Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 2
Мануйлов. — Это не верно.
Председатель. — Вы не ездили с Распутиным в военном автомобиле?
Мануйлов. — Это было один раз. Тогда мне дал автомобиль генерал Секретев. Тогда нужно было Распутину поехать в Царское Село, а до этого он заезжал куда-то на Пушкинскую или на Знаменскую, я хорошо не помню.
Председатель. — Вместе с вами?
Мануйлов. — Я не заходил. Я довез и оставил.
Председатель. — Какая связь между генералом Секретевым и вами, или между генералом Секретевым и Распутиным?
Мануйлов. — Я знал генерала Секретева, потому и попросил. Штюрмеру полагалось несколько автомобилей. Между прочим, я говорил генералу Секретеву, что если у вас есть лишний автомобиль, которым не пользуется председатель, дайте мне его на несколько дней. Мне нужно было, у меня были разные дела. Он мне дал, но потом взял обратно.
Председатель. — Это был военный автомобиль?
Мануйлов. — Военной автомобильной школы.
Председатель. — Вы ездили с Распутиным на Знаменскую и затем в Царское Село?
Мануйлов. — Нет, я только довез его до царскосельского вокзала.
Ольденбург. — Вам не известно, чтобы Распутин пользовался этим автомобилем, принадлежавшим председателю совета министров, но числившимся в военном ведомстве, для каких-нибудь других поездок?
Мануйлов. — Нет. Дело в том, что я ездил несколько раз даже ночью на военном автомобиле, который принадлежал одному офицеру автомобильной школы. Тогда все это смешали, и генералу Поливанову рассказали эту историю.
Председатель. — Сколько вы получали содержания по должности состоящего при Штюрмере?
Мануйлов. — Сначала я получал 500 руб., потом Алексей Николаевич Хвостов прибавил мне тысячу. 1.500 рублей в месяц, на все расходы, которые у меня были, потому что прежде полагалось всем, состоящим при председателе совета министров, представлять расходы, а тут, чтобы никаких расходов не представлять. Затем это жалованье было уменьшено до 500 рублей.
Председатель. — Т.-е. до 6 тысяч в год? А разве вам не приходилось представлять в департамент полиции какие-то счета, в связи с Распутиным?
Мануйлов. — Когда вопрос шел относительно его поездок в Царское Село, царица не пожелала, чтобы он ездил по железной дороге, так как его знали, и это вызывало разговоры, заметки, и тогда было приказано нанимать автомобиль.
Председатель. — Через кого она выразила свое нежелание?
Мануйлов. — Она сказала Штюрмеру.
Председатель. — Во время доклада? Какое же было распоряжение?
Мануйлов. — Было распоряжение нанимать ему автомобиль. Он нанимал и счет давал мне. Я платил из своих денег и затем представлял эти счета, которых, кажется, было три или четыре.
Председатель. — Куда?
Мануйлов. — В департамент полиции.
Председатель. — Почему департамент полиции должен был оплачивать поездки по вызову Александры Федоровны?
Мануйлов. — Это Штюрмер сделал такое распоряжение; так же было и после Штюрмера, при Протопопове. Это всегда из секретных сумм платилось.
Председатель. — То-есть при Протопопове было, что Распутина возили не по железной дороге, а в автомобиле, и что это оплачивалось из средств департамента полиции?
Мануйлов. — Это сам Распутин говорил.
Председатель. — Кроме того, и вы сами можете удостоверить, так как вы представляли эти счета.
Мануйлов. — Я говорю, что я платил раза четыре.
Смиттен. — Такой расход, как автомобиль, оплачивался из секретных сумм департамента полиции. Значит, та сумма, которую вы получали, составляла чисто ваше жалованье?
Мануйлов. — Состоящие при председателе и прежде, при графе Витте, на всевозможные расходы, на извозчиков, на посылки по министерству — курьерам, постоянно представляли счета.
Смиттен. — У председателя совета министров Штюрмера не было никакого секретаря, который бы заведывал мелкими расходами по канцелярии, по рассылке курьеров? Все это лежало на обязанности состоящего при нем лица?
Мануйлов. — К председателю совета министров были прикомандированы лица от министерства внутренних дел. И я был прикомандирован от министерства внутренних дел, но мы не касались канцелярии совета министров.
