Альберт Норден - Некоронованные Властители
На стороне противников монополий выступали крупные гуманисты и теоретики–экономисты. Так, автор трудов по вопросам торговой этики проф. Конрад Зумменхарт из Тюбингена опубликовал в 1500 г. вызвавшую большой интерес работу о допустимых и недопустимых договорах, в которой он разбирал различные формы монополий и указывал на их неразумность и противозаконность. Несколькими годами позднее, в 1508 г., лейпцигский юрист Кристоф Кюппенер призывал князей и правителей, города и рынки и даже села не вступать ни в какие сделки с монополистами и требовал наказания всех монополистов. Виллибальд Пиркхеймер из Нюрнберга, послуживший своему городу в качестве посланника и члена городского совета и принадлежавший к числу приверженцев идей гуманизма, Иоханнес Эколампад (1482–1531 гг.), швейцарский реформатор, известный своей деятельностью в Базеле и входивший в узкий круг единомышленников Хульдриха Цвингли (1484–1531 гг.)[87], выступали против деятельности монополий.
В кульминационном пункте развития ранней буржуазной революции, в ходе Великой крестьянской войны в Германии в программах крестьян содержались требования устранения не только феодальной, но и капиталистической эксплуатации, особенно со стороны крупных торговых компаний.
В Гейльброннском плане имперской реформы, посланном Фридрихом Вейгандтом в мае 1525 г. крестьянскому вождю во Франконии Венделю Гиплеру, выдвигалось требование: «В двенадцатых, следует упразднить компании Фуггеров, Гохштеттеров, Вельзеров и им подобных. Ибо в них лежит причина зла, которое причиняется бедным и богатым произволом купцов, требующих повышенные цены за свои товары»[88].
В «Меранских статьях», где в 1525 г. были сведены воедино требования прежде всего тирольских крестьян, говорилось: «И поскольку возникло столь много крупных компаний, у которых приходится покупать все, что надобно человеку, от чего простые люди большие убытки несут, мы требуем также, чтобы такие компании, малые и большие, упразднены были и чтобы все товары купеческие снова дешево покупать можно было. Особенно нужно запретить Фуггерам, Гохштеттерам, Вельзерам и всем компаниям скупать в земле [в Тироле. — А. Н.] серебро, а людей этих и их компании следует устранить»[89].
Крестьянский вождь Михаэль Гейсмайер (ок. 1490–1532 гг.) в своем «Тирольском земском устройстве», составленном в апреле 1526 г., идет еще дальше: «О рудниках: прежде всего надобно отобрать все плавильни и все горные разработки, серебряные и медные, со всем, что к ним относится в этой земле, принадлежащие знати, иноземным купцам и компаниям— Фуггерам, Гохштеттерам, Паумгартнерам… и передать в пользу всей земли [Тироля. — Перев.]. Ибо эти компании вполне заслужили этого, так как своих прав они добивались подлым ростовщичеством, добывая деньги ценой крови человеческой… Кроме того, получив в свои руки все товары, они поднимали на них цены и, отягощая весь мир своим безбожным ростовщичеством, стяжали княжеские богатства, что должно быть по справедливости наказано и пресечено на будущее»[90].
В первой четверти XVI в. имя Фуггеров стало по всей Европе синонимом ростовщической эксплуатации. По–испански это имя звучало как Фукар, по-французски — Фукор, по фламандски — Фоккер, во многих странах Европы слово «Фуггер» — употреблялось ли оно как имя существительное или как глагол — стало воплощением эксплуатации народа, обмана и ростовщичества.
Господствовавшие до зарождения экономических форм раннего капитализма представления об идеале экономики сводились к тому, что накопление денег не являлось главной целью жизни, что конкурентная борьба не должна приобретать слишком острые формы, что нельзя разорять малоимущих и что горожане должны добывать хлеб свой собственным трудом. Это была экономическая доктрина, согласно которой члены общества должны были довольствоваться скромным достатком. Разумеется, действительность часто, или даже как правило, выглядела совсем иначе, опровергая представления идеалистов.
Но с возникновением раннекапиталистических отношений те, кто имел выгоду от новых порядков, прокламировали взгляды, служившие идеологическим обоснованием разбойничьих методов наживы. Это вызывало острые споры между поборниками ростовщичества и эксплуатации народа и их духовными противниками, часть которых мечтала о возвращении «доброго старого времени», а другие в своих программах организации общества будущего шли уже дальше капитализма.
