А. Клингер - Записки бежавшего
За северной стеной проволоки расположено несколько, тоже деревянных, но значительно лучше построенных и оборудованных домов. В одном из них живет начальство охраняющего Попов остров 95-го дивизиона «ЧОН» (частей особого назначения), входящего в состав "Соловецкого полка особого назначения", в других — красноармейцы дивизиона. Последних осенью 1925 года было около 200 человек; как и на Соловках, солдаты хорошо вооружены, но одеты очень бедно и неряшливо.
От расположенной на восточном берегу Попова острова пристани идет к станции Кемь железнодорожная ветка. Звеном, связующим материк с островом, является переброшенная через пролив дамба с мостом, по которому проведены рельсы. С левой стороны железнодорожной ветки (если взять направление на Кемь) расположен лесопильный завод, с правой, ближе к морю, лесные склады, затем станция Попов Остров. На севере имеется поповская радиостанция.
Город Кемь, раскинувшийся по обоим берегам реки с тем же названием, был некогда значительным портом по отправке в центральную Россию рыбы и пушного зверья. Огромный поток богомольцев, направлявшийся в Соловецкий монастырь также через Кемь, со своей стороны вносил в город большое оживление. Теперь Кемь — полуразрушенное село. Импорт в центральную Poccию рыбы и мехов давно уже заглох: реквизиции у местных рыбаков и охотников сетей, огнестрельного оружия, всяких иных рыболовных и охотничьих снастей разрушили окончательно эти полезные промыслы. Богомольцев нет, ибо самого монастыря давно уже нет. Медленное умирание Кеми, могильная тишина разрушенного города, нарушается лишь пьяными безобразиями чекистов концентрационного лагеря.
Высшая администрация «Кемперроспредпункта» ("Кемского пересылочно-распределительного пункта") пугает уцелевших жителей города беспорядочной стрельбой по ночам, бьет стекла в единственной в городе гостинице, открыто швыряет казенные деньги на вино и «шмар» (любовниц), которых многие чекисты выписывают непосредственно из Петербурга или Москвы. Все это остается совершенно безнаказанным. На жалобы граждан Кеми, на просьбы их усмирить высокопоставленных хулиганов, московское ГПУ отвечает:
"По наведенным справкам указанные вами сведения не отвечают действительности…"
За трехлетнее существование свое Кемский концентрационный лагерь пережил многочисленные "смены поповских министров", как называют в лагере представителей администрации.
Довольно продолжительное время "Комедантом Кемперроспредпункта", был некий Гладков, родом из города Калуги, совершенно безграмотный рабочий. Гладков уже в лагере еле научился подписывать свои «приговоры» и "приказы, неразборчивыми начальными буквами своей фамилии. И, несмотря на такую «образованность», этот палач около двух лет имел право казнить и миловать заключенных.
До революции Гладков сидел в калужской тюрьме за кражу. Там же отбывала наказание и его жена, бывшая проститутка. После революции, вместе {208} c политическими заключенными, были освобождены из калужской тюрьмы и «политические» Гладковы. Вступив, как и приличествует всем бандитам, в коммунистическую партию, супруги быстро сделали карьеру, а с превращением Соловков в концентрационный лагерь, попали на Попов остров в роли коммунистических губернаторов.
В особенности заметную память о себе оставила мадам Гладкова. Ненавидя «буржуев» всей своей каторжной душой, она сразу же взяла под свое покровительство находившихся в кемском лагере уголовных, то есть, таких же, как она, воров, убийц, сутенеров в проституток. Командуя своим мужем, она командовала и всем лагерем. Одного слова Гладковой было достаточно, чтобы освободить ту или иную партию «шпаны» от работ и взвалить последние на «контрреволюционеров». Гладкова неизменно улучшала питание уголовных, доставала для них спирт и пр.
В благодарность за такое воистину материнское попечение, уголовные в глаза и за глаза называли ее "родной матерью". Да представит себе читатель, какой гнет испытывали несчастные кемские «каэры» в эпоху «губернаторства» этой малопочтенной четы!
Партийный билет дал Гладкову возможность и право открыто грабить казенные суммы. Вероятно, он и до сих пор успешно развивал бы свою деятельность в данном направлении, не освободись из лагеря один из заключенных и не донеси он в центр о гладковских преступлениях.
