Андрей Венков - Казаки против Наполеона. От Дона до Парижа
Казакам было присуще постоянное маневрирование, непонятное непосвященному человеку. «…Действия казачьи, военные, не могут представить красивого виду»{169}, — писал А.К. Денисов. «Я распорядился, чтобы в марше сгустить ряды, дабы не можно было видеть количества казаков, а когда поскачут в атаку, врассыпную, чтоб занимали обширнее поле, отчего и показалось весьма более казаков в действии…»{170} И при постоянном маневрировании существовала четкая согласованность действий между командирами отрядов. Каждое движение предварялось договоренностью, «что делать, ежели один из нас встретится с неприятелем и сразится, и что, в таком случае, должно предпринимать другому»{171}. Действия отрядов координировались взмахами бунчуков. «Вторично войсковой атаман мне приказал — наблюдать движение его бунчука, и тогда, когда увижу его в движении, то по направлению оного спешил бы с полками на неприятеля»{172}.
При передвижении шел постоянный учет условий местности, «потому что в тесных местах чем больше войск, тем опаснее, и что там храбрость немногих больше может сделать хорошего»{173}.
Главное условие для нападения на противника — внезапность. А.К. Денисов, попав в Италию, беспокоился, что местность, селения и города «сделают препятствие нечаянным скрытым казачьим подъездам, без которых действие казаков не было бы страшно неприятелю»{174}.
И когда внезапность бывала достигнута, происходило стремительное нападение. В атаке казаки кричали «ги! ги!», — «как у донских сие в употреблении»{175} (впрочем, А.К. Денисов часто упоминает, как казаки в бою кричали обычное «ура»). Внезапное нападение с криком «ги! ги!» породило новое слово — «гикнуть», «гикнули». «Казаки из засады гикнули…», — вспоминал С.Г. Волконский{176}; «…человек тридцать гикнуло прямо на карету»{177}.
Внезапное нападение из засады мелкими казачьими отрядами на отсталых французов, на их фуражиров практиковалось и отрабатывалось каждый день. Французы, вступив в Москву, жаловались: «Начальники неприятельской армии поддерживали наших начальников в надежде на мир, уверяя, что прелиминарные пункты будут на днях подписаны. А между тем тучи казаков облегали места, на коих расположены были войска наши, и ежедневно похищали у нас великое число фуражиров».
«К изнурению фуражиров соединялось поражение, наносимое им казаками, подъезжавшими даже к заставам Москвы»
Известно повеление Наполеона маршалу Бертье 22 августа (3 сентября) 1812 г.: «Наконец вы заметите герцогу Эльхингенскому (маршалу Нею), что он ежедневно более теряет людей в фуражировании, нежели в сражении»{178}.
При достижении внезапности казаки атаковали неприятеля с неожиданной для него стороны целыми полками. Так, в августе 1794 года полки Карпова и Серебрякова «получили повеление переправиться через Вислу прямо на неприятельские батареи. Казаки сняли с себя мундиры, седла с лошадей и с одними дротиками в руках, с военными кликами, вылетели из лесу и ринулись в Вислу. Поляки так оробели от сего, что оставили все пункты и бежали»{179}.
Казаки старались не ввязываться в бой, если противник ждал нападения. Служивший у французов поляк Хлаповский, описывая бои у Смоленска летом 1812 г., заметил: «Казаки никогда не атакуют даже 1 эскадрон, если он в порядке, в строю».
Служивший у русских поляк Бискупский подтверждал: «…из-за горизонта далеко сотни две казаков увидели только верх одной бермицы (польской меховой гренадерской шапки. — А.В.) и довольно, чух! — и исчезли из глаз; где ядра летают, там их не ищи, где случай добычи, тут и своих ограбили и, как хищные птицы, улетели; а между тем этот народ драгоценность для регулярной армии»{180}.
Они избегали атаки на нерасстроенную пехоту. Так, А.К. Денисов получил приказ П.И. Багратиона атаковать с двумя полками французов. «Видя неприятельскую пехоту, твердо против меня стоящую, я понимал, что одна злоба выдумала такое повеление и что в исполнении оного не может быть хорошего, а только потеря казаков и стыд — что нас опрокинут…»{181}.
И в 1920 году И. Бабель описал неудачную атаку казаков на окопы: «…наши идут, возвращаются, коноводы ведут раненых, не любят казаки в лоб…»{182}
Еще Зейдлиц, лучший кавалерийский генерал Фридриха II, требовал сперва расстроить врага, а потом уже бить его. И казаки шли на самые разные уловки, чтобы расстроить противника или выманить его на поединок. Так, поляки на французской службе вспоминали, как казачий офицер подъезжал на 100 шагов к строю шеволежеров гвардии (лучшей французской кавалерии) и предлагал с ним сразиться, затем слез с лошади и предлагал его поймать.
