Николай Платошкин - История Мексиканской революции. Выбор пути. 1917–1928 гг. Том II
Сам Анхелес выступил с речью перед пленными солдатами правительственных войск, и они изъявили желание перейти к вильистам (скорее всего, из-за опасения расправы).
Американские бизнесмены в Чиуауа тоже отмечали, что Вилья стал относиться к гринго более мирно, хотя его мула и звали Президент Вильсон. Вилья выступал перед американцами на рудниках Чиуауа с критикой политики Вильсона, но никого не трогал.
После захвата Парраля и ряда других населенных пунктов Вилья и Анхелес оказались перед непростым стратегическим выбором. Конечно, с пропагандистской точки зрения самым наилучшим вариантом был бы захват столицы Чиуауа. Но тамошний гарнизон насчитывал несколько тысяч солдат, которые к тому же могли быстро получить подкрепление по железной дороге. Да и вообще, как уже упоминалось, соотношение сил в штате было очень неблагоприятным для Вильи. Правда, как отмечали американские наблюдатели, правительственные войска были разложены охватившей практически весь офицерский корпус коммерцией и жаждой обогащения, в основном незаконного.
В этих условиях Вилья решился на странный, на первый взгляд, шаг – атаковать приграничный мексиканский город Сьюдад-Хуарес, находившийся прямо напротив техасского Эль-Пасо. Вилья не мог не понимать, что вооруженные столкновения на границе неизбежно приведут к военной интервенции США, но, возможно, именно этого партизанский командир и добивался. Другим аргументом в пользу атаки на Сьюдад-Хуарес было стремление Вильи освободить Анхелеса от его заблуждений относительно истинного лица империалистов-гринго.
15 июня 1919 года вильисты под руководством лучшего командира Вильи Мартина Лопеса, отличившегося при взятии Сьюдад-Чиуауа в конце 1916-го, быстрой атакой захватили город.[86] Вильисты старались действовать так, чтобы даже шальные пули не залетали на американскую территорию, где, как всегда, собрались зеваки, наслаждавшиеся бесплатным вестерном по ту сторону границы. Скорый успех налета объяснялся тем, что вильисты использовали американские ножницы для резки колючей проволоки и быстро преодолели опоясавшие город заграждения, которые правительственный гарнизон считал лучшей защитой от знаменитых кавалерийских атак.[87]
Гарнизон каррансистов отступил в расположенный неподалеку от города форт Идальго. Вильисты, измученные лишениями партизанской жизни, набросились на магазины и рестораны, из-за чего и упустили такую близкую победу.
В это самое время в форте Идальго вспыхнула ссора между двумя подразделениями правительственных войск. Офицеры одного отряда упрекали сослуживцев в том, что они оставили противнику боевое знамя, бежав из города. Ссора довела до того, что опозоренный отряд вернулся в Сьюдад-Хуарес, чтобы отбить знамя. Вильисты приняли вернувшихся каррансистов за свежие подкрепления и в панике бежали из города. Сам Вилья чуть было не попал в плен. Прогуливаясь по улице, он принял каррансистов за своих солдат, а когда понял свою ошибку, едва смог спастись, бешено отстреливаясь из пистолета.
Но все же он быстро прекратил панику среди партизан, и после новой атаки и кровопролитного боя его армия снова взяла город. Вильисты уже готовились к решающему удару по форту Идальго, чтобы завершить сражение. Однако именно в этот решающий момент, воспользовавшись в качестве предлога убийством двух американцев, все-таки пострадавших от пуль с мексиканской стороны, в Сьюдад-Хуарес вошли части американской армии: примерно 3600 солдат и офицеров, включая пехоту, кавалерию и артиллерию.[88] Вилья не мог, конечно, меряться с янки огневой мощью, и ему пришлось оставить город. Анхелес был в отчаянии. Он даже направил к командующему американскими силами генералу Джеймсу Эрвину парламентера, который должен был представить доказательства, что по Эль-Пасо стреляли солдаты правительственных войск.[89] Однако Эрвин отказал посланцу вильистов в аудиенции. В Сьюдад-Хуаресе американцы убили и ранили более сотни бойцов Вильи, сами потеряв двух человек убитыми и 10 ранеными.
Анхелес был до глубины души потрясен крахом всех своих надежд. Местное население не спешило вставать под знамена Конституции 1857 года. А самое главное – США были явно не готовы признать Вилью воюющей стороной, с Анхелесом или без него. Теперь у Анхелеса, по его собственным словам, оставалось два варианта дальнейших действий: либо возвращение в США (что генерал отвергал по этическим соображениям, так как это напоминало бегство с поля боя), либо мученическая гибель. «Я от всего сердца желаю собственной смерти», – говорил Анхелес секретарю Вильи[90].
