Виктор Белаш - Дороги Нестора Махно
Заняв Верхний Рогачик, штарм командирует в район Большая Лепетиха Павловского с отрядом в 300 человек для организации Таврической группы. Продвигаясь к югу, в с. Новые Серагозы армия имела жаркий бой с частями 3-й стрелковой дивизии и, кажется, (точно не помню) с дивизией 1-й Конармии. Красные части имели перевес в бойцах и были вооружены двумя автомашинами и 3-мя аэропланами. В результате 5-ти часового боя штарм убегал на юг, теряя бойцов. Достигнув с. Скадовки, повернул на северо-восток.
6-го марта ночью повстанцы заняли с. Айгаман. Бойцы рады были отдохнуть и уже расходились по хатам, как на улицах затрещали пулеметы, и... махновцы снова драпали! Прикрываясь темной, весенней, таврической ночью, они вышли в поле и потянулись к Мелитополю. Южнее с. Ивановки под утро остановились на хуторах и ахнули. Над ними парил аэроплан, бросая бомбы. Со штармом осталось не более трехсот бойцов при десяти пулеметах: остальные ночью растерялись.
Фома Кожин с Тарановским и 45-ю пулеметами от с. Айгаман оторвались к Днепру. Оставаться в Таврии для поисков отставших штарм не находил возможным, ибо красными частями он был охвачен со всех сторон. С севера от Нововоронцовки и до Хортицы по Днепру были расположены буденновцы, с Крыма — 13-я армия, с запада — 6-я и с востока, кроме скученности по желдороге Александровск – Сальково бронепоездов и автомашин, стояли некоторые кавалерийские полки, батальоны ВНУС, 30-я и 42-я (успевшая оправиться после Заливного) стрелковые дивизии. Кроме того, кавалерийская и 3-я стрелковая дивизии неустанно преследовали штарм в центре. Было решено с Таврии выйти на Екатеринославщину.
Оставив в районе с. Ивановки с отрядом в 100 человек при одном пулемете Глазунова для собирания распылившихся повстанцев, штарм продвигается на восток. Ночью 7-го марта проходит желдорогу между станциями Акимовка – Рыково, делает неудачный налет на концлагерь в с. Ново-Павловке (Партизаны) и достигает с. Ефремовки (Охримовка), что на западном берегу лимана Молочный. Надежда пройти лиман по льду не оправдалась, ибо он никогда не замерзает и настолько широк и глубок, что был недоступен к форсированию.
Именно в этом уголке Украины произошел описанный красным командиром случай практической деятельности агентурной разведки повстанцев. Это не были профессионалы или штатные разведчики. Это были представители народа, которым свобода была дороже и ближе, чем даже диктатура пролетариата, которая ничего определенно хорошего для крестьян на ближайшее будущее не предусматривала.
И. Стрельбицкий описывал:
«...От осенней красоты Северной Таврии, ее необозримых широких степей не осталось и следа. Январь — сичень. Это название января полностью оправдало себя в 1921 году. То льет проливной дождь, то задует ледяной северный ветер, да такой силы, что валит человека с ног. Непогодь сечет и пронизывает людей в степи до костей. То в одном, то в другом районе появляется банда. Захватывает собранный по продразверстке хлеб, зверски расправляется с активистами и сочувствующими Советской власти. Атаман Махно рассылает директивы, в которых призывает рассчитаться с коммунистами еще до весны. Разнузданные, избалованные легкой наживой, кулацкие сынки и махновские бандиты устраивают все новые дебоши. Всю зиму не затихает их борьба с Советской властью, с Красной Армией...
Январь двадцать первого года прошел в непрерывных боях и походах...
Февраль на Украине не зря называют Лютнем. Его лютость мы почувствовали с первого дня. Еще с ночи поднялась метель, переходящая в вьюгу. Огромные массы снега под действием ураганного ветра перемещались на большие расстояния, накапливаясь в оврагах. Ветры, унося снег, оголили твердую, как камень, промерзшую черную землю. Февраль всегда труден для крестьянина Северной Таврии: на санях HC проедешь, а на повозках застрянешь.
В этот год зима не обещала людям ничего хорошего. Плодородные степи были оголены и обожжены двадцатипятиградусными морозами. Местные старожилы покачивали головами, говорили: “Быть беде! Такая же зима была двадцать лет назад, и тогда был недород и голод”. Их предсказания сбылись.
А бои продолжались. Всюду, куда мы ни приходили, можно было увидеть следы махновских зверств. Больше всего доставалось красноармейцам продотрядов. Местные кулаки, вооружаясь припрятанными обрезами, ручными гранатами, по нападали на обозы с пшеницей, зверски расправляясь с красноармейцами.
