Марьяна Скуратовская - Принцессы Романовы: царские дочери
Вдовствующая императрица Мария Федоровна с трудом сумела заставить себя расстаться с дочерью. Двух отпустила она от себя – и обеих потеряла… Марии Федоровне казалось, что и третья ее дочь обречена, что она уезжает не в чужую страну, а в сумрачное царство смерти. Но Мария рвалась из дома: она мечтала о Веймаре! Редко какая из русских великих княжон покидала родину в таком приподнятом настроении, в ожидании счастья. Мать и брат-император проводили ее на некоторое расстояние от Петербурга и, наконец, перекрестив, отпустили… Еще один цветок императора Павла был пересажен на чужую почву.
* * *В Веймаре молодых действительно уже давно ждали. Оттуда шли регулярные письма с просьбами ускорить возвращение. Фридрих Шиллер еще до бракосочетания Карла-Фридриха с Марией Павловной написал в Петербург своему другу Вольцогену: «Все мы напряженно ждем появления новой звезды с Востока…»
Мария Павловна и Карл-Фридрих прибыли в Веймар 9 ноября 1804 года: колокольный звон и пушечные выстрелы оповестили народ об их приезде. Судя по свидетельствам современников, прибытие наследника с женой вызвало общую радость, толпы людей стремились увидеть и поприветствовать своих будущих правителей. Писатель Виланд вспоминал: «Въезд действительно стоило видеть. Все были на ногах: горная дорога, равно как и вся возвышенность, к которой примыкает Веймар, были заполнены толпами оживленных людей. Поезд проследовал через красивые ворота, сооруженные в благородном вкусе. Балы, фейерверки, иллюминации, музыка, комедии и т. п. не прекращались в течение десяти дней. Но самое праздничное во всем этом была искренняя, всеобщая радость по поводу нашей новой принцессы».
Когда Мария Павловна и Карл-Фридрих показались на балконе дворца, тысячи голосов хором возвестили: «Да здравствуют, многая лета!»
Ликование продолжилось 12 ноября, при первом посещении Марией Павловной театра: впервые ставили пьесу Фридриха Шиллера «Приветствие искусств». В предисловии к тексту говорилось: «Ее Императорскому Высочеству госпоже наследной принцессе Веймарской Марии Павловне, Великой Княгине Российской, с почтением посвящается и представляется в придворном театре Веймара 12 ноября 1804 г.». Театр находился под ведомством другого гения – Гете. И именно он хлопотал о том, чтобы первый спектакль, который будет представлен глазам «звезды с Востока», поразил ее воображение и польстил ее чувствам.
Гете поначалу сам собирался сочинить пьесу для представления в честь принца с принцессой. Но, по словам Альбины Даниловой, «творческая фантазия поэта подвела его – Гете ничего не мог придумать, что бы удовлетворило его самого». И он переадресовал эту почетную задачу Шиллеру, чей биограф Иоганн Шерр свидетельствует: «Он по убедительной просьбе написал „Приветствие искусств“ в четыре дня в честь юной супруги наследного принца. Поэт не придавал особого значения этому „произведению минуты“, „искусственному произведению“, как он называл его в письмах к Гумбольдту и Кернеру, но все-таки эта лирическая пьеса принадлежит к прелестным созданиям его музы…»
И именно эта небольшая пьеса, написанная за несколько месяцев до смерти Шиллера, стала его последним законченным произведением.
Чтобы прославить юную русскую княжну, поэт придумал изящную аллегорию. Ее символизировало молодое померанцевое деревце, которое, увив лентами и цветочными гирляндами, поселяне сажали в землю, надеясь, что оно приживется на новой родине.
Деревцо страны иной,
Пересаженное нами,
Вырастай, примись корнями
В этой почве нам родной!
Хозяева тревожились: сумеет ли выращенное в роскоши и неге чужестранное растение привыкнуть к «сельской долине» – Веймару?
Не гнушаясь мирным краем,
Величава и светла,
В этот дом, где все убого,
Наша гостья снизошла
К нам из царского чертога…
После мраморной палаты
Край наш бедный и простой…
Гостье может ли высокой
Полюбиться?
Но Гений искусств и его спутницы – богини Музыки, Танца, Драмы, Живописи – успокаивали поселян: породниться с их краем, одолеть все испытания нежному померанцу поможет всепобеждающая сила – любовь.
Быстро сплетаются нежные узы любви,
Наше отечество там,
Где мы делаем людей счастливыми.
В финале богини искусства обещали принцессе поддерживать ее в трудах на благо новой родины.
Лишь он, союз прекраснейших стремлений,
Творя, возвысит жизнь грядущих поколений!
