Эдмунд Ладусэтт - Железная Маска
В этот день ее нес на руках Фариболь. Ивонне было так плохо, что она потеряла сознание. Заметив, что голова ее бессильно откинулась назад, Фариболь вскрикнул. Осторожно и чуть не плача он опустился на колени и осторожно положил ее на землю на обочине дороги. Быстро подошли его спутники. Мистуфлет пощупал пульс и воскликнул:
— Жива! Слава богу! Пульс еще бьется.
— Бедная мадемуазель едва дышит, — сказал Онэсим. — Я отдал бы свою правую руку, чтобы спасти ее. Бедняжка! Такая добрая и такая красивая!..
Мистуфлет поднялся и осмотрелся.
— Ага! — воскликнул он. — Там я вижу дом! Возможно это постоялый двор.
— Тысяча чертей! — поднимаясь с земли, выругался Фариболь.
Я знаю этот дом. Ты разве не помнишь Ла-Корону?
— Вот так да! Боже мой! Значит, здесь тот самый замок, на расстоянии двух выстрелов из мушкета!..
— Гром и молния! Замок графа де Бревана… А река невдалеке — это Армансо! Черт побери! Нужно спешить туда, чтобы спасти мадемуазель. Ведь там живет ее мать, она могла бы помочь.
Забыв про усталость, они почти бегом двинулись по пыльной дороге.
Покинутый замок медленно разрушался. В парке колючий кустарник и ежевика разрослись так сильно, что закрыли аллеи. Но столб беловатого дыма спиральками поднимался над крышей фермы, где родилась Ивонна. В зале на первом этаже, сидя перед очагом, пожилая женщина медленно пряла пряжу. Перед ней на скамейке сидел мужчина лет сорока, преждевременно состарившийся, возможно, от страданий и болезни.
Старинные часы медленно пробили шесть раз, нарушая тишину шумом своего ржавого механизма.
Мужчина поднялся и проговорил:
— Уже шесть! Если вы не против, мадам Жанна, я приготовлю ужин и пораньше лягу спать. Я уже немолод и хочу утром пораньше пуститься в путь.
— Все-таки вы решились на это путешествие, господин де ла Барле?
— Даже очень.
— А ваши раны?
— Они уже зажили.
— Не совсем, господин де ла Барре.
— Не скажите! Несколько капель вашего бальзама с божьей помощью спасли меня от смерти. Свой долг я выполню до конца и не пожалею энергии и крови. Если бы знать, живы ли господин граф де Бреван, бедная мадемуазель Сюзанна и монсеньер Людовик…
— И моя дорогая Ивонна! — вздохнула дама.
Колокольчик над входной дверью, давно уже молчавший, неожиданно неистово зазвонил. Мужчина и женщина беспокойно переглянулись.
"Кого это так поздно принесло в замок, из которого словно из проклятого места все бегут?" — подумал де ла Барре, направляясь к окну.
Мадам Жанна тоже встала, полная странных предчувствий. Глаза ее блестели.
— Кто там! — спросила она.
— Трое мужчин, один из них с девушкой на руках.
— Девушка? Ради бога, господин де ла Барре, откройте поскорее. Несомненно, эти люди нуждаются в помощи.
Дворянин вышел, снял дверной засов и открыл дверь:
— Что желаете? — спросил он.
Но ему никто не ответил. Увидев его, один из прибывших потупился и пробормотал:
— Боже мой!
Второй надвинул поглубже шляпу и процедил сквозь зубы:
— Тысяча чертей! Оруженосец графа де Еревана! — но потом, пересилив волнение, добавил громким голосом: — Месье, нам ничего не нужно, но мы просим приютить эту бедную девушку.
— Святый боже! Это же Ивонна! — воскликнул оруженосец.
— Да, господин кавалер, — подтвердил Фариболь. — Но мы спешим.
Тысяча молний!.. Будьте любезны, внесите ее в дом… Потому что мы… Черт побери, трудно говорить, но тысяча молний!.. Мы недостойны войти.
— Почему же вы недостойны войти, если вы нашли ее, заботились о ней и спасали бедную мадемуазель Ивонну? — возразил господин де ла Барре, не узнавший тех, кто нападал на него и ранил его. — Давайте, входите друзья и чуть-чуть задержитесь, чтобы я успел подготовить мадам Жанну!
Не дожидаясь ответа, добрый человек снова вернулся в комнату, где его беспокойно ожидала женщина.
— Это… это… Ивонна! — заикаясь, объявил оруженосец.
— Ивонна!.. Доченька! — крикнула мадам Жанна.
И прежде чем господин де ла Барре смог удержать ее, она бросилась х выходу, но на пороге уже появился Фариболь с драгоценным грузом на руках. Увидев это, бедная мать остановилась и спросила приглушенным голосом:
— Она… умерла?
— Нет, мадам… Она жива! — ответил Фариболь.