Один из командиров Вильи предложил Анхелесу на время укрыться в пещере, и, как только генерал согласился, его выдали местным властям за 6 тысяч песо. При задержании Анхелес отстреливался, но силы были неравны. Карранса предпочел бы, чтобы генерала в плен не брали. Но авторитет Анхелеса как честного и неподкупного человека был высок по всей стране. Убить его в засаде после наделавшей много шума расправы с Сапатой Карранса не мог. Он решил предать Анхелеса суду военного трибунала, хотя приговор был вынесен заранее. Карранса приказал генералам-судьям закончить процесс за один-два дня.
Процесс над Анхелесом открылся в Сьюдад-Чиуауа в зале «Театра героев». Несмотря на то, что город был заполнен войсками, встречать Анхелеса на вокзал прибыли сотни людей, которые бурно приветствовали генерала. Многие связывали с ним воспоминания о славной «Северной дивизии» 1913-1915 годов, которая щадила пленных и защищала бедных. К Каррансе со всей страны приходили сотни писем и телеграмм с просьбой помиловать генерала. С самого начала процесса, как отмечал американский консул, моральное превосходство Анхелеса над его судьями было более чем очевидным. Зал неоднократно приветствовал слова генерала аплодисментами.
Формально Анхелесу вменяли в вину нарушение присяги и мятеж против правительства. Адвокаты подсудимого доказывали, что Карранса сам распустил старую федеральную армию в 1914 году и с тех пор военнослужащим Анхелес не являлся, поэтому судить его имеет право только гражданский суд.
Сам Анхелес вообще себя не защищал. Он отказался от любой критики Каррансы и подчеркивал, что прибыл в Мексику только с одной целью – объединить страну и положить конец братоубийственной войне. К чести Анхелеса, следует отметить, что он защищал в суде и «бандита» Вилью: «Вилья – хороший человек, только обстоятельства сделали его плохим». У обвиняемого видели книгу Ренана «Жизнь Христа». Было ясно, что «Дон Кихот» готов к роли мученика за свою страну, которую любил больше жизни. Особенно бурные аплодисменты в зале вызвали слова Анхелеса о социализме, что ясно говорит о настроениях мексиканцев того времени. «Я начал изучать социализм, и я понял, что это движение братства и любви между людьми разных частей мира… Один австрийский коммунист доказал, что если бы все люди работали по три часа в день, то они были бы гораздо богаче, чем сейчас; дело, однако, в том, что есть такие, кто не работает, но хорошо ест».[91] Стенограмма процесса фиксирует аплодисменты именно после этих слов. Реакция Анхелеса на поддержку публики была благородной: «Эти аплодисменты не мне. Они прозвучали в адрес социализма, в поддержку идей братства и любви».
Командующий правительственными войсками в Чиуауа Мануэль Дьегес, который формально вообще не имел к суду никакого отношения, сообщал в Мехико обо всех паузах в процессе, даже обеденных. Карранса так торопился расстрелять Анхелеса, что подсудимым (перед трибуналом предстали и два захваченных вместе с генералом вильиста) разрешили поспать не более пяти часов. Анхелес, наоборот, тянул время, он все еще надеялся, что его адвокатам удастся добиться передачи дела в гражданский суд. Однако уже на второй день процесса трибунал вынес заранее известный всем смертный приговор. У Анхелеса еще был последний шанс: он мог опротестовать приговор в Верховном военном суде. Дьегес немедленно направил начальнику штаба армии и доверенному лицу Каррансы Уркисо телеграмму, требуя, чтобы Министерство юстиции отказало осужденному в этом праве. Министерство так и поступило: оно рекомендовало привести приговор в исполнение немедленно.
Анхелес отказался от исповеди и встретил смерть мужественно. Более пяти тысяч жителей Чиуауа провожали генерала в последний путь.
С убийством Сапаты и Анхелеса, ибо последний случай тоже был убийством, не имевшим с законностью ничего общего, Карранса избавился от двух самых опасных идейных врагов. Ни Сапата, ни Анхелес в силу своей неподкупности и высоких моральных принципов никогда не пошли бы на политическую сделку с режимом ради материальных благ и высоких постов. Без Анхелеса Вилья в глазах многих мексиканцев и США опять превратился в обычного бандита. Теперь у Каррансы были развязаны руки для борьбы с Обрегоном. Его президент принципиальным политиком отнюдь не считал и все еще надеялся отговорить от участия в выборах или запугать.
