Петр Третьяков - У истоков древнерусской народности
Здесь нет необходимости упоминать других участников дискуссии о среднеднепровских древностях третьей четверти I тыс. н. э., которая к тому же имеет сейчас лишь историографический интерес. В течение 50—60-х годов «археологическая обстановка» в Среднем Поднепровье коренным образом изменилась к лучшему. При этом выяснилось, что «древности русов» отнюдь не случайны и не безродны. Повсюду, и в Левобережье, и в Правобережье, им соответствуют остатки многочисленных поселений, а также могильники с трупосожжением, известные пока что лишь в нескольких пунктах. По всем основным признакам эти древности являются славянскими. Они принадлежали, очевидно, летописным полянам — первоначальным обитателям «поля» на левом берегу Днепра. Ниже речь пойдет о том, что северяне, возможно, появились в лесостепном Левобережье несколько позже, в VIII в. Южнее полян хозяевами «древностей русов» являлись уличи, жившие тогда ниже по Днепру вплоть до Надпорожья, а также бужане — обитатели верховьев Южного Буга, примыкавших к правому берегу Днепра.
2Вопрос о владельцах «древностей русов» начал мало-помалу разъясняться после раскопок М. Ю. Брайчевского на Пастырском городище. В 1949 г. местными жителями при сельскохозяйственных работах там был найден богатый клад серебряных украшений, состоящий из пластинчатых фибул, разнообразных височных колец, браслетов с полыми гранеными расширяющимися концами и круглых медальонов. Кроме того, в составе клада имелось несколько десятков разнообразных бусин. Вещи Пастырского клада, если говорить об их времени, составляют целостный комплекс, относящийся к VIII в., скорее всего к первой его половине.[69]
Находка клада, сделанная при полевых работах в северо-западной части городища, послужила поводом для проведения на Пастырском городище новых археологических исследований. До этого времени в течение многих лет судьбу городища лишь оплакивали, считая, что оно безнадежно испорчено как охарактеризованными выше раскопками В. В. Хвойки, так и особенно в последующее время, когда на городище возник большой поселок.
Такое ставшее традиционным представление о Пастырском городище оказалось к счастью ошибочным. Раскопки, произведенные М. Ю. Брайчевским в разных частях городища, показали, что культурный слой VII–VIII вв. уничтожен лишь сверху. Его нижние горизонты во многих местах хорошо сохранились. Они прикрывают основания построек: очень пострадавших наземных и полностью сохранившихся полуземлянок. Места наземных построек угадываются по скоплениям обожженной глины от разрушившихся печей и по концентрации культурных остатков: обломков керамики, костей и др. Основания полуземлянок представляют собой прямоугольные ямы размером в среднем 3X3 м, глубиной ниже древней поверхности приблизительно на 0.5 м. По углам землянок обнаружены ямы от столбов; такие ямы находились и посередине у боковых стен. У задней стены в правом углу располагались остатки печи. В землянках найдена глиняная посуда: грубая лепная, а также сделанная на гончарном круге, напоминающая салтово-маяцкую. Были и другие находки вещей VII–VIII вв. Два характерных височных кольца пастырского типа найдены в развале печи, что надежно связывает исследованное жилище с «древностями антов-русов». Многие жилища погибли от пожара. Вероятно, он сопутствовал военному разгрому, после которого жизнь на поселении никогда уже не возобновлялась.
По форме, размерам, расположению печи и другим признакам полуземлянки Пастырского городища не отличаются от жилищ, хорошо известных по раннесредневековым славянским поселениям в нашей стране и за рубежом. Г рубая лепная керамика из Пастырского городища также может считаться славянской. Но посуда с лощеной поверхностью, сделанная на гончарном круге, славянской не является. Мнение М. Ю. Брайчевского, считавшего ее позднечерняховской, не имеет под собой серьезных оснований. Она напоминает салтово-маяцкую, распространенную в третьей четверти I тыс. н. э. в среде кочевого населения восточноевропейских степей, прежде всего северокавказских сармато-аланских племен.[70]
Таким образом, новые исследования на Пастырском городище дали дополнительные и очень яркие материалы, свидетельствующие о том, что на городище в VII–VIII вв. жили славяне. Но окончательно вопроса о составе населения раскопки не решили, оставив некоторую лазейку для всякого рода сомнений. Здесь имеется в виду наличие на городище не только славянской, но и чуждой славянам керамики.
