А. Мейкок - История инквизиции
Несмотря на это, первые заметные, жесты Папы были весьма робкими. Леа с обычной задумчивостью говорит об этом и делает вывод, что в существовании монашеской инквизиции не было насущной необходимости, и она не была установленным орудием духовной дисциплины, по крайней мере, до середины века. Деликатный вопрос, касающийся отношений между епископами и путешествующими инквизиторами, постепенное смещение епископской инквизиции и ее замена – или, возможно, ее усиление появившейся монашеской инквизицией – все это возникало постепенно, без определенного разрыва с прошлым или каких-то необыкновенных новшеств. В 1231 году сенатор Рима ссылается на «Inquisitores ab ecclesia datos», а Фридрих II говорит в одном из своих законов от 1232 года о некоем «Inquisitores datos ab apostołka sede». В ноябре 1232 года монах-доминиканец Алберик путешествовал по Ломбардии в чине официального «Inquisitor hereticae pravitatis». В том же году Григорий IX отправил нескольких монахов-доминиканцев к Генриху I, герцогу Брабантскому. «Их деятельность будет направлена против немецких еретиков», – сказал он. И снова, в 1233 году Папа пишет епископам лангедокским, что «видя, как вы погружены в пучину дел, что под давлением срочных дел вы едва успеваете перевести дух, мы решили помочь вам нести ваш тяжкий груз, чтобы вам стало легче. А потому мы намерены послать к вам монахов-проповедников и приказываем вам почитать их, принять их с добротой и хорошо обращаться с ними, оказывать им уважение и помощь, а также давать им советы, чтобы они могли выполнить свою миссию».
Однако Папа был так озабочен тем, чтобы не проявлять поспешность, или, как предполагает Леа, так плохо представлял себе, как организовать постоянно действующий универсальный трибунал, что когда архиепископ Санский пожаловался на вторжение инквизиторов в его епархию, Григорий 4 февраля 1234 года отозвал их, лишив полномочий, однако предложил, чтобы архиепископ обратился за помощью к доминиканцам в будущем, если вдруг решит, что их опыт может оказаться ему полезным.[84]
Он также замечает – и это очень важно, что «следует быть очень осторожными, определяя, используется или нет термин «инквизиторы», который так часто встречается в средневековых документах, в отношении инквизиторских судей. Без необходимой осторожности можно найти гораздо больше инквизиторов, чем их было на самом деле. Термин «инквизиторы»… означает дознаватели, следователи, полицейские агенты… и, в весьма узком смысле, церковные судьи, делегированные самим Папой. Нужно очень критично относиться к тому, какое из этих определений подходит к каждому конкретному случаю».
И, наконец, мы не должны забывать о письме, написанном Григорием IX Конраду Марбургскому II октября 1231 года. Доминиканский священник, духовник святой Елизаветы Венгерской, этой нежной и любвеобильной принцессы, был очень важной персоной при дворе Тюрингии. Похоже, он был весьма уважаем Папой и занял в Германии позицию, сходную с теми, которые занимали Петер де Кастельно или Арно Амальрик в Лангедоке. Суровый, мрачный человек, фанатичный в своем усердии и благочестии, он был уполномочен папой Григорием IX на борьбу с еретиками в целом государстве. Потому что стал первым инквизитором Германии.
«Когда вы приезжаете в город, – писал Папа Римский, – созовите епископов, священнослужителей и народ и проведите мессу; потом выберите надежных людей с хорошей репутацией, которые помогут вам выявить еретиков и привести подозреваемых в ереси к вашему трибуналу. Все, кого после дознания сочтут виновными или подозреваемыми в ереси, должны пообещать, что будут полностью повиноваться приказаниям Церкви. Ели же они откажутся, вам следует обращаться с ними в соответствии с теми положениями, которые мы разработали».
Здесь, во всяком случае, мы видим различимые черты обычной инквизиторской процедуры – «время милости», разоблачение подозреваемых, суд, наложение епитимьи на кающихся еретиков и передача в руки светского правосудия тех, кто не желает отрекаться от своих ошибок. Прежде чем перейти к детальному рассмотрению этих черт, будет удобно назвать один-два общих пункта, имеющих отношение к инквизиции, не забывая об истинной цели этой работы и избегая искажений, которые очень легко допускают авторы, отступающие от главной темы.
