Валентина Григорян - Царские судьбы
Петра характеризуют как весьма бережливого государя. На себя лично он расходовал очень мало, в еде был неприхотлив. Меню царского стола было незатейливым: щи да каша, холодец да простое жаркое, соленые огурцы да редька, солонина и черный хлеб. К рыбе был равнодушен, сладостей не любил. К обеду царь любил выпить анисовой водочки. Аппетит у него был хороший. За столом Петр не любил присутствия многочисленных слуг. Да и слуги его не носили богатые ливреи, а во дворце вряд ли можно было увидеть дорогую посуду. Не зря Петр сравнивал себя иногда с прусским королем Фридрихом Вильгельмом I, не любившим ни мотовства, ни роскоши. С этим королем его связывала особая дружба и взаимная симпатия.
Посещая другие страны, русский царь просил, чтобы для него не делалось никаких церемоний, потому что он к ним не привык. Когда по случаю его приезда в Париж в Лувре устроили большой прием — стол был накрыт на восемьсот человек, — Петр, подойдя к столу, отщипнул кусочек бисквита, поднес к губам бокал с вином и отошел от стола со словами: «Я солдат, и когда найду хлеб да воду, то и буду доволен». Такая скромность удивила всех. Французов русский царь поразил простотой в одежде и привычками, не соответствующими французскому этикету. Он обедал в 11 часов, ужинал в 8 часов вечера и не любил стеснять себя правилами. Зато русский царь произвел впечатление на французов своим умом и находчивостью. Уроженец страны, которую они считали дикой и невежественной, по своим знаниям превосходил государей, рожденных в просвещенных странах.
Петр не допускал больших трат ни на еду, ни на одежду. Он даже требовал, чтобы никто при дворе не носил слишком дорогого платья, увидев же молодого щеголя, вернувшегося из-за границы, поддразнивал его, а иногда и наказывал. По отношению к модникам он проявлял явное недовольство. Сам же носил простой костюм, иногда один и тот же в течение года, часто ходил в заштопанных шерстяных чулках и грубых башмаках с заплатами; вот только белье предпочитал тонкое, голландское. Ездил летом в очень низкой одноколке красного цвета, а зимой в санях, запряженных одной лошадью и только в торжественных случаях — в изящной карете, которую ему предоставлял какой-либо вельможа, чаще всего князь Меншиков. Жил царь в небольших комнатах и обязательно с низким потолком — он терпеть не мог просторных помещений, требовал, чтобы все было чисто и аккуратно, пугался, как ребенок, тараканов, попавшихся ему на глаза, а этими тварями русские дома «славились» всегда. Деревянный домик в Преображенском, такой низкий и вросший в землю, что Петр рукой мог доставать до крыши, вполне соответствовал его вкусу. А дворец в Петербурге был, собственно говоря, избой в две горницы с пристройками позади. Эта скромность и простота была полной противоположностью двору его второй супруги — Екатерины, окруженной многочисленной прислугой. Ее дворцовые покои по своей роскоши вряд ли уступали европейским дворцам. По всей вероятности, Петр хотел, чтобы, видя блеск двора Екатерины, русские вельможи забывали о ее низком происхождении.
Кто же была эта женщина, сменившая первую жену Петра, царицу Евдокию, насильно отправленную в монастырь?
Откуда она явилась?
В 1702 году царь Петр познакомился с Мартой Скавронской, когда ей было всего восемнадцать лет. Дочь бедного литовского крестьянина жила в маленькой деревушке. После смерти отца Марта оставила свой дом и перебралась в немецкий город Мариенбург, находившийся неподалеку от ее деревни. Там она начала работать прислугой в большой семье пастора евангелической церкви Эрнста Глюка. Несмотря на то, что молодая девушка была католичкой, ее очень хорошо приняли в дружной семье Глюка — сам пастор относился к ней не как к служанке, а как к своей дочери. Да она и заслуживала этого, любую работу старалась делать хорошо и быстро, проявляла прилежание и аккуратность. Она обладала незаурядным умом. Уже скоро прекрасно говорила по-немецки, начала ходить в евангелическую церковь и научилась немного читать и писать. Внешне очень привлекательная Марта как магнит притягивала к себе взгляды мужчин. В семнадцать лет она была помолвлена с шведским драгуном, но пожениться им не удалось: началась война. Красавица Марта приглянулась самому командующему русского войска, и он оставил ее при себе. Однако насладиться ее прелестями пятидесятилетнему генералу не пришлось. Он вынужден был уступить девушку светлейшему князю Меншикову — другу детства самого царя. Тот взял ее якобы в услужение, стирать его рубашки, и был весьма доволен красавицей: она понравилась князю не только своим трудолюбием, но и пылким темпераментом. Но недолго пробыла бойкая девушка у Меншикова. Царь Петр, прибывший к войску и посетивший своего лучшего друга, увидел Марту, и она его словно приворожила…
Получив ее от князя в подарок и наградив после первой же совместной ночи, Петр не захотел уже с ней больше расстаться и разместил полюбившуюся ему молодую женщину в своем обозе под видом жены повара. Однако вскоре царь, покоренный любовью, неиссякаемым весельем, умением выпить и поддержать компанию, стал появляться с ней публично.