Естественно, казаки сами старались создать все условия для внезапного нападения. Кавалерийский бой скоротечен. Но чтобы на одну минуту добиться тактического превосходства — ударить плотной массой с фланга или тыла на растянутую или расстроенную движением конницу противника, казаки широко использовали систему засад.
Засада предполагала знание слабых сторон противника, прекрасное знание местности, тщательную подготовку и точное исполнение. Примером служит засада, устроенная известным казачьим военачальником Ф.П. Денисовым против турецкого военачальника Черкес-паши во время Русско-турецкой войны 1768—1774 гг.
Ф.П. Денисов, «уже зная, что Черкес-паша вспыльчивого нрава, …с двумя или тремя донскими полками пошел скрытно к турецким войскам, где командовал Черкес-паша; через легкие команды осмотрел близь их лагеря места и, найдя одну довольно глубокую лощину, в одну ночь скрылся с отборными казаками, распорядя наперед так, чтоб некоторые офицеры с лучшими казаками по утру рано, в которое время всегда турецкие чиновники пьют щербет, атаковали бы передовые пикеты, а полки, что оставались на назначенном месте, стояли, дабы в случае нужды могли ему сикурсировать (подать помощь. — А.В.). Офицеры, назначенные атаковать, исполнили свою обязанность весьма хорошо, и когда подоспевшие из лагеря турки атаковали наших взаимно, тогда казаки начали — с намерением и по распоряжению — уходить, оставляя Денисова в лощине, бывшей в стороне; который, дождав, что турки его минули, несколько быстро в бок ударил, опрокинул и взял в плен до десяти их чиновников…»{183}
Ныне широко известен такой прием, как вентерь. Он описан М.И. Платовым в рапорте Багратиону от 26 июня 1812 г.: «Я теперь нахожусь по сию сторону м[естечка] Мира близ оного, а в Мире — с полком полковник Сысоев 3-й.
Впереди Мира по дороге к Кореличам поставлена в ста человеках застава, как для наблюдения за неприятелем, так и для заманки его оттоль ближе к Миру; а по сторонам направо и налево в скрытных местах сделаны засады каждая по сту отборных казаков, называемая вентерь. Для того, что ежели открывающие от неприятеля будут стремиться по дороге, тогда застава отступает с намерением с торопливостью и проводит неприятеля сквозь засады, которые тогда делают на него удар, и застава оборачивается ему же в лицо. Полк Сысоева 3-го от местечка Мира стремительно подкрепляет. Ежели удастся сим способом заманить неприятеля, тогда будет не один язык в руках наших»{184}.
Иногда засада организовывалась быстро и прямо в ходе боя (импровизировалась). А.К. Денисов, командир донского полка, вспоминал, что во время боя с поляками 25 мая 1794 г. «увидел, что мои партии, соединено с пикетными, сильно преследуемы неприятелем, а потому приказал храброму войсковому старшине Грузинову взять охотников и скрыться в стороне, в лесок, и ежели неприятельские передовые несколько его проскачут, чтоб храбро в них ударил; сам же я поскакал к тем, которых гнали, и направил их отступать к приготовленной засаде. Неприятель, видя малое число наших, без обороны уходящих, гнался без всякой осторожности. Майор Грузинов, вылетев из лесу, ударил с большою отважностью в бок; бегущие спереди опрокинули неприятеля; при этом многих убили, до 20-ти человек взяли в плен и вскачь отступили перед их армией»{185}.
Отступление, заманивание, удары из засад могли чередоваться с коротким прямым таранным ударом на расслабившегося, не ожидающего атаки противника. А.К. Денисов пишет, что тот же день, когда польская армия остановилась лагерем, отряд польской кавалерии в 300—400 сабель выдвинулся вперед на полторы версты. «Я решился взять из Орлова полка сто человек, да из Янова полка человек 50, с капитаном Красновым, очень храбрым. А как полки были вместе и готовы, то в момент сия команда составилась… Майор Иловайский поставил оную лавою, отдал нужный офицерам пред казаками приказ, взял в руки дротик и… пошел прямо на неприятеля шагом, а сам на удалом коне впереди. Неприятельская застава, видя сие, начала устраиваться и обнажила палаши. Иловайский, подошед на ружейный выстрел, пустился рысью и ударил с такою храбростию, что в минуту опрокинул всех и, прогнав несколько верст, ретировался и гнал перед собой человек 50 пленных, да убитыми осталось на месте, по крайней мере, столько же»{186}.