Смиттен. — Каких же курьеров вы оплачивали?
Мануйлов. — Пустяки. Почти все это жалованье шло мне.
Смиттен. — Значит, было время, когда вы получали 18 тысяч в год?
Мануйлов. — Это было 2 месяца.
Смиттен. — Было 2 месяца, когда вы получали по 1.500 рублей в месяц, т.-е. 18 тысяч в год. Ведь это почти министерское жалованье.
Председатель. — В какие месяцы это было?
Мануйлов. — Я не помню, это в начале назначения Штюрмера.
Смиттен. — Не можете ли вы пояснить точнее, какие же ваши высокие государственные обязанности оплачивались так щедро?
Мануйлов. — Я не могу сказать. Мне назначили, и я не отказался от этого. При графе Витте я то же самое получал тысячу рублей в месяц, а Рачковский, который состоял при министре внутренних дел, при Горемыкине, получал 2.000 рублей.
Председатель. — Какие у вас были отношения с Белецким?
Мануйлов. — Хорошие.
Председатель. — Когда вы с ним познакомились?
Мануйлов. — Я познакомился с ним, когда он был вице-директором департамента полиции, когда Столыпин был председателем.
Председатель. — Как затем складывались ваши отношения?
Мануйлов. — У меня все время были хорошие отношения с ним.
Председатель. — Каковы были отношения у Белецкого с Распутиным?
Мануйлов. — Хорошие отношения. Белецкий бывал у Распутина, и затем они встречались в некоторых домах. Распутин мне об этом говорил. Они встречались у жены полковника Свечина.
Председатель. — А какова история того, как Белецкий хотел быть министром внутренних дел через Распутина?
Мануйлов. — Я не могу вам этого сказать. Я только знаю, что у них были переговоры по этому поводу, но после истории Ржевского Распутин относился недоверчиво к Белецкому. Хотя Белецкий говорил, что он тут не при чем, но у Распутина осталось против него скорее неприязненное отношение.
Председатель. — Что вам известно об аресте Петца?
Мануйлов. — Я знаю близко эту историю. Дело Петца собственно касалось меня. Рассказать вам?
Председатель. — Пожалуйста, только вкратце.
Мануйлов. — Дело в том, что одна близкая мне женщина сошлась с этим Петцем в Райволе. Я об этом узнал. Одновременно я имел сведения о том, что этот Петц пользуется очень нехорошей репутацией в Райволе и говорил прислуге, которая мне об этом передавала, что он хочет меня убить и что у него постоянно револьвер.
Председатель. — Что значит: в Райволе пользовался дурной репутацией?
Мануйлов. — Он слывет за кота.
Председатель. — А какое его положение общественное?
Мануйлов. — Никакого. Он недоучка, он держал лошадей.
Председатель. — Что значит: держал лошадей?
Мануйлов. — У него была конюшня, и он давал лошадей. Я просил эту даму прекратить эти отношения; но она не прекращала, и однажды, когда я от нее ушел и потом через 10 минут вернулся, этот молодой человек через задний ход убежал, так что я его видел.
Председатель. — Это было в котором году?
Мануйлов. — Насчет годов я не помню, я года путаю. Белецкий был тогда товарищем министра. Я рассказываю Белецкому про этого молодого человека и говорю, что опасаюсь, как бы не вышло какой-нибудь истории, и прошу, нельзя ли узнать подробно, кто этот господин и т. д. Тогда он мне сказал, что наведет справки. Несколько дней спустя, он мне сказал о том, что репутация этого господина очень нехорошая, что у него имеются сведения от 6-й армии, сведения отрицательные.
Председатель. — А какое отношение имел Белецкий к 6-й армии?
Мануйлов. — Не знаю, но одним словом, какие-то секретные сведения из 6-й армии. Затем проходит несколько дней, и я узнаю о том, что этот молодой человек арестован. Один его приятель, Макаров, звонит и просит, не могу ли я помочь в этом деле, что он ни в чем неповинен и т. д. Тогда я попросил Белецкого освободить его и рассмотреть это дело. Белецкий сказал, что он занялся этим делом, и через шесть дней этот молодой человек был освобожден.