Еще одно крещение прошла Марта: приняла православную веру. От сводной сестры Петра, Екатерины Алексеевны, принявшей монашеский постриг, подруга царя получила новое имя и стала называться Екатериной. Благодаря своим способностям она довольно быстро научилась говорить по-русски, хотя и с большим акцентом. А через год после знакомства Петр привез Екатерину в Москву. Десять лет она жила вместе с русским царем, не будучи его официальной женой, родила ему трех дочерей. Первая дочка умерла вскоре после рождения, а две другие — Анна и особенно Елизавета — сыграют затем большую роль в истории династии Романовых, хотя они и были рождены вне брака, о чем многие русские вельможи никак не хотели забывать. Обвенчался царь Петр с Екатериной лишь в 1712 году.
Таково происхождение второй супруги Петра Великого, занявшей после него русский трон и ставшей императрицей России после его кончины. Судьба — уникальная в своем роде!
Рассказывали даже, что в одной из немецких гостиниц видели картину, на которой были изображены Петр, сидящий перед столом, уставленным закусками и напитками, и Александр Меншиков, подходящий к столу за руку с красивой женщиной, как бы предлагая ее царю на десерт. Картина называлась: «Верный подданный уступает любимому им царю самое драгоценное, что у него есть»…
На своей первой жене Евдокии Лопухиной Петр женился, когда ему было всего шестнадцать лет. Точнее его женили — едва ли он сам выбрал бы ту, которая пошла с ним под венец. Выбор сделала за него царица Наталья Нарышкина без всякого согласования с женихом, своим сыном. Матушку Петра прельстило, вероятно, то, что род Лопухиных хоть и не очень знатный, но зато многочисленный и будет стоять на страже интересов ее сына. Но воспитанная в духе старины, ограниченная, мелочная и суеверная молодая царица не могла привлечь к себе энергичного, полного новых идей мужа. Она не разделяла его взглядов, ей по душе был размеренный темп старозаветной московской жизни; привычный уклад, став супругой царя, она не хотела менять. Неприязнь между молодыми возрастала.
Евдокия оставалась недовольной долгими и частыми отлучками супруга, встречала его жалобами на свое одиночество, слезами да попреками. Его рассказы о своих делах она слушала безучастно, планы его ее не интересовали. «К чему эти новшества, жил бы ты по-старому, как искони живали цари великие, не трудил бы своих царских ручек, не ломал бы свою голову над пустыми заморскими науками», — говаривала она частенько.
Расхождения во взглядах молодых супругов не помешали, однако, рождению в семье трех сыновей.
Младшие умерли во младенчестве, а старший, Алексей, пережил своих братьев себе на горе. Видно, родился он под несчастной звездой.
В восемь лет царевич Алексей, наследник престола, практически лишился матери, сосланной его отцом в монастырь, а вместе с тем лишился он и родительской ласки, поскольку своего батюшку мальчик видел редко и чаще всего суровым и раздраженным. Мать заменили наставники. Первым учителем был русский ортодокс Никифор Вяземский, научивший царского сына грамоте и прививший ему любовь к церкви и к православной обрядности. Человек он был малознающий, без педагогических способностей, да и побаивался своего воспитанника. А маленький Алеша, быстро сообразив это, таскал своего наставника за волосы или даже бил палкой, если что-то ему не нравилось. На смену Вяземскому пришел Меншиков, который, несмотря на все свои способности, был неграмотным и не мог стать достойным воспитателем. Приставили к мальчику и иностранных преподавателей: сначала немца Нейгебауэра, а затем барона Генриха Гюйсе, получившего образование в лучших университетах Германии. Он-то и сумел дать царевичу хорошие знания во многих науках согласно программе, утвержденной самим царем. Особое внимание уделялось иностранным языкам, арифметике, геометрии, географии, военному искусству. К обучению наследника Петр проявлял постоянный интерес. Сын же побаивался отца. Однажды Петр хотел проэкзаменовать сына по геометрии и фортификации. Царевич, испугавшись, что отец заставит его чертить при нем планы, выстрелил себе из пистолета в ладонь. Пуля не попала в руку, но ладонь была обожжена.
