Ольга Грейгъ - Тайная доктрина третьего рейха
«…один из товарищей был занят составлением списков очередей для прогулок таким образом, чтобы заключенные могли прогуливаться в парах, составленных по их желанию».
«Морозов сообщал родным о занятиях в тюрьме огородничеством и цветоводством, разведением кроликов и кур… Об интенсивности научных занятий можно судить из его письма к родным с сообщением, что он переплел собранные им материалы в 13 томов, каждый объемом в 300–800 страниц. Впоследствии он прибавил к ним еще 2 тома»; «Так он сообщал об использовании им обширной научной литературы, не исключая новейшей на иностранных языках, из которых итальянский, испанский и польский языки он изучал уже будучи в тюрьме». (Морозов Н.А. (1854–1946), революционер-народник, член 1-го Интернационала, был знаком с К. Марксом, отбывал наказание за революционную деятельность. После отсидки в «чудовищных» царских казематах… преподавал химию и астрономию на Высших курсах Лесгафта и в Психоневрологическом институте. В 1911 г. за антирелигиозную книгу стихов «Звездные песни» был приговорен к годичному заключению. Наряду с другими впоследствии написал несколько книг по истории религии «Пророки», «Христос» и др., в которых пересматривал историю христианства.)
«Открытие первой мастерской — столярной — последовало в 1889 году… Следующей мастерской была сапожная… затем были открыты переплетная мастерская, токарная и развились другие ремесла. Была открыта в 1900 году и кузница».
«Оригинальный и увлекательный для заключенных вид труда появился в 1897 году, когда… начали изготовлять различные коллекции для Подвижного музея учебных пособий в Петербурге».
Если вы думаете, что на страшной царской каторге дела обстояли иным образом, чем в тюремных крепостях, обратимся за свидетельством к все тому же сталинскому лауреату; нужные нам сведения можно выудить, лишь изрядно покопавшись в многотомнике.
«По воспоминаниям Дейча, поступившего в Карийскую каторгу в декабре 1885 года, тюремная община ко времени его прибытия на Кару была уже полностью восстановлена, камеры по-прежнему не запирались. Происходили усиленные занятия различными науками, чтением, пением, разведением огородов и цветников. Развлекались игрой в шахматы, в городки, а зимой катанием с гор. Иногда летом устраивали чаепитие на дворе за общим столом. В новой тюрьме, расположенной… в одной версте от Нижней Кары, заключенные распределялись в четырех камерах по собственному желанию… Узники не носили оков, не были заняты каторжными работами». «В таких же тонах обрисовывал режим Карийской каторги… Феликс Кон… Во второй половине 80-х годов политические каторжане на Каре могли с гордостью указывать на свою библиотеку, на «рабочую академию» с научными занятиями и лекциями по разным отраслям знаний, на свой хор, который пел хоровые партии из опер, на сохранение своего человеческого достоинства». И Лев Дейч (1855–1941), и Феликс Кон (1864–1941)> возможно, отчасти в силу своего происхождения, были фанатиками еврейского учения «марксизма», в буквальном смысле — фаталистами.
«Социализм, — писал в своей книге воспоминаний Кон, — ради которого пало уже много жертв, был для нас не только делом убеждения… Он был для нас всем по тогдашним понятиям: верой, религией, священной мученической смертью погибших на виселицах. И потому отступление от знамени, обагренного мученической кровью борцов, было преступлением…» (В 1935 г. в Нюрнберге проходил Имперский партийный съезд Свободы, на котором нацисты провели красочную церемонию «освящения знамен»; на фотографиях о том событии Адольф Гитлер стоит под «Знаменем Крови», с которым национал-социалисты шли 9 ноября 1923 г.)
Выходя после вынужденного пребывания в университетах из «застенков», некоторые «жертвы» царизма успешно издавали свои труды. К примеру, Иосиф Лукашевич издал написанные в тюрьме несколько томов под названием «Элементарное начало научной философии», а за опубликованное исследование «Неорганическая жизнь земли» даже получил Золотую медаль от Русского Императорского Географического общества и премию от Русской Императорской академии наук. А ведь польский еврей Иосиф (Юзеф) Лукашевич (1863–1928) — один из организаторов «Террористической фракции партии «Народная воля»» и за участие в подготовке покушения на Императора Александра III был приговорен к смертной казни, замененной бессрочной каторгой. Но уже в 1905 г. вышел на свободу; воистину либерализм царской пенитенциарной системы не имел себе равных во всем мире.
