В. Болоцких - История России. Том 2. XIX–XX века. Учебное издание
За такие слова министр внутренних дел запретил печатать речь Чичерина за требование якобы конституции, а Александр III убрал его с должности городского головы. В мемуарах Чичерин написал: «Великие преобразования Александра Второго были рассчитаны на то, чтобы дать русскому народу возможность стоять на своих ногах; но и он, и ещё более его преемник делали всё, что могли, чтобы унизить это освобождённое общество и не дать созреть посеянным плодам. Ныне Россия управляется отребьем русского народа, теми, которых раболепство всё превозмогло и в которых окончательно заглохло даже то, что в них было порядочного смолоду».72
7.4.6. Государственный аппарат России в XIX в.
Чичерин ошибался, думая, что реформы Александра II были направлены на освобождение общества, на то, чтобы оно встало на свои ноги. Укрепление мощи самодержавного государства через модернизацию промышленности, транспорта, структур управления было главной задачей Александра II, как и Александра III и Николая II.
Другой важной задачей, которая стояла перед российскими самодержцами в XIX в., было сохранение и укрепление контроля над неудержимо разраставшимся бюрократическим аппаратом. Рост населения, расширение территории государства, экономическое развитие в сочетании с традиционным и неизбежным стремлением самодержавной власти охватить всё, контролировать всё и управлять всем вели к усложнению задач, стоявших перед властью и, следовательно, к непрерывному росту бюрократического аппарата. Закономерно, что неизменность подушной подати в послепетровском XVIII в. сочеталась с довольно медленным ростом числа чиновников. Но с конца XVIII в. численность бюрократического аппарата начинает бурно расти. За 60 лет, с 1796 по 1857-й г., количество чиновников возросло в 6 раз с 15—16 тыс. до 90 тыс. человек. А так как численность населения за этот период выросла примерно в 2 раза (в 1796 г. – 36 млн человек, в 1851 г. – 69 млн), то государственный аппарат в первой половине XIX в. рос таким образом примерно в 3 раза быстрее, чем население.
Сводных данных об общей численности чиновников во второй половине XIX в. нет. По имеющимся сведениям о чинах первых 4-х классов, число чиновников этих рангов с 1857 по 1903-й гг. увеличилось в 4,26 раза. Судя по всему, темпы роста численности чиновников во второй половине века ускорились: значительно вырос Департамент железнодорожных дел, возникли новые учреждения на местах – губернские акцизные управления с большим штатом, расширились штаты казённых палат за счёт податных инспекторов, колоссально вырос аппарат Государственного банка за счёт контор в губернских городах, разросся аппарат Министерства внутренних дел, в конце 1880-х гг. появился институт земских начальников, которых насчитывалось около 2 тысяч человек и т. д.73
В целом, в 1796 г. по V ревизии при населении 36 млн человек число чиновников составляло 15—16 тысяч, т.е. один чиновник приходился на 2250 жителей. В 1851 г. по IX ревизии насчитывалось 69 млн жителей, а чиновников – 74330, т.е. один чиновник приходился на 929 человек. На 1903 г. чиновников было примерно 385 тысяч, а население по переписи 1897 г. – 129 млн человек, следовательно, один чиновник приходился на 335 человек. Таким образом, число чиновников в XIX в. с учётом роста населения увеличилось почти в 7 раз.74
Рост бюрократии означал разрастание в России широкого слоя людей, для которых основным средством существования и повышения материального благосостояния была должность в государственном управлении, а источником обогащения государственная казна. Желание получить побольше, а работать поменьше, порядок, при котором больший кусок пирога получал не тот, кто больше и лучше работал, а тот, кто был ближе к общественной казне приводят к тому, что на государственную казну начинают смотреть как на частную собственность. Отсюда вытекает склонность чиновников рассматривать всякое посягательство на его личное положение как посягательство на устои политической и государственной системы.75
Характерно, что в XIX в. не было единых окладов для министров и других высших чиновников – их жалованье зависело от близости к государю или его фаворитам, родовитости. Так один из самых знаменитых своим воровством, произволом, обложивший всех чиновников, откупщиков и купцов данью пензенский губернатор Панчулидзев получал один из самых высоких среди губернаторов окладов.76
О размахе воровства и злоупотреблений чиновников в XIX в. имеется масса сведений. Например, когда в начале века отменили откупную систему на вино, приносившую большой вред народу и разлагавшую чиновничество подачками, и заменили казённой монополией на продажу спиртного, то доходы казны от неё вскоре упали из-за воровства чиновников. Пришлось возвращаться к откупам и только в 1880-е гг. в какой-то мере решили проблему получения доходов от водки, введя свободную торговлю ею, но с обложением акцизным сбором.
