Эльвира Ватала - Великие рогоносцы
Эту романтическую любовь, полную приключений и опасностей, насыщенную подвигами рыцарей в образе трех мушкетеров и д'Артаньяна, спасших честь королевы, со свойственным себе красочным романтизмом Александр Дюма-отец прекрасно описал и навеки обессмертил. И Анна и Бэкингем предстают перед читателем в таком романтическом ореоле несчастных любовников, нам даже как-то совестно, дорогой читатель, вам эту прозаическую правду-матку излагать. Ибо в действительности все было, ну, мягко скажем, — довольно грязновато, если не пошло. Королева попросту дико завопила, когда ее Бэкингем на зеленой травке в парке замка Амэ захотел наземь кинуть и, как парфянскую кобылицу, взять. Прибежали придворные, которых предусмотрительная подружка княгиня Шеврез несколько задержала сзади, чтобы дать уединиться королеве и Бэкингему. Сама обстановка ведь располагала к романтике и романтической любви: берег моря, парк, поздний вечер, яркая луна, придворные где-то сзади и даже ни их голосов, ни шагов не слышно. Становись Бэкингем на колени, поцелуй ручку Анне Австрийской, залейся слезами, вымаливая ее любовь, как истинному рыцарю пристало, а он, как Дон Жуан (кстати им был), как извращенец (кстати, им был — гомосексуалистом), вдруг грубо кидает королеву на траву и пытается силой задрать ей юбки. Стыдно, господин лорд! Эдак каждый начнет на королеву бросаться и свой темперамент показывать. Что тогда будет? Примерно такие вопросы задал себе и Людовик XIII, когда ему сообщили о случившимся. Он, конечно, подружку Шеврез слушать не стал, заведомо известно, все врать начнет. Нет, он призвал более авторитетную свидетельницу той памятной ночи, когда его жена Анна Австрийская в обществе Бэкингэма сопровождала свою своячницу, новобрачную Генриетту на английский двор, княжну де Конти. И она сказала королю такие вот успокаивающиеся слова (за их достоверность мы абсолютно ручаемся, дорогой читатель, из хорошего источника они происходят): «Я гарантирую вам, ваше высочество, целомудрие королевы от пояса до ног, за прочее я не ручаюсь».
Король, который готов был заточить королеву в замок, если бы та позволила себе изменить ему, несколько свой гнев умерил, раз шашни его жены только поцелуями ограничились, но нахмурился, конечно. Не каждому королю приятно, когда их жены с другими мужчинами целуются. А Бэкингем не только целовал королеву, он также целовал краешек ее ночной сорочки, когда она принимала его в своем будуаре и в присутствии (от греха подальше) свиты придворных дам, предварительно испросив об этом разрешения у своей свекрови. Мария Медичи согласилась: «Принять Бэкингэма в постели и дезабилье? Конечно, можно. Я же принимаю». Словом, только всего два раза и видел Бэкингем свою возлюбленную Анну Австрийскую, а романтики уже трогательными душещипательными любовными историями эту связь напичкали, еще раз подтверждая известную истину: была бы тема, а фантазия всегда найдется.
Авантюризм и интриги были в крови госпожи Шеврез. Такова уж ее натура. Без этого жить не может. А муж, «покорный рогоносец», абсолютно все терпел и всегда ее из разных перипетий вызволял. Когда король решил заточить ее в тюрьму, кто ее выручил? Муж. На ее многочисленных любовников с болью в сердце, конечно, смотрел, но терпел и молчал, надеясь, что возраст и житейские бури возьмут свое, и его жена хоть когда-то, но утихомирится. Он не ошибся. Где-то, то ли в Нормандии, то ли в Голландии, где Шеврез приютилась, спасаясь от преследований за свои интриги, муж робко попросил, чтобы в конце концов наступила и его очередь — право входа в альков жены. Поскольку подходящих любовников не было, Шеврез на эту уступку пошла. И наконец-то «покорный рогоносец» дождался своего звездного часа. У них скоро рождается дочь и Шеврез, обнаружив в себе материнские чувства, утихомирилась и после смерти своего злейшего врага Людовика XIII вполне благочинной дамой, обремененной мужем и дитятей, в Париж возвращалась.
Покладистым, «снисходительным рогоносцем» оказался и муж Бесси Блаунт, лорд Тэйльбоз. Это было при английском короле Генрихе VIII.
Бесси Блаунт — это фрейлина его первой жены Екатерины Арагонской. Красавица-раскрасавица. Екатерина Арагонская, к своему несчастью, вынуждена была себя красавицами-фрейлинами окружать. Такое условие поставил ее свекор Генрих VII, когда она в первый раз за его сына Артура замуж выходила.