Еще одна большевичка-фанатичка Вера Фигнер (1852–1942) называла тюрьму «Парнасом» за то, что у многих сидевших там просыпались поэтические таланты. Кстати, эта преступница изучила в неволе итальянский язык, а ее товарищи, часто говорившие на двух иностранных, учили новые языки, «в том числе такие, знакомство с которыми было мало распространено в России», но которые могли пригодиться этим фанатикам в деле Мировой революции. Пока одни учились в тюрьме, другие переводили монографии и труды, в том числе и марксистские. Один из «потерпевших» назвал 15 лет своего пребывания в тюрьме «тихой работой в каком-то культурном уголке». Другой из сидельцев о себе и своих товарищах вспоминал, что «ими было прочитано в тюрьме так много, как едва ли многими на свободе» (то же самое о себе скажет и Гитлер).
Люди, «вырванные царизмом на долгие годы», сидели в заведениях, ставших «своего рода университетами» (по М. Гер-нету; см. его труды «Истории царской тюрьмы» в 5 томах).
Вся эта «лафа» описана также в воспоминаниях В. И. Ленина и Н. К. Крупской, а также других столпов марксизма-ленинизма, ненавидевших царизм даже за то, что вся система наказаний этого державного строя зиждилась «на сохранении человеческого достоинства».
Если присмотреться к фотографиям большевиков в годы их пребывания в царских тюрьмах или в ссылке, напечатанных в многочисленных советских источниках, можно поразиться тому, как чисто они выглядят, как аккуратно одеты, мужчины — в костюмах и часто при галстуках. Фотографии фюрера времен его пребывания в Лансберге-на-Лехе идентичны. Тревоги и напряжения в лицах нет, изображенные на фото — спокойны, иногда раздумчивы и многозначительны. Вот Гитлер в окружении товарищей за столом, накрытом скатертью, на которой горшок с цветами; вот он на фоне лаврового венка; у зарешеченного окна (вспомните гневную ассоциацию классического стихотворения, заучиваемого нами на память в школе: «вскормленный в неволе орел молодой…» и представьте «узников» «проклятого царизма»); вот он же за чтением свежей прессы…
На дополнительном процессе по делу путчистов, были осуждены еще около сорока человек, которых направили в ту же тюрьму Ландсберг. Среди них и члены «Ударного отряда» Гитлера Хауг, Моритц, Гесс, Берхгольд и др. после чего тюремный круг общения фюрера значительно расширился. Свидетели рассказывали, что в обеденное время фюрер сидел за столом под знаменем со свастикой, в работах участия не принимал и даже камера его убиралась другими. Зато все попадавшие в заключение единомышленники обязаны были тут же докладывать о себе фюреру. Многие из них посещали летучку у вождя, проходившую ежедневно ровно в десять часов. В вечерние часы, когда Гитлер выступал на дружеских встречах, за дверями на лестнице собирались служащие крепости, чтобы жадно внимать пророку нацизма.
В годы отсидки Ландсберг-на-Лехе превратился в место паломничества, не зря впоследствии тюрьму назовут «первым «Коричневым домом».
В таких условиях почти санаторного пребывания и неспешных занятий родилась книга Гитлера «Майн кампф». Ее идеи оформлялись в строки и абзацы за рассуждениями и дружескими беседами, за пением в кругу товарищей, за получением подарков и сладостей от многочисленных поклонников и поклонниц, за играми с любимой овчаркой (которую по дозволению прокурора приводили на свидания друзья), за всеми остальными «за» той странной тюремной системы, которая давала людям свободу чувствовать себя людьми. Что впоследствии будет учтено и большевиками, и нацистами.
Придя к власти, рыжий коротышка Ульянов-Ленин одним из первых своих декретов создаст идеальные советские концентрационные лагеря и тюрьмы для миллионов так ненавидимых им русских и других бывших подданных бывшей Российской империи.
Придя к власти, Гитлер сразу же откроет первые концентрационные лагеря в Дахау и Ораниенбурге. Отправив туда в первую очередь так ненавидимых им евреев-большевиков.
Каждую неделю к фюреру приходили многочисленные посетители: промышленники, представители мелкого бизнеса, адвокаты, художники, издатели, профессора, крестьяне, почтительные маменьки и их дочери, представительницы древних аристократических родов, а еще — священники обеих конфессий. Ежедневно заключенный мог принимать гостей в течение шести часов (иногда и дольше). Все хотели получить у него совета. «Целый год Ландсберг был Меккой для горевших нетерпением правых радикалов и заклятых германских великодержавных националистов», — выразился немецкий историк Мазер. Пророк «нового человечества» принимал свою паству, сидя взаперти.
