Нина Соротокина - Закон парности (Гардемарины, вперед - 4)
- Вы опоздали, князь,- сказал он с усилием.- Теперь я уже не знаю, где фрейлина Репнинская. Она жила здесь, наверху.
- Зачем такая тайна? От кого вы ее прятали?- А в голове пронеслось: "Не может быть, чтоб она была влюблена в этого, разноцветного..."
- Ото всех мы ее прятали,- сказал раненый, выплевывая с брезгливой гримасой что-то изо рта, может быть волос или осколок зуба, пострадавшего в драке.- И от наших и от ваших.
- Что это значит? Говорите внятно! Каких таких - ваших? - разозлился Никита.
- Да плохо, ему. Вишь- не соображает,- вступился за раненого Гаврила.
- Я все соображаю... Это присказка такая. Все за вашей фрейлиной охотятся,- с усилием произнося каждое слово, сказал раненый.- Покажите...
Никита понял, что он просит предъявить ему в качестве пароля план и письмо. Поднеся близко к глазам, он внимательно посмотрел план, потом прочитал письмо и спрятал бумаги во внутренний карман камзола.
- Этот гад! - он кивнул в сторону трупа.- Падаль! Экий...!- Он перевел дух, слишком много сил отняла страстная, матерная ругань.Выследил, напал на меня. Он, конечно, за девчонкой охотился, да вот... сдох! Я не знаю, сколько их было. Если двое, то Репнинскую похитили. А если один, тогда она сбежала,- он облизнул запекшиеся губы.
- Куда сбежала? Зачем?
- Эх, и трудно ее стеречь,- он засмеялся вдруг ухая, как филин в ночи.- Такая прыткая, шельма. Она давно хотела сбежать. Она по вас сохнет, князь.
- Попрошу вас выражаться о фрейлине Репнинской уважительно!
- Да будет тебе... Князь, девчонку спасать надо. Я вышел из игры, а ты, князь, поспешай за своей егозой. Куда они ее повезли? Разве угадаешь?Он опять закрыл глаза и забормотал, сам с собой разговаривая: - Если вторым был Цейхель, то повезли ее к Фридриху. А может, и сам Сакромозо приперся в Познань. Они ведь сами этот город выбрали.
- Что вы такое говорите?
- А тебе это знать не надобно,- вскипел неожиданно раненый.Сакромозо - суть тайна.
- Сакромозо прячется под личиной банкира Бромберга,- сказал Никита, желая вызвать раненого на откровенность.- Это уже точно доказано.
С того разом слетела вся хворь, и он посмотрел на Никиту ясным, испытующим взглядом.
- Кем доказано?
- Не важно.
- Вот и ищи Бромберга... и Цейхеля, мерзавца. Только я думаю, они тебе не понадобятся. Тебе Мелитриса нужна. Вот и поспешай за ней. Я так думаю, пока здесь драка была, она и дала деру. Она в игольное ушко пролезет. Деньги выгребла из сумки, наняла телегу или карету или верхами... Второй-то раз побег у нее получится. По Финскому заливу прыгала кузнечиком, право слово...
- Он бредит?- Никита повернулся к Гавриле.- Я его не понимаю.
Раненый вдруг пришел в страшное возбуждение, ноги его пришли в движение, он попытался встать, но тут же рухнул на канапе, схватившись за голову. Вынужденное безделье было для него непереносимо.
- Почему ты, ваше сиятельство, такой глупый глупец? Ты должен бежать, трюхать на своей карете что есть мочи, а ты со мной беседы беседуешь? Ты ее догонишь, помяни мое слово! Она знает, что ты в армии. Туда и поскачет, не заблудится... прямо к главному штабу. Дорожку туда протоптали...
- Я понял. Я поеду. Но как же вы?
- Не твоя забота. Я у себя дома. Лекарство только оставь,- он взял бутылку с водкой, сделал из горлышка большой глоток.- Ну иди же! Иди! Что стоишь пнем? Спасай фрейлину?
Спектакль, поставленный фортуной
Солдат погнал карету по той же дороге, по которой они явились в Познань. Может, и наивно было ожидать, что Мелитриса тоже воспользуется главным трактом, мало ли вокруг объездных путей, сколько же, сколько у большой реки малых речек и ручейков. Но растравлять душу в дороге подобными мыслями-.-лучше уж вообще дома сидеть! Из города карета выпорхнула птицей, и лошадей стегать не надо было, солдат только кнутом вертел да посвистывал, как соловей-разбойник. На таком веселье проскакали верст десять, дальше дело пошло хуже. Дорога вконец испортилась, да и лошади подустали.
- Это куда же они, некормленные, прискачут? - ворчал Гаврила.Человека вот эдак-то с утра не покорми да заставь бежать...
Никита вначале не обращал внимания на его бурчню, потом стал покрикивать - прекрати, и без тебя тошно, а потом сказал уверенно:
- Ты прав. Надо выпрячь лошадь. Я поеду верхом.
- А верхом, думаете, она очень шибко побежит? Здесь одна только приличная - коренная, а другие - одры. Услужил вам дружок ваш Белов, подсунул кляч и кучера-бестолочь.
