Коллектив авторов - Древние германцы
Гл. 6. [Германик решил предпринять поход в Германию морским путем, с тем чтобы римская конница могла, поднимаясь вверх по рекам, проникнуть в глубь Германии. С этой целью он приказал построить флот в тысячу судов…] Сборным пунктом был назначен Батавский остров, ибо к нему легко было причалить, здесь удобно было посадить войска на суда и переправить их на театр военных действий. Рейн, который до тех пор течет одним руслом или образует лишь небольшие острова, разветвляется там, где начинается страна батавов, как бы на два рукава; один из них, протекающий ближе к Германии, сохраняет свое название и сильное течение вплоть до впадения в Океан, другой, протекающий по галльской стороне209, шире и течет медленнее; местные жители называют его уже иначе – Вагалом, но затем он вновь принимает другое название – Мозы и под этим именем широким устьем вливается в Океан.
Гл. 7. Пока собирались суда, Германик велел легату Силию произвести с легким отрядом набег в страну хаттов; сам же он, услышав об осаде крепости на реке Лупии, повел туда шесть легионов. Однако ввиду внезапных ливней Силию немногого удалось добиться: он захватил лишь небольшую добычу да жену и дочь вождя хаттов Арпа. Германику же осаждавшие не дали возможности вступить с ними в бой: они разбежались при слухах о его приближении…
Гл. 8. [После того как римский флот дошел до устья Эмса, войско высадилось на левом берегу этой реки и занялось постройкой мостов; затем оно переправилось на правый берег, где и разбило лагерь…] В тот момент, когда Германик велел разбить лагерь, ему сообщили, что в тылу отпали ангриварии: он тотчас послал туда Стертиния с конницей и легковооруженными отрядами; тот огнем и мечом отомстил ангривариям за их измену.
Гл. 9. Река Визургис отделяла римлян от херусков. На ее [правом] берегу появился Арминий вместе с прочими наиболее знатными лицами в племени и спросил, не прибыл ли Германик… [Получив утвердительный ответ, Арминий попросил разрешения поговорить со своим братом Флавием, служившим в римском войске и отличавшимся верностью римлянам. Результаты этих переговоров Арминия с Флавием Тацит излагает следующим образом:]
Гл. 10. …Флавий указывал на величие Рима, могущество Германика, на тяжкие наказания, ожидающие побежденных, и на милости, оказываемые подчиняющимся Риму; он подчеркивал также, что [в случае сдачи Арминия] с его женой и сыном не будут больше обращаться, как с врагами.
Арминий говорил о священном долге по отношению к родине, о свободе предков, о богах родной Германии, о матери, которая просит Флавия вместе с ним, чтобы он лучше предпочел стать германским военачальником, чем отщепенцем и предателем своих сородичей и свойственников и, наконец, всего своего народа. Дело дошло до ссоры, и даже разделявшая их река не помешала бы им вступить в поединок, если бы Стертиний не удержал Флавия, который в гневе уже требовал себе коня и оружия. На том берегу виднелась фигура Арминия, который грозил римлянам и возвещал предстоящее сражение; он вставлял в свою речь много латинских слов, ибо он ведь служил [раньше] в римском лагере в качестве предводителя своих соплеменников.
Гл. 11. На следующий день германцы выстроились в боевой готовности на том берегу Визургиса. Но так как Германик считал стратегически нецелесообразным подвергать легионы риску битвы, пока не построены мосты и укрепления, то он послал сначала конницу вброд на ту сторону реки. Во главе конницы были: Стертиний и один из примипилариев210 Эмилий; они сделали нападение на германцев сразу в нескольких местах с тем, чтобы раздробить военные силы неприятеля. Но там, где было самое быстрое течение, вождь батавов Хариовальд пробился через реку и устремился на врага. Тогда херуски притворились, будто бы они бегут, и этим завлекли батавов в долину, окруженную лесистыми горами; затем они ринулись на врагов со всех сторон, оттеснили сопротивлявшихся, бросились за бегущими, а сбившихся в кучу батавов они рассеяли, частью сражаясь врукопашную, частью поражая их издали. Хариовальд долго выдерживал жестокий натиск врагов; затем он убедил своих сделать попытку сомкнутыми рядами разбить наступавшие отряды неприятеля; сам он бросился в самую гущу битвы; его лошадь закололи; он пал под ударами стрел, и много знатных – вокруг него. Остальных спасла от гибели собственная сила и подоспевшая конница Стертиния и Эмилия.
