Валерий Курносов - Путешествие за тайной ЦАРСКОЕ ЗОЛОТО
…20. Ввиду обнаружения переписки по поводу прикомандирования Делопроизводителя Н.Ю. Комошинского, как исполняющего “особые возлагаемые на него поручения ” и копии приказа “Особоуполномоченного Комитета Членов Учредит. Собрания”
о том же, Коллегия постановила направить переписку в Чрезв. Следств. Комиссию для расследования».
Еще раз вспомним, что, по показаниям секретаря Казанского отделения Народного банка Виктора Калинина, Николай Комошинский вел при управляющем Петре Марьине особо доверительное делопроизводство, от которого Калинина отстранили! Комиссары нашли эти документы.
Далее в итоговом протоколе сказано следующее.
«21. В ящике письменного стола Управляющего Каз. Отд. Нарбанка (найдено письмо. — В.К.) № 2819 от 12 августа
1918 г., содержание коего с одной стороны рисует крайне печальную картину финансового положения чехо-словаков и белогвардейцев в Самаре к моменту взятия Казани в виду ПОЛНОГО отсутствия каких бы то ни было денежных знаков, с другой — дает основание определенно установить известный контакт между Управл. Каз. Отдел. Нарбанка Марьиным и врагами Советской Республики.
ПОСТАНОВЛЕНО: Направить письмо в копии в Чрезвыч. Следств. Комисс. для привлечения к ответственности, как Управл. Каз. Отд. Нарбанка Марьина, так и Управ. Самарск. Конторой Нарбанка Ершова, и одновременно доложить об этом Главкомиссару Банка в целях исключения их со службы.
22. Усмотрев из переписки на 6листах о существовавшей в Казани организации по сбору на усиление фонда Народной Армии, помещавшейся по Б. Проломной улице в д. Остермана, Коллегия постановила: всю переписку направить в Чрезвыч. Следств. Комиссию для установления лиц, принимавших участие в означенной организации для привлечения их к ответственности, указав одновременно с сим, что помещение этого Комитета (в д. Остермана по Пролом, ул.) до сего времени никем из Советских властей не обследовано и там все находится в том же виде, в каком оставлено бежавшими белогвардейцами».
В пункте речь идет о добровольных пожертвованиях казанцев в пользу армии КОМУЧа. К этому можно добавить следующее. 1 марта 1919 года на страницах газеты «Известия ВЦИК» председатель ЧК Восточного фронта Мартын Лацис рассказал, как были наказаны те преподаватели Казанского университета, которые собирали пожертвования в пользу «народной армии». Профессорам и доцентам было предложено сдать сумму в 10 раз больше той, которую они дали для войск КОМУЧа на восстановление разрушенного в городе. Затем некоторые преподаватели выступили в казанской прессе со статьями, осуждающими свой прежний поступок…
Далее в итоговом проколе ревизоров содержится следующий пункт, существенный для темы расследования.
«25. Усмотрев из разной переписки, что Управляющим Банком незаконно произведены разные расходы по счету разных выдач в связи с эвакуацией ценностей в Самару, Коллегия постановила: произвести точный подсчет произведенных расходов в целях получения от Главкомиссара Банков инструкций по вопросу о возмещении израсходованных народных денег».
Обвинения,
равные смертному приговору
Отдельно разберем вопрос отношения ревизоров к лицам, принимавшим участие в эвакуации ценностей, хранившихся в Казанском отделении Народного (государственного) банка. На удивление, несмотря на объявленную кампанию «красного террора» и обещание казанцам кар за пособничество властям КОМУЧа, работавшие в банке комиссары не оказались столь кровожадными.
В итоговом протоколе они отметили следующее.
«28. Общая картина, полученная от опроса служащих в Казанском Отделении Банка, как старших, так и младших, такова: работа по эвакуации ценностей в Самару громадным большинством служащих производилась по принуждению, из- под палки. Лиц, имевших настолько гражданского мужества, чтобы отказаться помогать врагам Советской республики, почти не оказалось, за единичными исключениями. Все остальные, отчасти вследствие угроз со стороны Воинских частей и Представителей Комитета Членов Учредит. Собрания, а главным образом ввиду определенно выяснившегося отношения высшей администрации Отделения в лице Управляющего Отделением Марьина и его ближайших сотрудников и категорических приказаний с их стороны, подкрепляемых постоянными угрозами прибегнуть к содействию военных властей, принуждены были принять то или иное участие в эвакуации ценностей.
