KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » История » Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 5. Мощеные реки.

Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 5. Мощеные реки.

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Василий Песков, "Полное собрание сочинений. Том 5. Мощеные реки." бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Раз десять кинул на берег. Оглянулся — ничего нет. Украли! Рев, беготня по берегу, сцепился с соседом, которого заподозрил. Тут судей не бывает, кто сильнее — тот прав. К местам хорошей рыбалки собираются иногда по десятку медведей. Медведица учит несмышленое поколение, как надо ударить, как нырнуть на глубоком месте за рыбой. Медвежата дерутся из-за кидано, еду сожрал». «Кричу в телефон: медведь на дровяном складе! Пришлось пожарников звать…» «Стоим, глядим друг на друга — шагов десять. Не более. Как заревет, жидким ударил — и деру…» «Забавно от комаров отбивается: лапами туда-сюда, на брюхо падает и ползет, комаров давит…» А вот запись, которая, пожалуй, больше, чем другие, заставляет забыть о плюшевых мишках.



Степан Иванович Ушаков.


В первый день на Камчатке мне позвонил московский знакомый: «Ты вот все со зверями…

В больницу самолетом привезли парня… Понимаешь — медведь».

…Парень своим ходом вышел ко мне из палаты. Но был он в бинтах с головы до ног.

— Вот как отделал… — Парень достал из халата зеркальце. — Двенадцать скобок на этой щеке и на этой — лапой ударил…

Вот что рассказал Колодкин Виктор, шофер и строитель из тундрового поселка Каменская.

«В полдень мы пошли с Валей по кедровые орехи. Собираем в лощине — это километров пять от села. Услышал я подозрительный треск.

Бросил мешок. Валю за руку — и наверх. Надо ж случиться — видно, и он к этому месту вышел. И подумал, наверное, что мы зло имеем. Наверное, он тоже по орехи пришел и считал кедровник ну своим, что ли. Короче, увидел его в десяти метрах. Успел крикнуть: «Валя, беги!»

А он уже надо мною на задних… Ну вот, видите: лицо, рука — кость переломлена. Я упал. Слышу, по черепу, как по горшку: дррр… (зубами, наверно; одни лоскуты остались на голове). И отпрыгнул. Я подумал: ушел. Шевельнулся, а он тут начал рвать, раза три приподнял за свитер… Зарастет. Вот только лицо…»

Не очень веселый случай. Но все-таки не надо думать о камчатских медведях плохо. У зверя больше причин на нас обижаться. Встреча с существом, пахнущим дымом и табаком, — всегда для медведя большая опасность.

Никто не считал, сколько каждый год убивают их на Камчатке. Раньше медвежьи шкуры шли на шапки английских гвардейцев. Теперь служат большими половиками в квартирах. И много медведей потому только, что мало еще людей на Камчатке. В дальних углах полуострова живут охотники, которых кормит медвежий промысел. Мне встретился, может быть, самый знаменитый из них.

* * *

В Ключах сказали: «А его найти просто. Вот по этой улице. И глядите — на сарае растянута медвежья шкура». Я насчитал двенадцать рас тянутых шкур на сараях, на воротах, на бревенчатых стенах домов и нашел наконец.

Охотник Степан Иванович Ушаков был дома, но готовился снова в тайну — чинил нарты.

Собаки понимали, в чем дело, и визжали от нетерпения.

— Из Москвы ко мне?! — Охотник понюхал табак и сказал что-то жене.

На столе появились горячая медвежатина и тарелка с брусникой.

— Степан Иванович, говорят, много медведей убил?

— Однако, много. Вот едим девятьсот двадцать пятого…

— Всех так и считаете?

Степан Иванович нюхает табак, достает из сундучка завернутую в тряпицу стопку засаленных записных книжек.

— Вот, записано…

Листаю слипшиеся страницы, исписанные печатными буквами. Пять-шесть слов — и частокол палочек. «20 августа 1937 года. Шестером на Еловке охотились». А дальше палочки. Каждая палочка — убитый медведь. Он метил тех, в которых сам стрелял. За неделю — шесть палочек…

Время от времени хозяин «Записок» подводит итог. «1944 год. Всего убито 49 медведей».

— В тот год много стреляли. Война. Продукты давай. Я три тонны мяса сдавал. За один день, помню, четырех медведей убил.

— И сейчас пишешь?

Достает из кармана помятую книжку. Те же печатные буквы и палочки. «Охотился на Еловке. Убил 13. Трудно дошел, болели ноги».

— В этом году много зверей. Можно было больше стрелять. Рыбкоп не берет…

Тайга не делает охотника разговорчивым.

Наш разговор — вопрос и ответы.

— Мне сейчас без двух шестьдесят. Стрельнул первый раз, когда было пять лет. Отец отошел, а я по уткам из дробового. Хорошо помню: одну подбил, отец на выстрел бежит: «Как же ты, разбойник, ружье удержал?!» В десять годов из винчестера у зимовья медведя свалил.