Как же далеки стали людям начала XVI в. господствовавшие в течение двух с половиной столетий химеры и надежды на «императора–избавителя», который в тайном убежище где–то в горах или где–либо еще ждет своего часа, когда он явится перед народом и освободит его от врагов и страданий! Теперь врагов стали называть врагами, стали требовать ограничения их экономической власти, взывать к народу и к его силе. В требованиях крестьян и первых рабочих зазвучало новое самосознание, основанное на силе их собственных рук, а не на ожидании княжеских милостей.
Растущее недовольство широких слоев общественности монополистическими устремлениями крупных купеческих компаний побудило также и имперские сословия[91] рассмотреть эту проблему. На рейхстаге в Трире и Кёльне в 1512 г. большинство сословных фракций было на стороне противников монополий[92]. Они пришли к согласию о необходимости строгого запрета монопольной деятельности и вынесли решение, согласно которому купцам и торговым компаниям под угрозой тяжелейших наказаний в случае неповиновения запрещалось ведение любых «закупок», вызывавших взвинчивание цен. Однако практически этот закон не вступил в силу, ибо отвечавшие за его выполнение власти побоялись выступить против крупных торговых компаний. Когда всеобщее возмущение усилилось еще более, Нюрнбергский рейхстаг поручил имперскому фискалу доктору Каспару Марту возбудить судебное дело против аугсбургских купцов Якоба Фуггера, Барталомео Вельзера, Амброзио Гохштеттера, Андреаса Грандера, Кристофа Герварта и Андреаса Рема, а также против участников их компаний.
Однако оказалось, что Фуггер обладал большей силой, чем все имперские власти. Якоб Фуггер обратился к герцогу Георгу Саксонскому, с которым он поддерживал тесные деловые связи, а также к эрцгерцогу Фердинанду. Особенно действенным ему представлялось обращение за поддержкой к императору Карлу V, и он не ошибся.
15 сентября 1523 г. император направил из Бургоса в Кастилии составленное в энергичных выражениях письмо имперскому фискалу, приказав ему немедленно прекратить судебное дело против аугсбургских купцов[93]. Одновременно он потребовал от своего брата, эрцгерцога Фердинанда, закрыть процесс фискала против аугсбургских купцов. А если процесс уже состоялся и обвиняемым купцам «вынесен приговор и в отношении их что–то предпринято», то Фердинанд должен «немедленно, до получения нового приказа все отменить, объявить недействительным и предать забвению»[94]. Карл V находился в слишком большой финансовой зависимости от южногерманских финансистов, чтобы позволить себе санкционировать запрет на их «монополии».
Подавляющая часть городов расценила эти меры как одностороннее покровительство крупным аугсбургским компаниям. На съезде представителей городов в Шпейере в июле 1524 г. дело дошло до открытого конфликта, когда собравшиеся там уполномоченные городов втайне, то есть в отсутствие представителей Аугсбурга, приняли решение всеми силами продолжить на очередном рейхстаге борьбу за запрет «монополий», а до этого не допускать в своих городах их деятельности. Аугсбург как покровитель крупных монополистов оказался в широкой изоляции.
Теперь следовало быстро действовать. Конрад Пойтингер[95], представлявший интересы крупных торговых компаний, составил от имени совета Аугсбурга памятную записку, в которой он свел воедино все выдвигавшиеся дотоле аргументы и заключения в пользу «монополий» и крупных компаний. Этот меморандум с приложенной к нему петицией предназначался для посольства, направленного в 1524–1525 гг. из Аугсбурга к императору в Испанию. Собственно говоря, тон в отводе обвинений задавал Якоб Фуггер; от него исходили также указания, как следовало вести себя состоявшему из пяти делегатов посольству к императору.
Пока представители Аугсбурга везли свою петицию «Его римскому Величеству», Фуггер прибегнул к новой уловке. Он направил императору Карлу V личное письмо, в котором, упомянув вначале о своих личных заслугах, предложил действенную помощь в создании испанского морского флота, к чему тогда, стремился Карл V. И в самом деле император был весьма предупредителен к посланникам. Что касалось «монополии» и торговых компаний, то он обещал пресечь и приостановить все, что «не соответствовало правилам». У него нет намерения, говорил он, причинить какой–либо вред честной торговле. Он приказал немедленно прекратить судебный процесс, начатый против аугсбургских компаний, и конфисковать все относящиеся к нему документы.