Ну значит, матушка Изабелла и батюшка Фердинанд — короли испанские, идя навстречу желанию Генриха VII, нагрузили на пароход вместе с прекрасными кожаными чемоданами с королевскими монограммами, полными разных там простыней и платьев, целую когорту красавиц-фрейлин, которых быстро в Испании нашли, по принципу: «Все красавицы на королевский английский двор». А поскольку сама-то Екатерина Арагонская не ахти какая красотка, как говорится, «молода была, красива нет», то она не очень смотрелась на фоне своих красавиц-фрейлин. Но когда ее первый муж Артур умер и на ней женился его младший брат Генрих VIII, она своих статс-дам в Испанию не отправила, поскольку они пришлись «ко двору» теперь уже английскому, конечно. И вот в одну из таких дам влюбился муж Екатерины Арагонской английский король Генрих VIII. Он тогда еще не знал Анны Болейн, по которой потом ну прямо умирать будет от страсти, а первая жена, родив ему, к его сожалению, дочь, потом все время «выкидывала» и от этого растолстела, даже разжирела, а лицо ее сделалось желтое, как египетский пергамент, так что Генриху VIII уже неохота к ней в постель ложиться. Тут рядом такие розочки цветут, что не влюбиться в них просто невозможно. Ну он и влюбился в эту самую Бесси Блаунт и сделал ее своей постоянной любовницей, и сильно надеялся, что она какое-то время будет его любовными утехами услаждать, пока он по-настоящему в кого-нибудь не влюбится. Ну, конечно, Екатерина Арагонская делает мину «в плохой игре», будто она ни о чем не знает. Что ей оставалось еще делать? Но не долго «понаслаждался» король любовными утехами своей любовницы. Вскоре у нее, к великой радости короля, рождается сын, и она, ради Бога, просит приличия ради выдать ее замуж, чтобы, значит, все честь по чести было, никто бы ее шлюхой не имел права обозвать, а у сына был бы законный отец, что значит, что он далеко не бастард). Генрих VIII не против, конечно, надо только подходящего кандидата найти, «покорного рогоносца». И на радостях, что у него сын, хотя и незаконный, но родился, так разбежался со своей щедростью сыночку, что просто не знает, чем его наградить. Титул, конечно маркиза, он сразу получит, поместье там какое-то, майорат, но все это кажется Генриху VIII мало. И он решает наградить малютку самым почетным в Англии орденом — «Подвязки». Вручался этот орден с большой помпой и за особые заслуги и лауреатов этого ордена было относительно немного, а в их числе малютка Генрих, незаконнорожденный сын Генриха VIII. Представляете, дорогой читатель, как затруднительно было нянькам возиться с этим орденом во время смены пеленок ребенку. Ведь носили его ниже левого колена, как дамы раньше носили подвязки (собственно, и его происхождение от дамских подвязок). И это был единственный в мире малютка, который еще в пеленки мочился и соску сосал, но орденоносец. Потом Генрих VIII этого своего хилого сынка захочет на своей дочери Марии Тюдор женить, да маркиз рано умер, не выдержав казни Анны Болейн. Многие склонны думать, что собственно Анна во время своей казни на него порчу наслала. С этого времени незаконнорожденный сын Генриха начинает сохнуть и умирает. Но возвращаемся к нашей Бесси Блаунт. Она, значит, настаивает, чтобы ее выдали замуж, а то перед историей как-то неловко.
И мужем Бесси согласился стать уродливый, но зато лорд, — Тэйлбоз. Конечно, не даром. Он там поместье получил, пенсию ему вдвое увеличили, и он был так доволен жизнью и красивой молодой женой, что никогда впоследствии ни одного упрека ей не сделал по поводу аморального ее поведения с королем и шлюхой ни разу не назвал. Это был хороший, добрый «снисходительный рогоносец».
Приближается к «снисходительным рогоносцам» еще одна специфическая их группа, которую мы назовем «рогоносцы-невидимки». Почему невидимки? Что у них волшебная шапочка есть — наденут и станут невидимыми? Ну нет, такой волшебной шапочки у них, правда, нет, но они и без нее стали невидимыми. Растворились в общей массе царедворцев и свою, на каждом шагу изменяющую им жену почти не видят. Кажется, живут вместе, чаще в Лувре или в Версале, кажется, с законными женами, но с ними почти не встречаются, не видятся попросту, потому как жена вечно или на балах или в постели с любовниками, а муж государственными делами занимается. Встречаются с женами они ну разве что на балах, да и то мужья тогда стараются нос и глаза воротить от того места, где их жены с очередными любовниками комплиментами обмениваются, даже веером свой флирт не прикрывая. Роль таких мужей сводится к одному — служить верой и правдой отечеству и забыть, что в этот момент поделывает его жена. Никакой личной жизни (по крайней мере с женами) у такого государственного «рогоносца» нет. День и половину ночи проводят они в королевских кабинетах, уткнув свой нос, в пенсне или без оного, в терпеливую бумагу, и не интересует их абсолютно положение жен на альковном фронте. Ну, может, исподволь они и знают об очередных изменах жен, «да имеющий уши, да слышит», а тут еще и глаза есть, но внешне эти знания ничем не обнаруживают. Таких «невидимых рогачей», дорогой читатель, расплодилось на королевских дворах, как грибов в дождливую осень, но все они так однообразны, так, что опиши мы одного, другого, вы бы отлично поняли, что это за фрукты и с чем их едят. И вот таких два фрукта мы вам и представляем — это министр иностранных дел при императоре Наполеоне III Александр Валевский и государственный секретарь при Карле IX де Сов.