Из ближайших сотрудников, по-видимому, принимали деятельное участие в работе и очевидно были заинтересованы в скорейшем и успешнейшем ее окончании — Контролер Гусев, Нач. Охраны Лепешинский, Пом. Бухг. Толмачев, что подтверждается еще тем, что означенные лица скрылись из Казани при вступлении в Казань Советских войск. Самое деятельное участие при эвакуации принимал быв. Управляющий Симб. Отдел. Нарбанка П.П. Устякин, который, как это видно из документов, а равно из опросов служащих, и являлся главным образом, представителем военных властей при эвакуации, постоянно подгонял рабочих и служащих, грозил расстрелами и т. п».
Вспомним, что Вячеслав Лепешинский, выехавший 13–14 августа 1918 года на первой барже с золотом, на самом деле был помощником бухгалтера 2-го разряда, а не начальником охраны. В документах, составленных комиссарами за дни работы, много описок, связанных с трудящимися банка, ради которых вроде бы власть большевиков создавалась. Так, бухгалтер 2-го разряда Ф.А. Куколеско записан как Коколеско, а с помощником кассира 3-го разряда К. А. Аришиным по документу вообще не поймешь — мужчина это был или была женщина!
Поражает небрежность в работе комиссаров, оказавшихся в столь педантичной сфере, как банковская. Ревизор Сергей Измайлов в совершенно секретном докладе на имя Временного революционного гражданского комитета г. Казани сообщает, что было всего семь транспортов с ценностями, имея в виду семь актов об отправке, которые были у комиссии перед глазами.
Но рядом же под рукой ревизоров лежал рукописный документ, вероятно, созданный 13–16 сентября, о погрузочных и охранных работах по эвакуации, который свидетельствует, что кроме известных пароходов было еще двадцать разного вида транспортов! Подробнее это обстоятельство мы уже разбирали.
С такой низкой квалификацией работы с документами, которые к тому же умышленно запутаны, немудрено было не заметить, что часть ценностей ушла из Казани не водным путем и не в Самару…
В отдельном резюме комиссии значится и следующий пассаж:
«. ..Если бы старшие и младшие служащие способствовали захвату Казани белогвардейцами и чехо-словаками, то тогда разговор был бы другой, но здесь этого тягчайшего аргумента преступления нет, а потому на них надо смотреть, как на людей, которые будучи пленными, вынуждены были под страхом расстрела исполнять все повеления и приказания. Вся тяжесть ответственности лежит не на тех, кто исполнял приказания под страхом расстрела, а на тех руководителях, которые по эвакуации золота в Самару, бежали вместе с белогвардейцами, покидая Казань, каковыми и являются Марьин, Гусев идр… Действительных виновников этой трагедии нет, они не остались в Казани, а бежали».
Как видим, главным аргументом вины подозреваемых является их руководящая должность и факт их отсутствия на рабочем месте…
Комиссар Измайлов особо настаивал на персональной ответственности управляющего Казанским отделением Народного банка Марьина. Поэтому по завершении ревизии он пишет специальный рапорт на имя главного комиссара Народного банка, подробно освещая ход эвакуации ценностей в начале августа 1918 года. Информация из этого рапорта была использована в ходе написания текста некоторых глав.
Особо комиссар припомнил управляющему нежелание отдавать из хранилища золото и наличные деньги, квалифицируя поведение Марьина как «если не открытое противодействие, то скрытый саботаж». Необходимость своего подробного рапорта Измайлов объяснил тем, «что все это существенно для суждения о виновности быв. Управл. Каз. Отдел. Нарбанка Марьина».
С этим трудно не согласиться. Если вспомнить обстановку тех дней, Марьин с обвинениями комиссара Измайлова наверняка бы был «поставлен к стенке». Это замечание существенно для нашего расследования. Поскольку, как покажут дальнейшие события, в 1929 году Марьин будет спокойно проживать в Ленинграде. И даже привирать в своих показаниях о событиях 1918 года, опуская неприятные подробности и выпячивая детали, приятные победившей власти.
Подчеркнем, что бывший управляющий благополучно проживал в колыбели Октябрьского переворота 1917 года вопреки деятельному участию в исчезновении части золотого запаса, службе Колчаку в Омске и обвинению специально созданной коллегии комиссаров в саботаже и пособничестве врагу. Как такое стало возможным — одна из нерешенных загадок расследования…