Но здесь снова повторилась история, чрезвычайно характерная для советской власти. В Кемь прибыла "ревизионная комиссия" (Сольц и др.). Комиссия эта, уличив Гладкова и его жену в ряде подлогов, мошенничеств и растрат, все же нашла возможным их амнистировать, освободить от наказания и перевести в родной город — Калугу — для службы по тому же грабительскому ведомству — ГПУ.
В начале 1924 года из Москвы в Кемь приехал новый комендант кемского лагеря некий Кирилловский, бывший унтер-офицер одного из петербургских гвардейских полков. Отличался он поразительным даже для чекиста пьянством. Через год Кирилловского перевели на Соловки на должность начальника 4-го отделения лагеря.
Летом 1925 года центральное ГПУ прислало на Попов остров нового коменданта, некоего Федякова. Он уроженец Сибири, по происхождению крестьянин, был долгое время сотрудником Иркутского ГПУ. Малограмотный парень (Федяков еще молод), этот комендант является непременным действующим лицом всех кемских анекдотов, характеризующих исключительную тупость этого чекиста. По единодушному мнению, такого дурака на Поповом острове еще не было.
Большое значение в каждой советской тюрьме и в каждом концентрационном лагере имеет староста. В начале старостой был Чистяков, чекист из заключенных. По его словам, он попал в ссылку за участие в кронштадтском восстании, но, насколько известно, ни один чекист на стороне восставших в Кронштадте (в 1921 году) против советской власти матросов не был. Большой негодяй и кокаинист, Чистяков жил в лагере, как король. Мне рассказывали в Кеми, что Чистяков заставлял заключенных умывать себя!
В последнее время старостой Кемского лагеря был некто Тельнов. На нем стоит остановиться подробнее.
Иван Гаврилович Тельнов, бывший офицер, был прислан на Соловки, как активный участник антибольшевицкого движения (он служил в армии генерала Деникина). Перипетии гражданской войны создали из него, так сказать, любителя сильных ощущений не без налета авантюризма. Очень интересный как мужчина, он завоевал сердце госпожи Александровской, жены чекиста Александровского, в то время еще имевшего влияние на соловецкие дела. {209} Благодаря протекции высокопоставленной дамы в собственной ловкости, Тельнов скоро стал старостой Соловецкого лагеря.
В этой должности Тельнов специализировался, главным образом, на преследовании т. и. "политических и партийных", которых он ненавидел больше, чем самих коммунистов, и «шпаны», всемерно защищая в то же время интересы «контрреволюционеров». Снискав полное к себе доверие местных властей, Тельнов устраивал так, что ни одна жалоба на него со стороны заключенных социалистов не доходила в Москву.
Одновременно Тельнов подготовлял побег. О последнем узнали, Тельнову грозил расстрел. Опять таки благодаря защите Александровской и собственному умению лавировать, Тельнов не только остался жив, но и не понес никакого наказания. Желая «замазать» дело, соловецкая администрация послала его на Попов остров на должность лагерного старосты.
На Поповом остров Иван Гаврилович — «каэры» называли его в своем кругу "наш Ванька" — снова повел ту же тонкую и опасную игру. С одной стороны он вовлекал в кутежи, взяточничество и разврат верхушку кемской администрации, с другой посильно помогал «каэрам» и гнул, что называется, в бараний рог низшую администрацию лагеря. Идя ва-банк, Тельнов, на стесняясь, бил уголовных за малейший проступок или ропот и сажал в карцер рядовых чекистов.
Однажды Тельнов узнал, что на него пишется чекистами жалоба в Москву. Об этом было сообщено тогдашнему коменданту кемского лагеря Кирилловскому, всецело подпавшему под влияние энергичного и бесстрашного офицера. Кирилловский, по совету и настоянию Тельнова, вызвал к себе доносчиков, жестоко избил их и посадил на месяц в "строгий изолятор". Когда чекистов вели в карцер, Тельнов крикнул им:
"Еще одна жалоба и я вас, сволочи, всех расстреляю…" Незаметно для самих себя, все главные чекисты на Поповом острове оказались в руках у Тельнова, сделались его сообщниками. Постепенно привлекая их к ближайшему участию в дебошах, вымогательствах, подлогах и взятках, ловкий староста не только заинтересовал их денежно, во и купил их молчание и покровительство тем соображением, что если бы и нашелся среди них человек, захотевший погубить Тельнова, этим самым он погубил бы и самого себя, так как в распоряжении Тельнова было достаточно веских улик против всей кемской администрации.
