Владимир Карпов - Маршал Жуков. Опала
Гровс позднее писал: «Наша стратегия в области охраны тайны очень скоро определилась (дальше перечисляет основные позиции этой системы, и одна из них) — сохранить в тайне от русских наши открытия и детали наших проектов и заводов».
Не уберег, при всей его энергичности и предусмотрительности, не уберег ни Гровс, ни утонченно—хитрый полковник Пош!
Добрались—таки наши разведчики до святая святых!
Первое сообщение поступило из Лондона осенью 1941 года: англичане ведут работы по созданию атомной бомбы, обладающей огромной разрушительной силой. Это не настораживало, а радовало, англичане союзники, если у них что—то получится, ударят по гитлеровцам. Вызывало опасение другое. В донесении еще говорилось: англичане спешат потому, что немцы могут опередить, они тоже ведут исследования по созданию такой бомбы. Известие было исключительной важности, его доложили Берии, который, будучи членом Политбюро, курировал всю разведку и контрразведку. Берия, в свою очередь, проинформировал Сталина. Верховный, занятый неудачами на фронтах, не придал значения этой новости. Он слышал еще до войны о каких—то опытах по расщеплению атома. Но до того ли теперь — немцы приближаются к Москве. Вскоре с фронта пришло донесение о том, что у взятого в плен гитлеровца обнаружены записи с формулами и расчетами по тяжелой воде и урану 235. Значит, в Германии идут работы по созданию атомной бомбы. Не дай бог, это им удастся!
Союзники тоже успешно продвигаются в исследованиях и, если не открывают второй фронт, может быть, скоро атомной бомбой шарахнут по Германии!
Но 14 марта 1942 года пришло очень настораживающее сообщение нашего разведчика:
«14 марта 1942 года.
Совершенно секретно. Срочно.
По имеющимся у нас достоверным данным, в Германии, в Институте имени кайзера Вильгельма, под руководством Отто Гана, Гейзенберга и фон Вайцзеккера разрабатывается сверхсекретное ядерное оружие. По утверждению высокопоставленных генералов вермахта, оно должно гарантировать рейху победу в войне. Исходным материалом для ядерных исследований используется так называемая тяжелая вода. Технологический процесс ее изготовления налажен в норвежском городе Рьюкане на заводе «Норск Хайдо «. В настоящее время решается задача увеличить мощность «Норск Хайдо» и довести поставки тяжелой воды в Германию до 10000 фунтов в год.
Вадим».
Сталин приказал незамедлительно собрать ученых—атомщиков. Оказалось, что многие из них воюют в действующей армии: К. А. Петржак — разведчик, Г. Н. Флеров — технарь, обслуживающий самолеты, И. В. Курчатов и А. П. Александров на флоте — ищут пути спасения кораблей от магнитных мин.
На совещание к Сталину прибыли старики, освобожденные от службы в армии по возрасту, да некоторые по брони, среди них были академики А. Ф. Иоффе и В. И. Вернадский.
Первый главный вопрос, который задал Сталин, был:
— Могут ли немцы или наши союзники создать атомную бомбу?
Ученые не знали, на какой стадии находятся эти работы за рубежом, но не отрицали, что они ведутся.
Сталин возмутился:
— Вот младший техник—лейтенант Флеров пишет с фронта, что надо незамедлительно заниматься созданием атомной бомбы, а вы, ученые—специалисты, молчите!
(Геннадий Николаевич Флеров до начала войны работал вместе с Курчатовым).
— Сколько надо времени и сколько будет стоить создание бомбы, — наседал на ученых Сталин.
Академик Иоффе, понимая, что Сталина раздражать — дело смертельно опасное, но и обманывать не менее рискованно, ответил:
— Стоить это будет почти столько же, сколько стоит вся война, а отстали мы в исследованиях на несколько лет.
Но Сталин понимал — вопрос стоит не только о бомбе, а о победе или поражении в войне, о судьбе государства.
Все, за что брался лично Сталин, обретало соответствующий размах и получало необходимое обеспечение.
Берии он приказал:
— Возьмешь под личный контроль и под личную ответственность всю эту проблему.
Молотов в апреле 1942 года пригласил М. Г. Первухина, который тогда был наркомом химической промышленности и заместителем председателя Совнаркома, проинформировал его о встрече Сталина с учеными, о принятом решении по развертыванию работ и подчеркнул:
— Это личное поручение товарища Сталина, которое он просил меня передать тебе. Ты инженер—электрик и разберешься в этом скорее.
