Фаина Гримберг - Рюриковичи или семисотлетие «вечных» вопросов
Следует упомянуть и древнейшие письменные государственные акты. Прежде всего это договоры с византийцами, записанные в летописи. Вероятно, текст их переведен с греческого и прежде всего регламентирует «дружинную торговлю» при Олеге и Игоре… К XII веку относятся две подлинные грамоты. Грамота Мстислава Владимировича и его сына Всеволода дана Юрьеву монастырю в Новгороде около 1130 года. Это четырехугольный кусок пергамента, к которому привешены две позолоченные печати, сделанные из серебра, внешний вид грамоты дублирует аналогичные византийские документы. В грамоте определяются феодальные права монастыря; в частности, право взимания все тех же «штрафов»… К XII веку относится и Вкладная Варлаама Хутынского, принявшего монашество и ставшего настоятелем основанного им монастыря новгородского боярина Олексы Михайловича. Варлаам делает монастырю крупное земельное «дарение». Следует, впрочем, упомянуть и о том, что С. Н. Валк подозревал эту грамоту в подложности и относил к концу XIV века… Вопрос об отношениях Севера (особенно первоначальных) с византийской церковностью непрост. Являлись ли церковники на Севере «ставленниками» киевских Рюриковичей, «помогавшими» последним «овладеть Севером»?..
К XII веку относится дошедшая в копии грамота Всеволода Мстиславича, она дана церкви Иоанна Предтечи на Опоках и фактически предоставляет церкви право контроля над торговлей воском…
Имеется также определенное число фальсификатов — неподлинных документов, выдаваемых, естественно, за подлинные…
Скажем несколько слов и о «Поучении Владимира Мономаха». По мнению исследователей, оно составлено по образцу аналогичных англосаксонских текстов (вспомним брак Мономаха и Гиты, дочери последнего англосаксонского короля Гаральда). Но если это так, то в основе «Поучения» — латинские письменные традиции (вспомним хотя бы жизнеописание Марка Аврелия). Но в средние века подобные «автобиографии» писались уже не самолично и, вероятно, даже и не «под диктовку», а записывались доверенным лицом из духовенства после нескольких бесед «с целью получения информации», которая обрабатывалась и пополнялась «наставлениями» в духе византийского христианства и византийской государственности (это уже для Владимира Мономаха). Впрочем, в его «Поучении» интересны именно «подробности информации», рисующие жизнь феодального правителя, полную воинскими походами, междоусобицами (Владимир Мономах «пережил и провел» чуть ли не сотню подобных военных конфликтов). Характерно активное участие Рюриковичей в политической жизни Западной Европы, впрочем, об этом говорит уже и брак Владимира. В сущности, Киевская Русь представляет собой, с одной стороны, единое «военно-политическое пространство» с территориями Западной Европы; с другой же стороны, — с Поволжьем…
Христианство приносит с собою институт паломничества. На Руси составлялись «дружины калик перехожих» — паломников — духовных лиц. Письменными памятниками паломничества явились аналогичные византийским и западноевропейским подобным описаниям «Хождения» Даниила (по-видимому, игумена монастыря в Черниговских землях) и новгородского архиепископа Антония; памятники эти относятся соответственно к XII и XIII векам…
Скажем и о «Слове Климента Смолятича», избранного в конце первой половины XII века собором русских епископов в митрополиты без официального константинопольского утверждения. «Слово» представляет собой апологию независимости русской церкви от константинопольского патриархата. Другое сочинение, приписываемое Клименту, — ответное послание константинопольскому пресвитеру Фоме (стало быть, это перевод с греческого?). Послание интересно упоминанием об упреках Фомы Клименту, который цитирует в своих сочинениях «язычников»: Гомера, Аристотеля и Платона…
Но, как мы можем убедиться даже при самом кратком ознакомлении, идентификация, датировка и вообще анализ древних письменных источников — очень и очень нелегкое дело… Анализ письменных источников не проясняет, к сожалению, одной очень важной проблемы. Как собственно осуществлялось наследование «права на власть» внутри самой династии Рюриковичей? Мы видим, как ветвится, умножается «род Рюриковичей» и соответственно дробятся владения и умножаются междоусобицы. Процесс вполне естественный. Но вернемся назад, к самым первым Рюриковичам, чтобы проследить, как они «справлялись» с этой проблемой.