И, хотя принцесса была знакома с текстом пьесы заранее – за день до премьеры Шиллер попросил ее прочесть рукопись, – во время спектакля она еле сдерживала слезы благодарности. Не только из-за того, что происходило на сцене, но и из-за искренних оваций, которыми приветствовала ее публика.
Мария Павловна вскоре завоевала любовь и уважение и своей новой семьи, и своих подданных. Наследник с супругой поселились в Бельведере – загородной резиденции веймарских герцогов. Здесь Мария Павловна повелела разбить парк, планировка которого в точности соответствовала планировке парка в Павловске, где прошло ее детство. Наследная принцесса подружилась с сестрой своего мужа, принцессой Каролиной: это была не просто «дружба по обязанности» или «дружба из любезности», часто встречавшаяся при дворе, а искреннее чувство, основанное на общности интересов и выдержавшее проверку временем. Теплые отношения связывали Марию Павловну с бабушкой Карла-Фридриха – величайшей веймарской правительницей Анной-Амалией.
Вдовствующая герцогиня Анна-Амалия так отзывалась о Марии Павловне в письмах: «С радостью и истинной любовью говорю Вам, что моя новая внучка – настоящее сокровище, я ее бесконечно люблю и уважаю. Ей выпало счастье – а возможно, и благословение – нас всех очаровать».
А в одной из приватных бесед заявила: «С радостью могу Вам сказать, что моя внучка – просто клад. Она принесла нам счастье и благословение. У нее полное отсутствие мелочной гордости. Всякому умеет она сказать что-нибудь приятное и чутко понимает доброе и прекрасное. Мужу своему она настоящий, великодушный друг. Все на нее здесь молятся. Она уже сделала очень много хорошего, что говорит о качествах ее сердца. Я тоже не без гордости могу сказать, что она меня любит. Я нахожу счастье в моих внуках…»
Не менее привлекательный образ живописуют и другие свидетельства современников, знавших Марию Павловну, наследную принцессу Веймарскую:
«Она невыразимо обаятельна и умеет соединить прирожденное величие с необыкновенною любезностью, деликатностью и тактом в обращении. Поведением владетельной особы она владеет в совершенстве. Нельзя было не удивляться, как она в первые же часы после приезда, когда ей были представлены придворные, тактично обращалась с каждым из них. С нее, наверное, начнется новая эпоха Веймара. Она… продлит и доведет до совершенства то, что Амалия начала сорок лет назад…», – Кристофер-Мартин Виланд, писатель.
«Мы все можем у нее учиться, эта русская не только молода, красива и богата, но и чрезвычайно умна», – Шарлотта фон Штайн, супруга придворного штальмейстера.
«Боги послали нам ангела. Эта принцесса – ангел ума, доброты и любезности. К тому же я никогда не видела такого созвучия во всех сердцах и у всех на устах, какое появилось с тех пор, как она стала предметом всеобщих разговоров», – Луиза фон Геххаузен, придворная дама.
«Манера, с которой она обращается с людьми, которые ей служат, обаятельна и свидетельствует об истинном величии. Кто бы ни находился в комнате – камергер или слуга, – всякий услышит от нее приветливое слово и может смело обращаться к ней. И после этого она сама рада, весела и охотно смеется», – Генриэтта фон Кнебль, придворная дама.
Но особенно интересен отзыв такого гения, как Фридрих Шиллер, благо он был лично знаком с Марией Павловной. «В лице нашей новой принцессы к нам прибыл поистине добрый ангел. Она необыкновенно любезна, понятлива и образована, она выказывает твердый характер и умеет соединять недоступность, свойственную ее сану, с самой обаятельной любезностью. Коротко говоря, она такова, что если бы у нас был выбор, и мы могли бы по собственному заказу выбирать принцессу, то мы все равно выбрали бы только ее и никого другого. Если только она почувствует себя у нас как дома, то я обещаю Веймару великолепную эпоху…», – писал поэт своему другу. И чуть позже, ближе познакомившись с принцессой: «Она обладает способностями к живописи и музыке, довольно начитанна и проявляет твердость духа, направленного на серьезные предметы. Лицо ее привлекательно, хотя она и не красавица. Немецким языком она владеет с трудом, но понимает его и читает легко. Она серьезно намерена изучить его. У нее, по-видимому, очень твердый характер; а так как она стремится к истине и к добру, то мы можем надеяться, что она и достигнет желаемого. Дурные люди, пустые, болтуны и верхогляды не будут иметь у нее успеха. Меня крайне интересует, как она устроит здесь свою жизнь и куда направит деятельность. Дай-то Бог, чтобы она потрудилась для искусства».
