Алла Намазова - Бельгийская революция 1830 года
В апреле 1831 г. в Париже проходил суд над участниками антиправительственного заговора. Парижская «Gazette des tribunaux» в двух номерах поместила отчет о его заседаниях. Одним из обвиняемых был Дюэ-старший, член «Общества друзей народа», который принимал активное участие в подготовке экспедиции отряда волонтеров в Бельгию. Показания Дюэ подтверждают, что первый отряд волонтеров отбыл из Парижа в Бельгию 25 сентября 1830 г.[268] Дюэ сказал также, что он был в это время в Бельгии и видел там Луи де Поттера. Шарль Тэст, выступавший в качестве свидетеля на этом процессе, заявил, что он был послан «Обществом друзей народа» в Бельгию с дипломатической миссией. Тэст подчеркнул, что одной из задач его поездки было предостеречь смельчаков из Парижа и не дать им погибнуть от пуль поджидавших их в засаде оранжистов[269]. По показаниям свидетеля Байеля (Bailleul), командирами батальонов добровольцев были Гехтер (Gechter), Корбьо (Corbiot) и Дюэ-старший[270].
Шарль Тэст активно сотрудничал во французской республиканской газете «L'Emancipation». Здесь была опубликована серия статей о бельгийской революции: «Необходимость бельгийской республики», «О федеративном правительстве», «О республике в Бельгии»[271] и др. В письме от 11 октября 1830 г. к Шарлю Рожье Тэст писал: «Ваша революция совершена народом: она должна быть завершена только им и для него. Поторопитесь сделать окончательным то, что вы провозгласили как временную меру. Не старайтесь быть похожими ни на нас, ни на других, будьте самими собой. Не обольщайтесь обещаниями, которые никогда не выполняются, и твердо помните, что нет ничего более опасного для независимости страны, чем дипломатические сделки»[272].
Интересно отметить также, что в бельгийской революции наряду с французами активное участие принимал и итальянец Франчинетти[273] (Francinetti).
Прокламация от 5 октября, с которой обратился к бельгийцам принц Оранский, была одной из попыток сохранить за Оранской династией обе части Нидерландского королевства — Бельгию и Голландию. В то же время прокламация свидетельствовала о значительных уступках требованиям бельгийцев. В этой прокламации принц Оранский заявлял: «Его Величество предварительно учреждает для южных областей правительство, назначив меня его главой и набрав всех его членов из бельгийцев. Все дела в присутственных местах должны вестись на том языке, который они сами изберут себе. Все общественные должности, зависящие от этого правительства, могут быть заняты жителями тех областей, к которым они относятся. Полная свобода будет допущена при надзоре за воспитанием юношества, чтобы соответствовать желаниям народа и потребностям времени. Будут осуществлены и другие преобразования»[274]. В заключение этой прокламации принц обещал забыть «все политические проступки, совершенные до издания этой прокламации». Однако прокламация не произвела особого впечатления на восставший народ, который с успехом продолжал теснить голландские войска и твердо решил добиться независимости своей страны. Маастрихт все еще находился на осадном положении, несмотря на присоединение к голландскому гарнизону отряда генерал-лейтенанта Корт-Эйлигерса. Цитадель Турне капитулировала перед повстанцами, крепость Филиппвиль также сдалась 30 сентября.
19 октября Государственный совет принял постановление, по которому в восставшие провинции запрещалось ввозить хлеб, соль и другие продукты, а также порох, селитру, дробь, пули, железо, свинец, ружья, пистолеты, сабли, шпаги и другое военное снаряжение. Одновременно, согласно этому постановлению, все товары, вывозившиеся из южных провинций, облагались высокими пошлинами, как заграничные товары[275]. Эта экономическая мера была еще одной попыткой усмирить восставшие бельгийские провинции.
