Игорь Всеволжский - Ночные туманы
Приехал он в Петроград, в Смольном встретился с Лениным.
- Вот, как вас, его видел.
- А какой он?
- Заботливый. Как встретимся, всегда спросит, бывало, все ли есть у меня, всем ли я обеспечен. А что у нас было? Голодный паек. Но и Ленин сидел на одном пайке с нами. И когда из хлебородных губерний присылали харч лично Ленину, он отмахивался: "Детям, детям отдайте". А как сердился, когда в детских домах не все попадало ребятам! Приказывал судить подлецов самым строгим судом. Вот и вывод, ребята: нажраться одному очень просто, на это не надо ума. А жить по Ленину - куда не так просто: добиваться, чтобы всем хорошо было, а не тебе одному. В гражданскую люди на смертельный бой шли и победили, потому что Ленин был с ними...
- Скажи, пожалуйста, дорогой, - спросил Васо старика, - и ты часто встречался с ним?
- Часто.
- И за руку с ним здоровался?
- Да.
- Ой, счастливый же ты человек!..
Годы, проведенные в училище, запомнились мне большим наводнением и большими плаваниями. В наводнение тысяча девятьсот двадцать четвертого года, как и сто лет назад, Нева "вздувалась и ревела, котлом клокоча и клубясь, и вдруг, как зверь остервенясь, на город кинулась...". Училище подняли по тревоге. Мы по пояс, а то и по шею в бурлящей воде спасали жителей Гавани и дальних линий Васильевского. Как и сто лет назад, по затопленным улицам плыли "обломки хижин, бревна, кровли", на них спасались ребятишки и взрослые, отчаянно выли собаки. Севу чуть было не придавило бревном. Васо ринулся в Неву и вытащил бесчувственную бледную девушку. А с вёрков Петропавловской крепости все бухала и бухала пушка, зловещими выстрелами своими подтверждая опасность.
Вода схлынула, оставив на стенах мокрый след. Его очертили краской. И долго еще эти синие, черные и красные линии напоминали о том, что город был погружен в воду по пояс...
В училище пришла спасенная Васо девушка. Ее дородная мать в кабинете начальника требовала, чтобы герою выдали медаль за спасение погибающих. А Лиза, бледненькая и некрасивая, стала приходить на все танцевальные вечера и смотрела обожающими глазами на нашего друга.
Товарищи, выручая Васо, приглашали ее танцевать.
Бедная Лиза, Васо не мог полюбить ее!
К счастью, мы ушли на "Комсомольце" в дальние плавания, а когда вернулись, Лиза исчезла. Кажется, вышла замуж и куда-то уехала.
С Черного моря и с Балтики на первый курс пришли замечательные ребята. Они шли на флот по призыву комсомола. Черноморцы нам передали приветы от Вахрамеева, от Стакана Стаканыча и рассказали множество новостей. Оказывается, захламленный и разрушенный интервентами крейсер "Меркурий" они уже вывели в море. Наемники подлой Антанты хотели крейсер взорвать, но были вовремя пойманы.
Мы расспрашивали, по-прежнему ли дымят на всю бухту наши колесные тральщики.
- Еще как дымят - сила!
- А клешники? Все еще есть на кораблях жоры?
Черноморцы рассказывали об облавах, о побоищах, которые пытались .устроить в Севастополе жоры, чувствуя свой бесславный конец.
Да, воздух на флоте стал чист, и на "Аврору" и "Комсомолец", совершившие поход вокруг Скандинавии, не затесалось ни одного "иванмора".
Комсомольцы грузили уголь, не гнушаясь тяжелой и грязной работой, несли вахту в жарких кочегарках, в машинах. Подчас мы падали от усталости, не чувствуя под собой ног. Но я всегда с удовольствием вспоминаю о том славном времени. Оно научило меня не быть белоручкой.
Окончив училище, мы мечтали вернуться на торпедные катера. Но моряк предполагает, а начальство им располагает. Тогда было время больших кораблей. Все стремились служить на линкорах, на крейсерах, в крайнем случае на эсминцах. Казалось заманчивым, подождав на Графской или на Минной пристани щегольской катер, пронестись на нем к своему кораблю, по трапу взбежать на широкую палубу, очутиться в похожей на купе спального вагона каюте, где уютно, светло и тепло и ветерок шевелит на иллюминаторе репсовые занавески.
Большие корабли ходили в большие походы. Одни в Неаполе побывали и заходили на Капри, другие пришли на Черное море с Балтики, обогнув всю Европу. Большим кораблям, говорят, большое и плавание. А малым?
Торпедным катерам, катерам-охотникам, тральщикам?
Их многие в те дни и за настоящий-то флот не считали. Именовали "мошкарой" или "москитным флотом". Но на малых кораблях служили такие же моряки, как и на крейсерах, пожалуй, более решительные и, быть может, более смелые. Ведь выйти в шторм на линкоре - одно (хотя и линкор раскачало в Бискайском заливе), а на деревянном катере - совершенно другое. Тех, кто стремился на катера, откровенно высмеивали, считая их чудаками.