Резюме
В предыдущих главах мы коротко описали период, охватывающий более двух веков, в течение которых ересь появилась и распространилась в разных частях Европы; в это же время всем европейским обществом постепенно развивалась огромная система защиты и законодательств самозащиты против ереси. В первую очередь мы обратили внимание на летаргическое состояние, в котором находилось общество со времен падения Западной империи до года, скажем, 1000-го. Примерно в это время в Северную Италию и Лангедок начинает просачиваться восточная и дуалистическая ересь, представляющая собой, по сути, продолжение манихейства, во всяком случае, именно такой ее видят большинство современников. Она распространяется с удивительной скоростью. В северных королевствах ее повсеместно встречают с враждебностью. В северной Италии и Лангедоке, если не считать парочки пустяковых протестов против ереси, практически ничто не стоит на ее пути.
В Германии и Северной Франции появляются течения разнообразных ересей; постепенно практика сжигания еретиков на костре становится обычаем. К еретикам относятся как к врагам общества; их ненавидят и презирают. Они не сыграли какой-нибудь значительной роли в истории того времени, большинство из них было неграмотными, полубезумными агитаторами, которые равно готовы были выступить как против Церкви, так и против кого или чего угодно. И все же их дикая враждебность к церковным обычаям и правилам, вместе с их резким отрицанием роли священнослужителей нашли молчаливую поддержку у многих людей; понятно, что более серьезное отношение к ним могло бы быть угрожающим. Несмотря на это, никого не пугает положение дел. Разум Европы, достигший необычайной силы в это время, занят куда менее интересными и важными делами. Ни в одном своде законов не говорится о таком преступлении, как ересь, к еретикам относятся с той же презрительной ненавистью, как к разбойникам и ведьмам. В начале описываемого нами периода официальные власти попросту поднимают руки перед ужасными действиями этих людей. Однако их отношение к ним постепенно меняется. Мелкие ручейки ересей постепенно сливаются вместе в два-три мощных потока или канала. Среди этих потоков самые важные – новое манихейство и ересь вальденсов, причем первое считается наиболее важным из двух. Без сомнения, епископы сообщали светским властям, что ересь меняется качественно и что ее нельзя игнорировать без последствий для себя. Этот период длится с начала XI до начала XIII века.
В Италии, а особенно в Лангедоке, один определенный вид ереси, этот новый дуализм с Востока, распространяется вообще без помех. Этот феномен вызван многими причинами. Набирая силу и солидарность, он постепенно теряет расплывчатость и обретает четкие контуры. Его теология ведет к полным, логическим выводам. Он обретает форму антисоциальной философии, ставящей перед собою цель разрушения общества. Из-за него загнивает любящая удовольствие, яркая южная цивилизация, которая на свою беду пригрела ересь. Церковь, которая к этому времени уже была встревожена, совершает отчаянные попытки противодействовать ереси духовным оружием. Однако уже слишком поздно; Церковь напрасно ищет помощи у светских властей. Наконец, Папа Римский взывает к сознанию Европы и к армиям христианского мира. Затянувшаяся, бесплодная борьба кончается просто прибавлением гигантских территорий к французской короне. Борьба с ересью результатов не дала.
В первую треть XIII века светские власти европейских королевств, наконец-то убедившись в том, что вся структура общества находится в опасности, строят вместе с властями церковными железную систему антиеретического законодательства. К середине века, согласно законам Европы, нераскаявшиеся еретики приговариваются к сожжению на кострах. Таким образом, суд Линча уступил под действием закона.
Сущность средневековой ереси
Итак, в пространном резюме мы пересказали то, чему посвящены первые главы. Если нам удалось сделать это хотя бы немного связно и в нужных пропорциях, то читателю должно стать ясно, что монашеская инквизиция возникла для того, чтобы выполнить абсолютно необходимую функцию. Она стала необходимой связкой между ересью и светскими властями. Светская значимость ереси во многом зависит от особенностей строения общества, в котором она появляется. Это происходит потому, что в любом обществе губительная доктрина непременно входит в конфликт с законной властью. По этой причине в теократии рамки того, что именуется ересью, гораздо больше, чем в любой другой социальной структуре. Мнение, которое в условиях светской монархии можно назвать непатриотичным и даже предательским, при теократии будет сочтено ересью.
