствующим показалось, что Педро Вицента одержим галлюцинациями.
- Да ведь это прыжок в пятьсот футов! Вы не подумали об этом, друг мой? сказал дон Эстеван.
- Вы предлагаете нам последовать примеру дикого барана? - разом проговорило несколько голосов.
- Именно, - сказал Педро. - Только и осталось - последовать примеру дикого барана.
И он продолжал далее:
- С завтрашнего дня, с рассветом, если вы согласитесь следовать за мной, сеньоры, я лучше объясню вам свое решение, и вы сами увидите, что если план мой и полон трудностей, то все-таки, при некоторой ловкости и энергии, он выполним. Кроме того, на этот раз рискну собой уже я. Все, о чем я прошу, господин инженер, это выдать мне, если возможно, пятьсот футов веревок. Целиком или частями, - добавил он, улыбаясь, - это все равно.
Инженер объявил, что такой веревки у него не имеется, а есть самое большое футов в четыреста.
Таким образом, не хватало еще ста футов. Как же добыть их?
Предложили связать вместе несколько лассо, но и этого было бы недостаточно. Может быть, хватит, если разрезать на тонкие полосы полотно палаток и затем скрутить их вместе? Во всяком случае, надо было попробовать.
Среди этих перекрестных разговоров, где каждый предлагал свое, гамбузино сделал знак, что хочет говорить.
- Нечего напрасно беспокоиться, - промолвил он, - материала на веревки здесь немало, и нам стоит только нагнуться и собрать его.
- Где же это? Из чего вы сделаете их? - кричали кругом.
- Вот из чего, - отвечал гамбузино, отбрасывая ногой кучу сухих листьев, на которых сидел.
Это были листья мецкаля, волокна которых, как у конопли, действительно могут идти на нитки и на очень крепкие веревки.
Дерево это, кормившее мексиканцев, выходит, могло еще предоставить им возможность отправиться за помощью в Ариспу.
На Затерявшейся горе мецкаля было вполне достаточно.
Если активно приняться за дело, можно выполнить его к вечеру другого дня, и было решено, что с рассветом, между тем как на бивуаке пойдет работа, дон Эстеван и товарищи последуют за гамбузино, который на месте объяснит им свой способ побега.
С утра все уже были за работой. Женщины собирали упавшие несколько дней назад листья мецкаля, так что можно было немедленно употреблять их в дело, свежие не годились для данной цели.
Вооруженные толстыми деревянными колотушками, наскоро сделанными и обтесанными топором, мужчины неутомимо сбивали сухие листья со стволов деревьев, чтобы отделить волокна; другие скручивали их в тонкие нитки, которые, будучи крепко связаны, в свою очередь, принимали вид прочных веревок.
Надежда вернулась, а вместе с ней и мужество. Наиболее беспечные и те принялись за работу.
В то время, как каждый старался, таким образом, изо всех сил, дон Эстеван в сопровождении обоих Тресиллианов, инженера и гамбузино отправился исследовать край Затерявшейся горы, обративший на себя накануне внимание Педро Виценты благодаря исчезновению дикого барана.
Все направлялись туда в большом волнении.
Результатом этой зарождавшейся второй попытки, все шансы которой они готовились теперь взвесить, по-прежнему должен стать уланский полк полковника Реквезенца.
Гамбузино был прав: он объяснил прыжок дикого барана и на примере умного животного доказывал, что спуск, хотя бы и чрезвычайно опасный, может все-таки быть совершен и человеком. Перегнувшись вперед, со всею смелостью людей, которым некогда думать об опасности, дон Эстеван и его спутники осматривали малейшие неровности стены, следуя указаниям Педро Виценты, излагавшего свои доводы с поразительной ясностью человека, вполне уверенного в своем деле.
Начиная шагов за тридцать от верхнего края, эта сторона Затерявшейся горы постепенно переходила в ряд маленьких скалистых уступов или, скорее, выступов, перпендикулярных к стене и чрезвычайно узких, благодаря чему они должны были быть совершенно невидимы с равнины, представляя, однако, достаточно места, чтобы стать на них. С помощью веревки можно было спускаться с уступа на уступ. Начиная с последнего из них, на расстоянии приблизительно пятисот футов от поверхности, голая и совершенно гладкая скала спускалась к льяносам с легким наклоном, по которому обезумевший от погони дикий баран мог соскользнуть, быть может, даже скатиться вниз.
На высоту этого последнего перехода, несомненно, следовало обратить самое серьезное внимание; но с прочно укрепленной веревкой, которую у последнего уступа будут держать двое, человек ловкий и хладнокровный мог бы пробраться. В общем, спуск был опасный и, вероятно, трудно исполнимый, но с надеждой на Бога... Кто ничем не рискует - ничего не получает.
Словом, в заключение гамбузино рассказал, что размышления о чудесном бегстве дикого барана внушили ему мысль последовать тем же путем.
Дон Эстеван и его спутники были изумлены такой проницательностью.
Устремив взгляды вдаль, в каком-то опьянении, они уже не думали о трудностях этого спуска в пятьсот футов, который предстояло совершить, прежде чем выбраться в льяносы.
В минутном восторге каждый их них готов был отправиться сейчас же, среди белого дня, забыв о зорких глазах индейцев.
Осматривая пространство льяносов, взгляд Педро упал вдруг на черную подвижную точку, все увеличивавшуюся, казалось, по мере приближения к горе. Он указал на нее своим спутникам.
Генри Тресиллиан сразу узнал Крузадера.
- Это конь! - воскликнул он. - Право, не говорит ли он, появляясь в такую минуту: вы ведь знаете - если я нужен, я готов?
Уже несколько раз во время своих прогулок Генри замечал в том же самом месте своего коня и заключил из этого, что, избрав его своим местопребыванием, храбрый Крузадер нашел там, должно быть, и безопасное убежище, и более вкусную пищу.
Он не удивился теперь, увидав его там, но обстоятельство это внушило ему внезапное решение.
- На этот раз, - сказал он, - и уже без всякого жребия отправлюсь я. Дело идет о спасении всех.
Это неожиданное вступление вызвало минутное молчание.
- Вы? - спросил дон Эстеван. - Почему же именно вы, мой юный друг, а не другой? Не Педро Вицента, который сейчас только просил этой чести для себя?
- Ты, Генри?! - вскричал Роберт Тресиллиан. - Ты, дитя мое?!
- Да, я, сеньор, я, отец мой, - возразил смелый молодой человек, - и исключительно по той причине, что никто здесь не может иметь столько шансов на успех, как я. Очутившись внизу, благодаря сигналу, хорошо известному Крузадеру, лишь я один могу заставить его прибежать. Вам известно, сеньоры, что у апачей нет мустанга, который мог бы соперничать с Крузадером, а так как вы полагаете, что в Ариспу должны отправиться двое, то вот вам они: Крузадер и я! Именно мы с ним, если только все не сговорится против нас, можем добраться до Ариспы.
Тронутый этой смелой речью, гамбузино приблизился к молодому человеку и, крепко пожав ему руку, сказал:
- Позвольте же, по крайней мере, мне идти с вами, Генри. Я уверен, что сумею направить вас прямо на Ариспу, тогда как вы...
Генри Тресиллиан не дал договорить ему.
- Не беспокойтесь, - сказал он, - и не отговаривайте меня. Если бы надо было идти пешком, Педро, я бы не смел равняться с вами или, скорее, мы пошли бы вместе; но ведь вы знаете, что Крузадер позволит оседлать себя только мне одному.