Молотов отдал Первухину объемистую папку, в которой были собраны документы и справки по атомным делам.
Так начинался наш атомный («манхетенский») проект весной 1942 года, за три года до того, когда Трумен и Черчилль пугали Сталина в Потсдаме сообщением об атомной бомбе и решили, что он ничего не понял. Разведчики наши за эти годы сработали блестяще! Они регулярно добывали и присылали в Москву многие результаты (формулы) исследований американских ученых. В Кремле была специальная секретная комната, где Курчатов — и только он один — знакомился с материалами, добытыми нашими агентами. Соратники Курчатова поражались его плодовитости и прозорливости, он иногда без экспериментальной проверки запускал теоретические разработки в производственный процесс. И все получалось! Например, той самой весной 1945 года, когда шла Потсдамская конференция, Курчатов со своими коллегами уже разрабатывал конструкцию промышленного реактора. 25 декабря 1946 года впервые в СССР и Европе была осуществлена управляемая цепная реакция деления урана. За короткое время группа ученых под руководством Курчатова (да и постоянное внимание Сталина было очень грозным стимулом) проделали титаническую (не нахожу другого слова) работу, 6 ноября 1947 года было официально объявлено, что секрета атомной бомбы для СССР больше не существует.
Вот это была пилюля так пилюля для Пентагона! Даже не пилюля, а отрезвляющий душ. Правда, англо—американский союз, созданный в 1946 году, после речи Черчилля в Фултоне, не отказался от намерения нанести внезапный удар по СССР. В общем началась изнуряющая гонка вооружений.
Приведу цитату из высказывания Курчатова, без нее нельзя пускаться в дальнейшие рассуждения: «Советские ученые начали работу по практическому использованию атомной энергии в тяжелые дни Великой Отечественной войны, когда родная земля была залита кровью, когда разрушались и горели наши города и села, когда не было никого, кто не испытывал бы чувства глубокой скорби из—за гибели близких и дорогих людей. Мы были одни. Наши союзники в борьбе с фашизмом — англичане и американцы, которые в то время были впереди нас в научно—технических вопросах использования атомной энергии, вели свои работы в строго секретных условиях и ничем нам не помогли».
А теперь познакомьтесь с заявками, которые писал академик Курчатов в той самой сверхсекретной комнате Кремля после ознакомления с донесениями наших разведчиков.
«Сов. секретно.
Мной рассмотрен прилагаемый к сему перечень американских работ по проблеме урана. Направляю Вам результаты этого рассмотрения и прошу Вас дать указание ознакомить с этими результатами т. Кафтанова С. В. (уполномоченный Государственного Комитета Обороны, руководивший сектором науки. — Авт.) и т. Овакимяна Г. Б. (заместитель начальника внешней разведки НКВД СССР. — Авт.).
Сведения, которые было бы желательно получить из—за границы, подчеркнуты синим карандашом».
Из приложения к записке № 115 ее:
«В материалах… содержатся отрывочные замечания о возможности использования в «урановом котле» не только урана 235, но и урана 238. Кроме того, указано, что продукты сгорания ядерного топлива в «урановом котле» могут быть использованы вместо урана 235 в качестве материала для бомб.
Имея в виду эти замечания, я внимательно рассмотрел последние работы американцев по трансурановым элементам… и смог установить новое направление в решении всей проблемы урана…
Перспективы этого направления чрезвычайно увлекательны.
До сих пор работы по трансурановым элементам в нашей стране не проводились.
В связи с этим обращаюсь к вам с просьбой дать указания разведывательным органам выяснить, что сделано в рассматриваемом направлении в Америке. Выяснению подлежат следующие вопросы…
О написании этого письма никому не сообщал. Соображения, изложенные здесь, известны лишь проф. Кикоину и проф. Алиханову.
И. В. Курчатов.
22.03.43.
Экз. единственный».
Запрос Курчатова поступил в РКВД СССР со следующим сопроводительным письмом:
«Сов. секретно. № П–37сс
8 апреля 1943 г.
Заместителю Народного Комиссара
НКВД СССР
товарищу Меркулову В. Н.
При сем направляю записку профессора Курчатова И. В. о материалах по проблемам урана.
Прошу дать указание о дополнительном выяснении поставленных в ней вопросов.