Нас назначили на линкор.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Мы вышли из поезда в солнечное, веселое утро, и Севастополь предстал перед нами незнакомым и новым:
весь белый, в яркой, еще не успевшей выгореть зелени, с трапами, сбегающими к причалам, у которых стояли какие-то новые корабли. У пристани протяжно гудел белый тропический пароход, на палубе гремела музыка. В Северной бухте стояли голубые крейсера, вросшие в воду. Их было немного, но они с длинноствольными орудиями в чехлах были внушительны и грозны. И катерки сновали взад и вперед, от пристаней к кораблям, и тупозадые ялики, скрипя уключинами, продвигались по спокойной воде на Корабельную, Северную и в бухту Голландия. Буксиры, повизгивая, тащили баржи.
Бухты ожили. Ожил и город. По широкому тротуару текла разношерстная толпа. Тут были и моряки, и девчонки, и пышные севастопольские красавицы, и курортники. Да, уже появились курортники и курортницы, загорелые, в сандалиях на босу ногу. На каждом углу обуглившиеся от солнца мальчишки стучали по своим ящикам щетками, предлагая "па-чистить, па-чистить".
В киосках продавали газированную воду с сиропами ядовитых цветов, а возле Дома флота, на веранде, сидели моряки с девушками и ели фисташковое мороженое.
Стоило зайти в любые ворота - и вы попадали во двор, окруженный галерейками, заросшими листьями винограда и хмеля. Повсюду стояли кадки с цветущими олеандрами и пальмами, привезенными с кавказского побережья. На Приморском бульваре играл в раковине оркестр. На стене театра висели афиши, обещающие "Конец Криворыльска" и "Гамлета". Возле стеклянной будки люди весело пили вино. По улицам бегали маленькие южные трамвайчики без окон и стен. Кондукторы, передвигаясь по окружавшим вагончик ступенькам, продавали билеты.
- Хорошо, братцы! - потянул Сева веей грудью воздух юга и Черноморья.
- Что может быть лучше, мой дорогой? - подтвердил Васо. - Предлагаю план действий. Прежде всего пойдем взглянуть на свои катерки.
- Пошли!
Торпедные катера стояли в положенном месте, как большие заснувшие птицы. Стакан Стаканыч вперевалку шел к нам навстречу.
- Ба-а! Да никак наши?
Мы крепко обнялись.
Старик огорчился, что мы назначены на линкор. Но мы ему пообещали, что будем добиваться скорейшего перевода.
- А у нас все новый народ, - сообщил нам Стакан Стаканыч. - Из комсомольского племени. Ребята исправные, хотя и есть среди них баламуты. А вы слыхали, - спросил он вдруг, - что в Николаеве на заводе строят новые катера?
Нет, этого мы не слыхали.
- Слухами земля полнится, - подмигнул боцман. - Может, и послужить на них нам придется. Может, и покомандуете ими. Доверят вам? Полагаю доверят. Ишь, какие вы выросли молодцы!
Мы побывали и у Вахрамеева в Политуправлении.
Он искренне нам обрадовался, усадил, расспросил и сказал, что пока нам не вредно послужить и на больших кораблях, а там, глядишь, и возможность представится...
- Да чего там скрывать от вас, хлопцы, строим новые катера! Вас-то я не забуду! - сказал он, прощаясь.
Но только через несколько лет мы были назначены командирами новых, только что отстроенных катеров.
Командовал отрядом Алексей Николаевич Алехин.
Я снова встретился с бывшим своим командиром. Он раздался в плечах, под кителем наслоилось брюшко, в густых волосах поблескивала частая седина, но по-прежнему он был подтянут и выглядел молодцом.
- Приветствую комсомольскую гвардию, - сказал он. - Убежден, что сработаемся. Народ вы, я знаю, боевой. С краснофлотцами, надеюсь, найдете общий язык?
Я помогу вам...
- Вот теперь, став командиром катера, я хорошо понял, что значит жить не для себя одного, - говорил Сева, придя домой после насыщенного, тяжелого дня. - У каждого свои радости и заботы. И у каждого что-нибудь случается с мамой или папой, с сестренкой или девчонкой, и он куксится, а я должен вдохнуть в него бодрость.
Люблю их, чертей полосатых! И хорошо знаю, что, будь они в чувствах раскисших, я смогу провалить операцию.
А мы не для себя в море выходим. Нужно, чтобы отряд был к боям подготовлен, чтобы флот поражений не знал.
А флот наш на том и стоит, чтобы люди могли жить спокойно.
Я иду из дому утречком. Город просыпается, и все тонет в легчайшей дымке; люди спешат на работу. И все они спали спокойно. В окно стоит выглянуть - увидишь, тебя берегут корабли... Ну, в лирику вдаваться не стану.