— Говорят, гуся на лету пулей бьешь?

Нюхает табак, вспоминает. Просит внука собакам понести медвежатины.

— Молодыми дурачились: кружки у огня кверху швыряли. В мою не все попадали, а я всегда дырки производил. И теперь в пять копеек на сто шагов попаду. Ноги вот, ноги бастуют…



Снимок из книжки моего коллеги, шведского фотографа-анималиста Свена Йильсетера. Медведей он снял на Аляске. Образ жизни у этих зверей такой же, как на Камчатке. Фотографу повезло — семь рыболовов сразу.


Каждое лето после промысла, после ночевок в снегу охотники уходят опять в тайгу, к горячим ключам, лечиться. «Я все ключи знаю: от поясницы, от живота, от ног, от простудных чирьев. Всегда помогало». И в этом году ключи свое сделали, но что-то осталось в ногах у охотника. А надо идти…

— Опять на медведя?

— Соболей буду бить… Нет, соболей не считал. Волков, лисиц, росомах, соболей не считал. Медведей считал — большой зверь. Можешь ты его положить, а то и сам ляжешь…

По именам вспоминает охотников, которые из тайги не вернулись. Потом долго роется в сундучке, достает свидетельство сельскохозяйственной выставки.

— Награду Москва прислала. И медаль была. Медаль кум попросил — на свадьбу поехал. Пусть поносит на свадьбе. Он тоже много зверя добыл…

— Степан Иванович, а приходилось не убивать зверя?.. Ну видишь, а рука не поднимается убивать?

— Однако, было. К одному подошел близко. Чувствую, видит, а не бежит. Ходит, интересуется. Во весь рост поднимаюсь, не убегает — спокойный, глядит, интересуется. Товарищ сказал: «Пошто не стрелял?» — «Не мог — как человек ходит, интересуется…»

— А остальных девятьсот не жалко?

Это вопрос человека из густонаселенного места, где медведи живут только в сказках, и охотник не понимает вопроса.

— Жалко? Жалко, если просто так убил, ну если убил и бросил. Я так не бил. Я один раз увидел сразу семнадцать медведей и не стрелял — было не надо. А когда надо, десять дней, бывает, ходишь одного ищешь. Ноги вот, ноги бастуют…

Пятьдесят лет в тайге. Вся жизнь — охота. И развлеченье — охота, и хлеб, и опасности, и вот болезни пришли. И опять надо идти…

Собаки визжат от нетерпения во дворе. В мешок уложены спички, соль, сухари и патроны. Стоят у дверей лыжи, подбитые оленьим мехом, и свежеструганая лопатка — ставить капканы.



Мать внизу почему-то не шевелится. Медвежонок еще не все понимает.


— Степан Иванович, а было такое, что мог бы и не вернуться?

— Было… — Нюхает табак, вслух перебирает разные случаи. Потом мы идем во двор. На растянутой шкуре охотник находит дырку от удара ножом.

— Я близко пускаю зверя. Бывало, прямо в пасть стрелял. В этот раз поспешил. Стрельнул — бежит, еще раз — бежит: видно, скользнуло по черепу. Еще раз… а выстрела нет — забыл, что два патрона осталось. Он лапами карабин обхватил, и я успел ножик… Это как раз был девятьсот двадцать пятый. Раньше я не мог бы забыть — два патрона… И вот ноги, ноги бастуют… Если что и случится — все справедливо… Не ходить? Да какая же жизнь без тайги?..

Я видел, как он уходил. Выпал снег. Дымно курилась Ключевская Сопка. На покрытом снегом пригорье долго виднелась маленькая фигура — точка рядом с громадой вулкана.

Фото автора. 3 марта 1966 года.

Четверо на вулкане

На Камчатке тридцать три живых и в пять раз больше потухших вулканов. Живые называются почти как люди: Авача, Кихпыныч, Толбачик, Ксудач, Узон, Семлячик, Шивелуч…

И характеры, как у людей. Карымский «покуривает» — в день по нескольку раз пускает в небо заряды дыма. Вулкан Безымянный много веков молчал, и на него уже махнули рукой: потух.

А десять лет назад он вдруг проснулся и так «рявкнул», будто десятка три водородных бомб были спрятаны в безымянной горе. Вулкан Авача в шутку называют домашним вулканом. Он стоит на виду у города Петропавловска, каждый здоровый и не очень ленивый человек сможет на АваЧу подняться, хотя, конечно, прогулка до кратера не из легких. Царица всем азиатским вулканам — Ключевская сопка. Этой молодухе пять тысяч лет. Семьсот раз извергался вулкан, а силы в нем, кажется, все прибывает.

Вулкану Шивелучу миллион лет. За долгую жизнь этот старик столько гор наворочал — не сразу поймешь, где голова у вулкана. Шивелуч все время потихоньку ворчал, но год назад он сделался на Камчатке главным героем.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*