Воровство продолжалось при Николае I. Когда Николаю I сообщили, что из губернаторов не берут взяток даже с откупщиков только двое: киевский губернатор И. Фундуклей и ковенский А. Радищев, то он заметил: «Что не берёт взяток Фундуклей – это понятно, потому что он очень богат, ну а если не берёт их Радищев, значит, он чересчур уж честен».77 Вскоре Радищев (сын революционера) потерял свою должность.
Накануне Крымской войны, в начале 1850-х гг., открылось, что директор канцелярии Комитета о раненых, камергер двора и тайный советник А. Политковский украл 1 004 901 рубль, занимался он воровством почти 20 лет и за это время ни разу не подвергался ревизиям, жил на широкую ногу, на его кутежах присутствовал «весь Петербург», в том числе управляющий III отделением и шеф жандармов Л. Дубельт.
Обычным делом было воровство и казнокрадство в армии. Результаты были ужасающими. Николай I очень заботился об армии, в отчёте военного министра к 25-летию его царствования утверждалось, что содержание офицеров и довольствие нижних чинов выросло в 9 раз. В том же отчёте приводятся данные о смерти солдат от болезней. За 25 лет от них умерло 1 062 839 солдат, а во всех войнах николаевского царствования было убито 30 233 человека. В Действующей армии (войска на западной границе) болело 75% состава.78
Возникает вопрос: куда смотрели полиция, суд, жандармы? По воспоминаниям одного из чиновников Сената в этом высшем судебном учреждении государства процветало мздоимство, особенно на уровне обер-секретарей департаментов, многие из которых имели каменные дома. В министерстве юстиции существовала касса, куда поступали все взятки, получаемые чиновниками министерства и потом деньги делились между служащими, смотря по чину и занимаемой должности. Более того, наибольшие злоупотребления наблюдались в двух ведомствах: Министерствах внутренних дел и юстиции. Так, из 2540 чиновников, находившихся в 1853 г. под судом, 1198 принадлежали к первому, а 741 – ко второму.79
В имениях и на заводах князей Голицыных в Пермской губернии вёлся строгий учёт всех «презентов» чиновникам, все сведения сводились потом в годовую ведомость для представления хозяевам. Всего сохранилось 13 тетрадей, первая их которых относится к 1804 г., а последняя – к 1853 г. Из документов видно, что взятки давались всем чиновника – от простого копииста до генерал-губернатора. Только по 13 ведомостям чиновникам было выдано деньгами и натурой на сумму 367 986 рублей. «Пособия» кн. Голицына пермским чиновникам были солидными, а у некоторых классных чиновников превышали их должностной оклад в 2—4 и даже в 6 раз.80
Верховная власть не могла, да не очень-то хотела противодействовать всеобщему произволу и грабежу чиновников. Взятками не брезговали члены царской семьи, брат Александра II Николай обращался к шефу жандармов (!) Шувалову с просьбой, чтобы его протеже досталась концессия на железную дорогу, за что великому князю было обещано 200 000 рублей. Просьба была выполнена, деньги великий князь получил. Сам Александр II, если не брал сам, то помогал другим. Д. Милютин в своем дневнике в 1874 г. рассказывал о прямом распоряжении императора министру путей сообщения сделать крупный заказ на подвижной состав заводам Мальцева, «с тем чтобы последний обязывался подпиской выдавать ежегодно по столько-то тысяч рублей своей жене, приятельнице императрицы, неразлучной с нею и не живущей с мужем». Перед этим Д. Милютин пишет: «Остаётся только дивиться, как самодержавный повелитель 80 миллионов людей может до такой степени быть чуждым самым элементарным началам честности и бескорыстия. В то время как, с одной стороны, заботятся об установлении строжайшего контроля за каждой копейкой, когда с негодованием указывают на какого-нибудь бедного чиновника, обвиняемого или подозреваемого в обращении в свою пользу нескольких сотен или десятков казённых или чужих рублей, с другой стороны, с ведома высших властей и даже по высочайшей воле раздаются концессии на железные дороги фаворитам и фавориткам прямо для поправления их финансового положения, для того именно, чтобы несколько миллионов досталось в виде барыша тем или другим личностям».81