Женщина бросилась к дочери, подхватила ее на руки и с силой, невероятной для ее возраста, почти побежала в соседнюю комнату. Она уложила дочь на детскую кровать, на которой Ивонна спала в дни своей юности, опустилась на колени перед кроватью и разрыдалась.
Прошли дни и недели, прежде чем луч надежды вытеснил грусть и скорбь у обитателей дома, бессильно присутствовавших при медленной агонии бедной девушки. Мадам Жанна дни и ночи проводила у изголовья больной, отклоняя любую помощь. Фариболь, Мистуфлет и Онэсим поселились в соседней ферме и оттуда никуда, кроме как к господину де да Барре, не ходили. По очереди они приходили к нему и спрашивали о состоянии больной.
В эту ночь мадам Жанна, дрожащая и посиневшая от холода, склонилась над кроватью, в которой лежала Ивонна, и заметила, что дочери полегчало, прекратились лихорадка и бред.
Прошло еще несколько часов. Ивонна приподнялась и осмысленным взглядом осмотрела комнату. Ее глаза остановились на матери:
— Мама! Мамочка!
Невозможно описать чувство радости и взаимной нежности, охватившее обеих женщин.
Увидев себя в родных стенах, оказавшись в объятиях матери, почувствовав ее поцелуи, Ивонна буквально стала оживать. Какая это была награда для матери за все бессонные ночи. И хотя опасность уже прошла"
но Ивонна понимала, что мать готова была пожертвовать жизнью ради спасения дочери.
Эта ночь для обеих была чудесным воскрешением: для матери потому, что она возрождалась в своей дочери, а для дочери потому, что она снова почувствовала материнскую любовь и ласку, которой ей так не хватало.
И когда Ивонна рассказала матери о своих невзгодах и несчастьях, о своих желаниях и надеждах, и когда они всплакнули о прошлом и улыбнулись будущему, мадам Жанна, положив голову на грудь своей дочери, тихо прошептала:
— А теперь, Ивонна, поспи. Отдохни, доченька. Молчи. Ты много выстрадала. Но счастье в этом мире достигается ценой огромных жертв и горьких разочарований. Спи, доченька, твоя мать побудет возле тебя!
Уставшая от долгой беседы Ивонна закрыла глаза и убаюканная сладкими мечтами, которые пробудили в ней слова матери, заснула с улыбкой надежды на губах.
Рано утром господин де ла Барре вошел в комнату и на цыпочках приблизился к мадам Жанне. Он слегка потрогал ее за плечо, но она не проснулась. Он взял ее руку и с ужасом почувствовал, что рука была холодной. Мадам Жанна не сделала ни малейшего движения и тогда оруженосец, осознав грустную правду, опустился на колени и помолился.
Мадам Жанна умерла.
Прошло два месяца. Поддерживаемая господином де ла Барре, Ивонна нетвердой походкой прогуливалась по аллеям парка. Она была такой асе красивой, как и до болезни, и только взгляд ее и улыбка были чутьчуть грустными. Очень часто девушка замыкалась в себе, и чтобы отвлечь ее, господин де ла Барре решился расспросить ее:
— Мадемуазель, — обратился он к ней, — кто эти странные люди, которые принесли вас сюда? Тогда они быстро исчезли в лесу. Сейчас они живут на какой-то ферме, а сюда приходят, чтобы издали увидеть вас и улыбнуться вам и всегда избегают встречи со мной.
Ивонна рассказала одиссею двух авантюристов. Своей необыкновенной храбростью, потрясающей самоотверженностью и невиданной верностью они представили доказательства своего исправления.
— Простите ошибки и преступления, совершенные ими, — обратилась она к оруженосцу, — они смыли их своей кровью. Они жертвуют телом и душой ради дела, которое стало целью моей жизни и, возможно, будет и вашим делом. Кроме того, через несколько дней, по-видимому, представится случай увидеть их в действии.
Дворянин, удивленный такими словами, подкрутил усы и спросил:
— Может быть у вас имеется план, мадемуазель?
— Конечно. Я уже несколько месяцев здесь. Но это несправедливо:
мы отдыхаем, а монсеньер Людовик страдает, не получая никакой помощи…
— Вы хотите вернуться в Пиньероль?
— Никоим образом. Теперь я понимаю, что наших сил недостаточно, чтобы бороться с таким сильным и многочисленным противником…
Силой мы не сможем победить, нужно попробовать хитростью…
— Соблюдайте осторожность, мадемуазель Ивонна. Пришло известие, что за участие в заговоре против Людовика XIV был публично обезглавлен кавалер де Роа.
— Боже мой! Кавалер де Роа обезглавлен! — вздрогнув, воскликнула Ивонна. — Хорошо, мы будем более осторожными, чем он. Вот почему я считаю, что мы должны покинуть этот замок. Не понимаете? Мушкетеры, видя, что их розыски безрезультатны, могут заподозрить — и это вполне естественно, что те, кто пытался помочь монсеньеру Людовику, являются его земляками и розыск может начаться здесь. Лучше всего нам поискать другое убежище. Ваши слова натолкнули меня на одну мысль.