После полулегендарного Рюрика власть сумел захватить Хельги-Олег; возможно, пользуясь своими «жреческими правами». Можно предположить, что он был «жрецом», давшим «обет безбрачия», возможно, также, что имело место ритуальное оскопление. Возможно и то, что правитель-полководец еще был «выборным лицом», избираемым на «дружинном тинге»; при этом, вероятно, «можно» было, «полагалось» избирать только «представителей одного какого-то рода»… Олег передал права на власть своим ставленникам, Игорю и Ольге. В сущности, это были некие «права» не столько на реальную власть, сколько на возможность ее «добычи» посредством завоевания все новых и новых территорий. Далее мы видим уже «собственно династическую» систему наследования. Судя по всему, Ольга-Хельга обладала расширенными правами на власть (следствие ее «жречества») и потому власть наследует именно ее сын, хотя вернее всего, «семья» Игоря была полигамной. Можно предположить, что братья Святослава были убиты до своего совершеннолетия, чтобы не представляли угрозу «основному престолонаследнику» (подобное практикуется в раннефеодальных государственных системах). Не будет излишним отметить и то, что правом на власть распоряжалась влиятельная Ольга, уже после смерти Игоря…
Далее мы видим, что из своего потомства Святослав выделяет трех сыновей, причем Киев — «главное княжение» — достается Ярополку, которого отец «ставит» своим наместником на время длительных походов… Вероятно, «дружинное выбирание» еще играет какую-то роль… Во всяком случае, вопрос о реальной власти решается воинскими силами, то есть власть получает тот, кто сумел ее захватить, завоевать. Но не лишне отметить, что Владимир Святославич проявил себя и отличным по тому времени «дипломатом», сумев разыграть последовательно «скандинавскую», «славянскую» и «византийскую» «карты». Но интересно, что в том вербальном (словесном) пространстве, что именуется «народной памятью», Владимир остался именно славянским князем, «Красным Солнышком», окружившим себя славянскими богатырями и мудрыми славянскими советниками, успешно противостоящими своим «восточным» (волжским) противникам…
В глазах летописной традиции Владимир — «самый законный» правитель, уже по одному тому, что он сделал христианство «единственной» религией Руси. Описана «дохристианская» жизнь Владимира, имевшего, многих жен и наложниц. Вероятно, он имел их не более, нежели его отец и братья, просто пассаж о его «языческой распущенности»» является традиционным «общим местом» описания жизни «язычника до обращения». Таким же «общим», но интересным в определенном смысле «местом» является и упоминание о двенадцати сыновьях Владимира. Это приписывание Владимиру именно двенадцати сыновей говорит о том, что в глазах духовенства — «носителей и творителей» русской летописной традиции, именно он — «родоначальник» династии, именно его потомки имеют преимущество. Здесь явная параллель с библейским Иаковом, родоначальником «двенадцати колен Израилевых». Впрочем, реально мы знаем шестерых «наследников» Владимира — это Изяслав, Мстислав, Ярослав, Борис, Глеб и Святослав. Список жен Владимира, предлагаемый Татищевым — обычная «татищевская» мифология. В сущности, в глазах церкви Владимир-Василий имел одну лишь законную супругу — византийскую принцессу Анну. Но, вероятно, именно от нее он не имел сыновей. Во всяком случае церковь, вероятно, «официально» признала «наследниками» сыновей Владимира, родившихся до его крещения, от «беззаконных сожительств». После смерти Владимира начинается традиционная «борьба за власть», за «киевский стол», в сущности. Но какими «правилами» эта борьба могла регламентироваться? А ведь она безусловно не была хаотической «свалкой»; все ее участники оперировали некими «теоретическими правами». Какими?.. Наследники Владимира могли оперировать тем, что в глазах церкви именно они являлись «законными». «Внутренние» противоречия Ярослава, Мстислава и Изяслава отступали, что называется, на второй план перед конфликтами с основными «сторонними соперниками»: Ярополчичами и Ольговичами, то есть потомками братьев Владимира, Ярополка и Олега. Святополк, сын Ярополка мог обосновывать свои «права» «формальным старшинством», ведь именно его отец был посажен некогда Святославом на киевский престол. Потомки Олега могли обосновывать свои права «стародавними», жреческими еще преимуществами. Впрочем, это последнее предположение должно быть самым сомнительным. Или нет, если вспомнить, например, интенсификацию языческих верований уже при наследниках Ярослава Мудрого… Впрочем, тогда, кажется, речь шла именно об угро-финских «жрецах», «волхвах». Здесь стоит, пожалуй, прояснить одно из «темных мест» Гумилева: «Вспышка языческого фанатизма отмечена летописью в 1071 г. В Ростовской земле объявились волхвы, которые в пору неурожая успешно находили «виновных» в голоде. Жертвами волхвов обычно становились женщины, очевидно, зажиточные крестьянки. Доставая у несчастных из-за спины зерно, волхвы убеждали волнующийся народ, что «бабы прячут жито». Женщины погибали, а движение волхвов, фанатиков-изуверов, захватывало все новые области». Абзацем ранее Гумилев говорит о «простоте» и «близости к природе» языческих верований… Но дело в том, что языческие религиозные системы вовсе не «просты», отличаются очень сложной обрядностью. В частности, П. И. Мельников (Андрей Печерский), известный прозаик, а также один из первых исследователей мордовского быта, описывает в своих «Очерках», изданных в конце первой половины XIX века, сложный обряд сбора припасов для торжественного языческого «молебна», назначавшегося в особых случаях (конечно, неурожай причисляется к таким «случаям»): женщина подходила, повернувшись спиной к сборщику, на спине ее был надет мешочек на лямках, сборщик слегка колол ножом обнаженные плечи, затем перерезал лямки и клал мешочек в особую кадку. По этому поводу автор «Очерков» замечает: «Волхвы, пришедшие из Ярославля в Ростовскую область и на Белоозеро, принадлежали, конечно, к финскому, или чудскому племени… Мордовский обряд обрезывания тесемок на голых женских плечах, конечно, перешедший из глубокой древности, не объясняет ли темное место летописца о вырезывании волхвами у женщин из плеч хлеба и разных съестных припасов?»…
