Френсис Кроуфорд - Две любви
Позже он должен был это узнать, что причинило ему окончательное и самое горькое испытание. Тем не менее он не мог разумно сомневаться в словах королевы; очевидно было, что он должен найти Беатрису при французском дворе, и он не колеблясь решил отправиться тотчас же. Это казалось ему единственным возможным шагом, хотя диаметральною противоположным всем добрым решениям, которые еще недавно порхали, как летние бабочки, в его мечтаниях.
Через день, ранним, прекрасным весенним утром Жильберт и его слуги медленно следовали по пустынной via Lata, потом проехали под Аврелианской аркой, затем мимо мрачной могилы Августа, владений графа Тускулумского и наконец по старинной Фламинивой дороге они въехали в волнистую Кампанию.
X
Июнь расстилался над Италией, как газовый вуаль и гирлянда на голове невесты. Душистое сено сушилось в долинах Тоскании, листья смоковниц покрывали своей тенью водянистые плоды, вырастающие на вьющихся ветках раньше самих листьев и которые народ называет "смоковным цветом", так как настоящие фиги появляются позже. Молодые серебристые побеги оливкового дерева рассыпали снежные цветы, состоящие из маленьких белых звездочек; желтый колючий терн еще цвел в гористой местности, а красивая смесь диких цветов ослепительных оттенков, похожих на румянец молодой девушки, расцветала на горячем лоне земли.
Рано утром Жильберт ехал по вершине низкого холма, покрытого травой и защищенного с востока от солнца высокими горами. Он пил свежий ароматный воздух, как будто это была райская вода - чудный напиток, возвращающий от смерти к жизни. Он чувствовал в своем сердце глубокое спокойствие; с тех пор, как он не видел более своего отца, он никогда не испытывал такого мирного настроения. Он не понимал, как это случилось, но был уверен, что Беатриса его любит и убежала к французскому двору в надежде найти его там и со дня на день ожидала его приезда. Он также был убежден, что Церковь не пожелала бы окончательно разлучить его с Беатрисой. Разве не друг ему королева Франции? Она похлопочет об его деле перед папой, который поймет все, отстранит препятствия. Он думал обо всех этих вопросах и чувствовал, что все его блестящие надежды, как солнце, поднимаются на горизонте.
Достигнув конца хребта, Жильберт остановился, прежде чем спуститься, затем он посмотрел на широкую долину и змеившуюся между деревьями реку, сверкавшую, как серебро на солнце, затем переходившую в темно-синий цвет, а местами в черный, как чернила. Белая, широкая и пыльная дорога вела во Флоренцию, следуя извилинам реки. Жильберт снял шляпу, чтобы чувствовать свежесть утра на своем челе и нежное дуновение лета на белокурых волосах. Сидя в седле в глубоком молчании, ему казалось, что он находится в священном месте Божьего собора.
- Божий мир, превосходящий все разумение,- повторил он совсем тихо и почти невольно.
- Теперь, да будет мир Божий со всеми вами. Аминь,- ответил Дунстан.
Но в его голосе было нечто, заставившее Жильберта повернуть голову, он видел на лице этого человека странную улыбку, как будто его что-то развеселило, но в то же время его черные глаза, были устремлены на какое-то отдаленное зрелище. Дунстан указал на то, что заметил, и Жильберт тоже стал смотреть туда. Он увидел отдаленное сверкание, медленно приближавшееся к ним и белеющее по дороге, которая тянулась вдоль блестевшей реки.
- Приближающиеся люди приготовились сегодня к сражению, - сказал Жильберт, - так как они все в кольчугах, и их навьюченные мулы идут позади.
- Не вернуться ли нам и не взобраться ли на гору, чтобы дать им проехать? - спросил Дунстан, умевший сражаться, как дикая кошка, но обладавший однако инстинктивной осторожностью этого животного.
- Досадно не видать сражения,- ответил Жильберт.
И он стал спускаться. Тропинка была прорыта в вышину человеческого роста копытами животных, сновавших там веками. Местами она была очень узка, и два вьючных мула с трудом могли там встретиться. Молодые побеги трех или четырехлетнего каштана поднимались зеленой, плотной массой с обеих сторон тропинки, и, время от времени, ореховые ветви, почти соединяя свои широкие листья над дорогой, образовали глубокую, прохладную сень, пропитанную приятным запахом земли и зелени. У подножья горы светлый ручей стекал, капля по капле, в маленький водоем, вырытый путешественниками. Разлившаяся вода образовала из земли и старых сухих листьев черную, густую грязь.
Жильберт даль лошади остановиться и напиться; его слуги ждали своей очереди.
- Пст!..
