Виктор Белаш - Дороги Нестора Махно
“Государство — это собрание одних людей, насилующих других”, — говорит Л. Н. Толстой.
“Основываясь на наблюдении действительности, — писал Элизе Реклю, — анархисты говорят, что государство и все, что с ним связано, представляет не что-то абстрактное, не какую-либо абстрактную формулу, а совокупность людей, поставленных в особые условия и испытывающих на себе их влияние. Им предоставлены высшие должности, больше власти и больше содержания, чем остальным их согражданам...”
Выясняя сущность государственной власти, государствовед Леон Дюги пишет: “Я говорю, прежде всего, что государственная власть есть не право, а простой факт, факт превосходства силы...”
Определяя государство, его цели, исторически и логически верно было бы сказать следующее: “цель государства заключается в том, чтобы таким соединением людей дать возможность одним людям обогащаться за счет других и пользоваться их услугами, не давая ничего взамен, мешать этим лицам осуществлять те цели, мешать постигать таких ступеней существования, какие возможны для свободных, не знающих принудительной власти обществ. Цель государства сводилась к развращению лиц, обладавших принудительной властью, к тому, чтобы сохранить ее в руках этих лиц! Для чего приходится мешать подвластным приобретать такую сумму просвещения, силы и свободы, которая мыслима в вольном обществе, то есть держать подвластных в невежестве, рабстве и безсилии. Итак, цель государства отуплять, уродовать и принуждать большинство человеческих существ, развращать и отуплять меньшинство; другими словами — мешать проявиться той культуре, к которой способно человечество, мешать проявиться назначению последнего; цель государства — всеми силами препятствовать развитию человечества в направлении к свободе...”
Нигде и никогда государство не ставило своей целью охрану слабых от сильных. Его девизом всегда был нелепый совет: “слабого обижай, падающего толкни”.
Если ему и приходилось иногда защищать слабого от нападения сильного (очень редко), то только для того, чтобы не потерять объекта угнетения и эксплуатации (чтобы не лишиться людей, которых оно могло бы эксплуатировать и угнетать), другими словами, только для того, чтобы поддержать свое могущество, но отнюдь не потому, что защита слабых была целью государства...
И только потому, что творческие силы общества не могли быть всецело уничтожены государством, возможно было приписывать ему благотворное влияние на людей.
Одним из важнейших факторов прогресса является взаимопомощь и самодеятельность людей, а государство мешая самодеятельности своих подданых, всегда и везде мешало развитию в их среде взаимопомощи...
Государство и общество — одно и то же “в том смысле, в каком лев и ягненок составляют одно и то же после того, как лев съел ягненка”(Тэкер).
Ни по своему происхождению, ни по своей деятельности принудительная власть не имеет ничего загадочного. Это — просто хорошо устроенное постоянное насилие, около которого в скором времени объявились ядовитые цветы обмана и лицемерия правителей и купленных ими людей.
Государственная принудительная власть не имеет ничего общего с духовным влиянием одного лица на другое, и попытки соединить эти понятия в одно оказались неудачными...
Итак, обладающие принудительной властью правители причиняют людям тяжелые страдания. Где государство, — там всегда имеются палачи в мундирах или сюртуках, утонченно лютые или спроста свирепые палачи...
М. А. Бакунин указывает, что общество отличается от государства тем, что оно является естественной формой существования человечества, что оно управляет нравами, привычками людей, но не законами. Око идет вперед благодаря толчкам, которые даются ему почином отдельных лиц, но не потому, что его толкает вперед мысль и воля законодателя.
Утверждая, что люди должны жить в государствах, а не в вольных общежитиях, обыкновенно говорят, что люди слишком испорчены для того, чтобы жить без приказов начальников...
Для того, чтобы собирать с подданых подати и держать их в повиновении, правители делятся на группы, задачи которых будто бы строго разграничены. Законодатели, судьи и чиновники — исполнители, представляют из себя группы со строго будто бы разделенными функциями.
В сущности же, эти функции не могут быть строго разграничены, а затем, только смешивая понятия, можно сказать, что эти “разделившие”власть правители тем самым ограничили ее.
В сущности же, “разделение власти”только усилило власть правителей.