Вместе с тем раскопки подтвердили высказывавшуюся неоднократно мысль о Пастырском городище как поселении специфического характера, жители которого занимались не только сельским хозяйством, но и ремеслом: гончарным, кузнечным и ювелирным. Об этом убедительно свидетельствовали материалы В. В. Хвойки— не только разнообразные металлические изделия, но и инструменты для их изготовления. В своих предыдущих работах я не раз называл Пастырское городище «эмбрионом ремесленного города», и это, очевидно, справедливо. Ю. М. Брайчевским также были найдены многочисленные доказательства существования на городище металлургического и гончарного ремесла. Особый интерес представляют открытые в 1955 г. остатки сгоревшей кузницы со всем ее инвентарем, занимавшей одну из наземных построек.
Рядом с ней найдены развалины горна, служившего, по-видимому, для выплавки железа сыродутным способом.[71]
Такой специфический поселок, расположенный на границе со степным миром и ведущий, вероятно, широкую торговлю своими изделиями, вполне естественно мог состоять из смешанного, разноплеменного населения, а также изготовлять вещи, отвечающие вкусам разных потребителей. ‘ Для определения основного этнического лица городища было важно установить, что представляло собой массовое окрестное население — обитатели окружавших Пастырское городище сельских поселений. И этот вопрос вскоре нашел свое разрешение. В бассейне Тясмина, на берегах Днепра и Роси, а также в прилегающем к этой части Среднего Поднепровья поречье Южного Буга было обнаружено множество остатков поселений VI–VIII вв., расположенных в низких местах, нередко на незначительных всхолмлениях в пойме или речных островах. Раскопки показали, что поселения состояли из жилищ-полуземлянок с печами в одном из углов. Их жители в более раннее время (VI–VII вв.) пользовались грубой лепной глиняной посудой; позже стала появляться керамика, изготовленная на гончарном круге. Остаткам поселений сопутствуют могильники с трупосожжениями. Форма жилищ, характер могильников, глиняная посуда и другие находки — все это не оставляет никаких сомнений в том, что здесь жили славяне, непосредственные деды и прадеды населения Среднего Поднепровья периода Киевской Руси.
Материалы раскопок этих поселений в значительной части опубликованы и уже получили широкую известность. Они являются наиболее существенным результатом исследований в области славяно-русской археологии, произведенных за последнюю половину века, большим вкладом в решение вопроса о началах Руси (рис. 8).
Рис. 8. Среднеднепровские и побужские древности VI–IX вв. н. э. 1, 2, 5–8, 16, 19 — с. Пеньковка-Луг I; 3, 9-12, 17 — с. Семенки; 4, 15 — с. Пеньковка-Луг II; 13 — о. Мытковский; 14 — с. Пеньковка-Молочарня; 18 — с. Большие Будки; 20 — Суджанский клад; 21 — Артюхозский мог.
В районе Пастырского городища — на берегах Днепра, в низовьях Роси, в нижнем течении Тасмина, и в частности в пределах так называемой Русской Поляны, — сейчас известно около 30 поселений третьей четверти I тыс. н. э. Большинство из них было открыто во второй половине 50-х годов во время исследований в зоне затопления Кременчугской гидроэлектростанции. Тогда же в нескольких пунктах были произведены раскопки. Д. Т. Березовец исследовал остатки пяти поселений у с. Пеньковки, расположенных на возвышенностях в пойме Тясмина, в 7–8 км от его впадения в Днепр. В. П. Петров произвел раскопки в том же районе на древнем поселении у с. Стецовки, труднодоступном останце в заболоченной пойме Тясмина. От Пастырского городища эти поселения отстоят не более чем на 75 км; еще ближе к нему находятся такие же поселения, известные на Тясмине в районе г. Смелы.[72]
На всех поселениях были открыты основания углубленных в землю прямоугольных в плане жилищ-полуземлянок и сделаны многочисленные и разнообразные находки остатков бытового инвентаря. Более ранняя группа поселений, датируемая VI–VII вв., дала глиняную посуду, сделанную от руки. Особенно характерными являются сосуды реберчатой биконической формы, иногда снабженные валиком под венчиком. Среди находок металлических изделий ранней группы имеются серебряная зооморфная фибула и трапециевидная подвеска, известные по «древностям антов-русов». Поселения более поздние могут быть датированы VII–VIII вв. и, возможно, началом IX в. Посуда, сделанная от руки, утратила в это время свою былую реберчатость; ее формы — обычные горшковидные.