Махно стремился развернуть массовую войну против Советов. Теперь его отряд часто не превышал двух – трех тысяч бандитов, но зато был насыщен до предела пулеметами и почти всегда располагал одной-двумя батареями. В других губернц, ях тоже действовали такие же отряды, входившие в его подчинение. Значительно увеличились мелкие группы “ночных”бандитов. В длинные зимние ночи такой отряд из 30–50 разбойников нападал на железнодорожный полустанок. Бандиты поджигали вагоны с пшеницей и преследовали активистов Советской власти.
Наша разведка в те времена не успевала со всем справляться. Почти в каждом селе были комнезамовцы, комсомольцы в подполье. Но не всегда нам удавалось своевременно получить информацию. Многие сочувствующие нам боялись мести Махно или кулаков.
Как-то, после непрерывного преследования банды, наша бригада остановилась на отдых в одном селе...
Едва выспались и отдохнули интернационалисты, как местный учитель предложил устроить танцевальный вечер. Нам это предложение понравилось...
— И у нас есть силы! — похвастался учитель. — Одна Оксана поет так, что заслушаешься!
Задолго до начала в большой помещичий амбар, приспособленный под клуб, собралось очень много народу. Тут были и местные девчата и хлопцы. Пришли и наши бойцы.
Вначале концерт не клеился. Три керосиновые лампы дымили и плохо освещали подмостки. Трудно было далеко сидящим рассмотреть артистов. Но вот на сцену вышла местная красавица. Девушке было не больше двадцати. Украинская вышитая кофта, красная юбка, фартук, отороченный вышивкой, на голове красивый венок с множеством разноцветных лент. Оксана начала петь. Наступила тишина. Каждый боялся даже кашлянуть. У Оксаны был сильный низкий голос, хорошо поставленный. Под аккомпанемент гитары девушка спела три песни и ушла за сцену.
Поднялся страшный рев. Только изредка можно было расслышать выкрики: “Браво!”, “Оксана!”Я с удивлением смотрел на интернационалистов, которые давно не проявляли так бурно своего восторга. На “бис”Оксана исполнила несколько романсов и украинских песен.
Потом начались танцы, и, как водилось в те времена, продолжались они до утра. А за стенами клуба выла пурга, и каждый из нас понимал, что это веселье скоро кончится, и мы снова отправимся в поход.
Наш отдых продолжался три дня. За это время мы кое-что узнали об Оксане. Она была к тому же и отличной плясуньей. Лопухов успел все разузнать и рассказал нам: она дочь кулака, окончила гимназию в Александровске, а гитарист — ее родственник, прапорщик, ныне инвалид. На четвертый день концерт был сорван. В самый разгар пения раздался сигнал трубача...
Сбор затянулся. Была тихая лунная ночь. Я уже собирался сесть на коня, как вдруг примчался Крячко с разведчиками. Вместе с ними приехала охраняемая ими тачанка с закутанными в платки седоками. Крячко успел мне шепнуть:
— Шпионов захватили!..
По пути Крячко рассказывал мне.
— Еще за полчаса до сигнала “Тревога”в направлении нашего будущего движения были высланы разъезды по трем дорогам. Заметив уже после сигнала в поле скачущую пару коней с тачанкой, я выстрелил, чтобы остановить беглецов, но те еще быстрее погнали коней. На выстрел примчались разведчики другого нашего разъезда и перехватили “путников”. Да, ясно, кто-то торопился предупредить махновцев ближайшего села о выходе бригады в поход.
Войдя в освещенную комнату штаба, я был поражен. У стола сидела Оксана, а рядом — ее аккомпаниатор. На них были те же костюмы, в которых они совсем недавно выступали на сцене. На полу лежали их шубы и платки. Начальник штаба бригады Тарасов доказывал комиссару Андрееву, что это настоящие шпионы и что они торопились предупредить Махно о нашем выступлении в поход.
— Почему вы не остановились, когда вам кричали “Стой”и когда дали выстрел? — спросил комиссар.
— Потому что мы испугались, — медленно подбирая слова, отвечал гитарист.
— Я девушка, и с какой стати должна останавливаться по грубому окрику? Да еще ночью? — вызывающе вторила ему певица.
— Странно вы ведете себя! — сказал им комиссар. — Пусть это остается на вашей совести.
— Но, как говорят, не пойман — не вор...
Комнезамовцы и проводники вывели бригаду кратчайшим путем к большому селу Новопавловка (с. Партизаны Генического района Херсонской обл. — А. Б.). Махно, который расположился в этом селе, казалось, что здесь он будет в полной безопасности. Для нас же нападать на главные силы Махно было делом рискованным. Численностью махновцы намного превосходили нас, и, кроме того, у них было больше пулеметов. В артиллериии наши силы были равными...