Гл. 12. Переправившись через Визургис, Германик узнал от перебежчика, что Арминий выбрал место для битвы, что в лесу, посвященном Геркулесу211, собрались и другие племена и что германцы решились ночью напасть на римский лагерь. Германик поверил этим сведениям, ибо видны были сторожевые огни, а лазутчики, подходившие ближе к неприятелю, сообщили, что слышно ржанье лошадей и шум огромного и нестройного войска…
Гл. 13. [В ночь перед происшедшей в долине Идиставизо битвой возле римского вала разыгрался следующий инцидент…] …один из неприятельских воинов, знающий латинский язык, подскакал на коне к валу и громогласно обещал от имени Арминия каждому перебежчику на все время похода жену, участок земли и сто сестерциев ежедневного жалованья. Это издевательство воспламенило гнев легионеров. «Погодите [ответили они] – придет день битвы, тогда мы сами завладеем землями германских воинов и уведем их жен; ваше предложение мы принимаем, как счастливое предзнаменование: жены и деньги наших врагов станут нашей добычей…»
Гл. 14. [На следующее утро, перед самой битвой, Германик в своей речи к римским легионерам посвящает их в свои планы, дает им ряд ободряющих советов и в то же время делает сравнительную оценку римской и германской военной тактики и вооружения.] «Не только открытое поле может служить удобным местом сражения для римского солдата, но и леса и лесистые горы; надо только уметь повести дело, ибо германцам с их огромными щитами и длинными копьями труднее управляться среди древесных стволов и кустарника, чем римлянам с их дротиками, мечами и плотно облегающей тело боевой одеждой. Следует лишь наносить удар за ударом и целиться в лицо врага; у германцев ведь нет ни панциря, ни шлема; их щиты не обиты ни железом, ни кожей, а сплетены из прутьев или сделаны из тонких раскрашенных досок; только передние ряды германцев вооружены копьями, а остальные лишь короткими, на конце обожженными дротиками. На вид германцы страшны и при непродолжительном натиске очень сильны; но они очень плохо переносят раны и бегут, не стыдясь позора и не обращая внимания на вождей. При неудаче они трусливы, а в случае удачи не признают ни божеских, ни человеческих законов. Если вы устали от сухопутных походов и морского плавания и жаждете окончания войны, то эта битва принесет вам исполнение ваших желаний: мы теперь уже ближе к Альбису, чем к Рейну, а за Альбисом ничто не угрожает нам войною…»
Гл. 15. Арминий и прочие наиболее знатные из германцев тоже не упустили из виду ничего, что могло бы поднять боевой дух воинов. «Перед вами, – уверяли они их, – те римляне из войска Вара, которые оказались трусами из трусов и, убежав оттуда, подняли мятеж, чтобы не идти на войну. Из них одни вновь предоставят озлоблению врагов и гневу богов свои покрытые ранами спины, другие – ослабленные борьбою с бурями и ливнями тела, и те и другие без надежды на успех. Да они ведь для того только и пришли сюда именно на кораблях и по неприступному морю, чтобы не встретить на своем пути сопротивления и не бояться преследований в случае бегства; но в сражении врукопашную побежденным не помогут паруса и весла. Подумайте только о жадности, жестокости и высокомерии римлян! Разве у нас есть другой выбор, кроме как сохранить свою свободу или умереть, прежде чем нас обратят в рабство?»
Гл. 16. Воспламенив таким образом воинов и вызвав у них жажду битвы, они отвели их в долину, именуемую Идиставизо212. Эта долина расположена между Визургисом и цепью холмов; в разных местах она принимает различную форму в зависимости от того, как далеко отступает течение реки от гор и в какой мере их предгорья сдавливают ее берега. В тылу германцев возвышался лес; деревья подымали свои ветви в вышину, а внизу стволы были голы. Германцы заняли открытое поле и опушку леса; одни только херуски засели в горах, чтобы во время битвы ринуться сверху на римлян…
Гл. 17. Видя, что отряды херусков в неистовой жажде боя слишком выдвинулись вперед, Германик приказал самой сильной части своей конницы ударить неприятелю во фланги, а остальным эскадронам обойти его и атаковать с тыла; сам он обещал вмешаться в бой в нужный момент… Пехота ударила неприятелю во фронт, и в то же время посланная вперед конница напала на него с тыла и атаковала фланги, и – как это ни странно звучит – два неприятельских отряда обратились в бегство в противоположные стороны: те, что стояли в лесу, ринулись в поле, а те, что стояли в долине, пустились бежать в лес. Херуски, находившиеся посередине между этими двумя отрядами, были оттеснены с холмов; среди них бросался в глаза Арминий, который старался поддержать порядок в битве делом собственных рук, ободряющими призывами и указаниями на свою рану. Он бросился на стрелков и пробился бы сквозь их ряды, если бы его не удержали подоспевшие когорты ретийцев, винделиков и галлов. Сам он проложил себе дорогу обратно благодаря своей физической силе и быстроте своей лошади, вымазав лицо собственной кровью, чтобы его не узнали. Говорят, что хавки, находившиеся в числе римских вспомогательных отрядов, [все‐таки] узнали его, но пропустили. Такая же отвага или хитрость помогла спастись Ингвиомеру. Остальные херуски были перебиты целыми массами; многие из них, пытаясь переплыть Визургис, пали под ударами стрел, унесены были течением или, наконец, оказались погребенными под тяжестью бежавших сзади людей и под обваливавшимися берегами реки. В своем позорном бегстве некоторые из них взобрались даже на верхушки деревьев и спрятались в ветвях, откуда римские воины, забавляясь, сбрасывали их ударами стрел. Другие были раздавлены срубленными деревьями.