Итак, правители распадаются на несколько групп. Законодатели указывают, в чем именно заключается воля правителей. Судьи приказывают мучить людей, нарушающих эту волю. Полиция это — сборище насильников, прибегающих и к убийству для того, чтобы была исполнена воля правителей.
Армия, это подчиненные известным правилам люди, большая часть которых, путем угроз муками и путем мучений, обращена в дисциплинированных и обученных убийству вооруженных рабов; другая же часть этой армии, состоящая из членов правительства, командует этими рабами для пользы правителей.
Правители организованы иерархически: низшие подчиняются высшим, а те еще более высшим, вплоть до главных правителей.
Главные правители разрешают соглашениями непредусмотренные конфликты между собою. Остальные же члены иерархии повинуются главным правителям или, потому, что подкреплены деньгами (жалованием) и заинтересованы в поддержке правительства, частью которого они являются, или же потому, что им грозят, в случае неповиновения, лишениями и мучениями, которым они будут подвергнуты по распоряжению главных правителей.
Низшие исполнители повелений правителей, например, солдаты, присяжные заседатели, сельские полицейские низших рангов завербовываются на службу правительства силою, угрозами тяжких и легких наказаний.
Среди подкупленных и бескорыстно служащих правительству чиновников и навербованных людей попадаются и такие, которые убеждены, что правителей надо слушаться потому, что такое послушание полезно людям.
Правителям выгодно иметь в своих рядах и глупых людей, не разобравшихся в том, где добро, где зло, но вместе с тем людей, убежденных в правоте правителей. Такого человека выгодно держать на виду, поставив его, хотя бы и номинально, во главе правительства...
Особенно дорого платят правители судьям, которые приняли на себя обязанность приказывать другим людям (палачам) душить или резать людей.
Оно и понятно, почему буржуазия уважает, а правители большими деньгами подкупает судей. Эти судьи горой стоят за правителей, приказывающих мучить людей, не исполняющих приказов-законов этих же правителей; они горой стоят за буржуазию, наказывая людей, которые наносят ей или только думают нанести ей имущественный ущерб. Но они не наказывают буржуа и правителей, постоянно наносящих ущерб рабочему люду. Зачастую, — даже очень часто, к сожалению, — суд, как две капли воды, походит на подлую травлю подсудимого, напрасно доказывающего свою невиновность.
Нравственная испорченность судей позволяет им считать себя порядочными людьми и даже посторонние люди считают их таковыми, несмотря на их палаческие занятия. Ведь приказывать мучить и душить людей так же скверно, как самому мучить и душить их...
Судьи, то есть, подстрекатели палачей, тюремщиков и других насильников, это — одни их самых развращенных людей в мире. Они меньше считаются с человеческим достоинством, чем самые последние хулиганы.
Необходимым придатком судейской деятельности является выслеживание тайн, шпионство, предательство...
Искажение закона путем его толкования в пользу эксплуататоров и угнетателей — обычное дело судов.
Даже применяя уголовный закон, судья зачастую обрушивает тягчайшую из степеней наказания на лиц из трудящихся классов общества и легчайшую на тех, кто близок к судьям по классу, по воззрениям и пр.
Нет беспристрастного судьи. Нет и судьи, способного охватить всю жизненную сложность разбираемых им дел. Нельзя утешаться и тем, что обычно нелепый свод обычных глупых законов выведет судью на верную дорогу...
Мы не будем говорить много о деятельности так называемых военных судей. Правители назначают на эти места или особо неразвитых, особо тупоумных или особо свирепых и злобных людей, применяющих к попавшим к ним людям, обычно не совершившим ничего плохого или злого, самые дикие, самые нечеловеческие муки...
Тем не менее, перед нами повсюду стоит одна картина: “с одной стороны, заключенный, посаженный подобно дикому зверю в железную клетку, доведенный до полного упадка умственных и нравственных сил; с другой — судья, лишенный всякого человеческого чувства, живущий в мире юридических фикций, посылающий людей на гильотину со сладострастием и холодным спокойствием сумасшедшего, не сознающий даже до какого падения он дошел”(П. А. Кропоткин)...