Особенный свист, какой испускают итальянцы с целью привлечь внимание, быстро и ясно раздался из-под низких ветвей орехового кустарника.
Жильберт быстро повернул голову по направлению звука, Показалось смуглое лицо, окаймленное узким кожаным шлемом, неправильно усеянным ржавыми железными кружками. Затем длинная рука, покрытая такого же рода кольчугой, отодвинула в сторону самые низкие ветви и сделала по направлению, откуда ехал Жильберт, жест рукой, положенной плоско поперек груди со спрятанным большим пальцем, только слегка двигая его.
- Зачем мне возвращаться? - спросил Жильберт спокойным голосом.
-- Потому что...- вполголоса ответил человек с загорелым лицом на грубом итальянском наречии,- потому что мы, пистойцы, ожидаем флорентийцев и не хотим, чтобы здесь были всадники. А затем... если вы не хотите...
Внезапно появилась правая рука, державшая копье, и один этот жест угрожал проколоть Жильберта насквозь.
Он был без кольчуги и находился как раз у ног своего противника. Но в тот момент, как Жильберт положил руку на свой меч, пристально глядя на противника, он внезапно увидел странное зрелище. Длинная стрела пронзала голову пистойца, и с минуту он продолжал смотреть на Жильберта широко раскрытыми глазами. Затем, все еще продолжая стоять, его тело стало медленно склоняться к самому себе, как будто он цеплялся за себя, и потом, бряцая сталью, покатилось из чащи кустов в лужу, где копье сломалось под ним.
Дело в том, что маленький Альрик, саксонский конюх, подозревая грозившую Жильберту опасность, спокойно спустился на землю и направлял свой лук на врага. Глаз юноши был очень верен, хотя он впервые стрелял в человека.
- Прекрасно сделано, мальчик! - воскликнул. Жильберт.
Когда труп с шумом упал, лошадь Альрика попятилась; он спокойно ослабил натянутый лук и вскочил в седло, готовясь в путь.
Когда Жильберт хотел продолжать путь, но Дунстан помешал ему.
- Этот человек был лишь часовым,- сказал он.- Немного далее вы найдете весь лес, переполненный вооруженными людьми, поджидавшими всадников, которых мы видели там. Наверно я умру с вами; но зачем умирать, как крысе в ящике с хлебом? Поедемте еще немного вперед, а затем обойдем лес и выедем на дорогу в том месте, где она достигает Тибра, внизу, в долине.
- Но мы предупредим флорентийцев, что они попадут в засаду,- сказал Жильберт.
Они снова поднялись по склону горы. Только они скрылись из виду, как очень старая женщина и маленький мальчик, одетые в тряпье, и оба вооруженные двумя ножами, принялись срывать с мертвеца его ржавую кольчугу и бедную одежду.
Жильберт, достигнув дороги, пустил свою лошадь галопом навстречу всадникам. Он вдруг остановился за двенадцать шагов перед ними, подняв свою правую руку раскрытой. Рыцари и оруженосцы медленно продвигались, все одетые в кольчуги; некоторые из них были в кафтанах с вышитыми девизами и большинство с обнаженными головами; их стальные шлемы и забрала висели на седельной пуговице.
- Сударь! - закричал Жильберт громким и ясным голосом.- Вы направляетесь в засаду. Каштановый лес наполнен пистойцами.
Всадник, ехавший впереди, как глава над всеми, подъехал совсем близко к Жильберту. Это был уже немолодой человек со смуглым, гладким лицом, тонко выточенным, как барельеф на раковине, а его волоса были серо-железного цвета и коротко подстрижены.
Жильберт рассказал ему, что с ним случилось в лесу, Слушая его, всадник молча и с задумчивым видом рассматривал лицо Жильберта почти с наглым упорством.
- Если вы хотите, я провожу вас по дороге, где проехал сам,- сказал молодой человек,- и вы можете въехать в чащу, откуда будете сражаться с большой выгодой.
Но флорентиец улыбнулся такой простой тактике.
Чтобы испробовать направление ветра, он протянул правую руку, высунув ее в отверстие, сделанное у запястья рукава кольчуги, так что железная перчатка кольчуги оставалась висящей. Почувствовав, что ветер дул к лесу, он подозвал к себе оруженосца.
- Возьмите десять человек, зажгите факелы и подожгите эти молодые деревца.
Мужчины взяли жаровню, поддерживаемую углем весь день во время пути из боязни, чтобы не остаться без огня ночью в лагере. Они зажгли факелы, сделанные из смоленой пакли. Вскоре поднялся густой дым, и раздался треск горящих зеленых веточек. Глава флорентийцев надел стальной шлем и надвинул забрало. Все, кто был с обнаженными головами, последовали его примеру.