- А кучер-то чем тебе не нравится? - воскликнул Никита и принялся стучать по передней стенке кареты, призывая солдата остановиться.
Тот, видимо, не слышал, дорога пошла под гору, и лошади стали набирать скорость.
- Снулый он,- торочил Гаврила,- и поговорить с ним нельзя. Но уж если рот откроет, то потом захлопнуть его никак не может. И такой срам из уст его льется! Людей он ненавидит, то есть все человечество! Всю земную народность. Говорит, все люди - воры. Потому, вишь, что у его прежнего начальника в Нарве дом обворовали. Все унесли и даже обои холщовые со стен сняли. А война, говорит, главное воровство. Воруют, говорит, вещи без весу и деньги без счету.
- Прекрати, Гаврила, ну что ты мелешь?
- И девицу вашу, говорит, украли! - карета подпрыгнула вдруг, и камердинер ударился о ее потолок.
- Как это - украли? И откуда он знает про девицу?
- Дак не глухой. Сами все... Мелитриса да Мелитриса... Я-то молчок. Понимаю. Тайна.
- Но с чего он взял, что ее украли? Раненый определенно говорил, что она бежала.
- Он так же определенно говорил про недруга вашего - Сакромозо. Я вначале думал, что это горячечный бред, а теперь сомневаюсь. Может, он вас просто хотел поскорей из дома этого розового выпроводить? Его по роже видно,- жулик.
- Что ж ты там-то молчал? - закричал Никита.
- А... Чтоб поскорее убраться из этого проклятого дома.
Там мертвец у стены лежит. Вдруг полиция нагрянет? Начнут допрос снимать, то да се...
Никита бешено заколотил в стенку кареты, а потом открыл дверцу и заорал что есть мочи:
- Останавливай! Приехали!
Вся картина недавних событий предстала перед его глазами, повернувшись совсем другой стороной. Почему он поверил этому пятнистому мужику с разбитой головой? Словно околдовал он его своим бредом, зельем клейким опоил! Как он подгонял Никиту, как подхлестывал! А ведь могли представить все совсем иначе. Мелитриса испугалась драки, криков, выстрелов и, потеряв голову от страха, выбежала на улицу. Но куда ей идти в чужом польском городе, кого звать на помощь? Конечно, она выждет какое-то время, а потом вернется назад. В спальне никаких следов борьбы. Все чинно, мирно. О, Боже, отчего он не подумал об этом раньше? Какой он дурак!
Лошади встали, Никита выпрыгнул из кареты.
- Поворачивай лошадей! Мы едем назад в Познань.
На лице солдата появилось тупое, непробиваемое выражение.
- Это как же я их разверну, дорога-то узкая. Да и устали лошади. Они шибко бежали, потому что постоялый двор близко. А назад они ни за что не поскачут.
Разговор шел о придорожной харчевне, в которой им пришлось заночевать перед Познанью.
- Ладно. Пусть отдохнут твои кони. Но не более десяти минут. А потом разворачивайся и назад в Познань.
Солдат, охая, подчинился.
И опять пошла скачка. Одно утешение, теперь ехали в правильном направлении, Никита это душой чувствовал! Ведь если вдуматься, все могло случиться еще хуже, чем в том сюжете, который он вообразил. Вся эта сцена в доме- картинка - перевертыш! Как понимать эту фразу, мол, Мелитриса всем нужна, и вашим и нашим? Наши - это Тайная канцелярия - это понятно. А "ваши" кто такие? Ваши - это не иначе как пруссаки. Сашка предполагал, что все случившееся с Мелитрисой - это игры нашей секретной службы. А раненый - ее агент... А если он их агент? А наш агент сидит раскинув ноги у двери с двумя пулями в груди... Никита даже застонал от презрения к себе. Ну почему он ему поверил? По-русски чисто говорит, слова матерные знает? Да мало ли их, христопродавцев, для которых родина пустой звук?
Сейчас он вернется в розовый дом и, что бы там ни говорил этот тип с проломленной головой, пробудет в особняке столько, сколько найдет нужным. Можно там вообще поселиться. Вызовет полицию, все объяснит. Несчастного этого надо похоронить. А он будет ждать Мелитрису, если она до сих пор еще не вернулась.
Ему казалось, что дорога туда, когда они летели в погоню, длилась минут пятнадцать, ну двадцать... Назад они ехали уже час, а шпили познаньских костелов как торчали на горизонте, не желая приближаться, так и торчат. Ну вот и окраина, наконец, скоро мост через реку Варту.
Подойдя к розовому дому, Никита вдруг смутился, все происшедшее с ним показалось не реальностью, а навязчивым сном, который является с периодичностью в полгода. Среди синих лесных пейзажей или в запутанных переулках неведомого сумеречного города с тобой происходят какие-то странные, подвластные только логике сна, события. При свете дня все они воспринимаются как абсурд, но стоит опять попасть в тот же сон, вся ночная камарилья опять обретает смысл. Зачем же он снится опять, этот окаянный дом с львиной мордой на дверной ручке?