Прокламация принца Оранского от 16 октября 1830 г.[276] была еще одной попыткой сохранить за Оранской династией бельгийские провинции. В этой прокламации он, идя на дальнейшие уступки, признавал независимость Бельгии и выражал готовность стать во главе бельгийского национального движения и подчиниться решению свободно избранного конгресса. Король Вильгельм не одобрил этой прокламации и объявил ее недействительной. В донесении из Гааги от 26(14) октября 1830 г. Гурьев, анализируя последствия и влияние этой прокламации на внутреннее положение Бельгии, писал: «Надежды, которые его высочество принц Оранский возлагал на впечатление от этой прокламации, далеко не оправдались… мы не видим никаких признаков того, что его прокламация вызвала в Бельгии хотя бы малейшее благоприятное для него движение, которым он мог бы гордиться. Напротив, его прокламация увеличила дерзость Временного правительства… Пока революция продолжает развиваться среди смятения идей и прискорбнейших эксцессов. В некоторых провинциях установилась система грабежей, целью которых является не только личная месть, но и бессмысленное разрушение наиболее прекрасных мануфактурных и промышленных заведений… Революционеры твердо придерживаются плана дойти до берегов Мааса, который они называют своей естественной границей; а пути к его осуществлению тайно подготовляются их эмиссарами, которые уже широко проникают по направлению к северу и, разжигая преимущественно религиозную вражду, стараются вызвать волнение умов и восстание»[277]. Эта депеша свидетельствует о страхе и панике, которыми были охвачены правящие круги Нидерландского королевства в октябре 1830 г.
В другой депеше, датированной 21(9) октября 1830 г., Гурьев сообщал о послании короля, с которым он обратился к Генеральным штатам по поводу прокламации принца Оранского от 16 октября. В этом послании король «устанавливает факт разделения королевства на две части». Однако революция продолжалась, и это с горечью вынужден был признать царский дипломат: «Все возрастающее возбуждение населения в Антверпене заставило коменданта крепости генерала Шассе объявить осадное положение. Тем более критическим становится положение его королевского высочества, который в настоящее время не может выбрать себе для резиденции другого места. Он не может ни вернуться в Голландию, не возбуждая там резкого неудовольствия, вызванного его прокламацией, ни обосноваться без риска в каком-либо городе восставших провинций»[278].
Этой прокламацией принца от 16 октября был недоволен и русский император Николай I. В письме министра иностранных дел России К.В. Нессельроде от 5 ноября (24 октября) 1830 г., адресованном Гурьеву, говорится: «Та депеша, которая дает отчет о решении его высочества принца Оранского признать независимость и стать во главе движения, волнующего эту провинцию, должна была, конечно, произвести на нашего государя глубокое и тягостное впечатление»[279].
25 октября голландский король признал недействительной прокламацию принца Оранского и отстранил его от должности генерал-губернатора бельгийских провинций. Принц покинул Антверпен, которому угрожала опасность со стороны восставших, и получил предписание короля немедленно покинуть страну и уехать в Англию. Вскоре после отъезда принца Антверпен пал, голландские войска снова потерпели поражение. Подробное изложение этих событий находим в донесении Гурьева Нессельроде от 28 (16) октября: «Вчера, в то время, когда часть гарнизона сделала вылазку из города против инсургентов, пал город Антверпен вследствие предпринятой народом атаки на внутренние ворота крепости. Гражданская гвардия, не будучи в силах сдерживать натиск простонародья, сдала оружие. После этого голландские войска, подвергавшиеся со всех сторон отдельным нападениям и державшиеся в течение всего утра, были принуждены оставить свои позиции и укрыться в крепости. Немедленно, воспользовавшись внутренним переворотом, восставшие под началом генерала Меллине, вступив через Малинские ворота, овладели городом… Падение этого города открывает Северный Брабант для вторжения восставших. Следует опасаться, что за Антверпеном последует Маастрихт, который еще более ненадежен по своему положению и характеру гарнизона, состоящему на треть из бельгийцев»[280]. В заключение Гурьев с нескрываемым опасением писал о том, что революция продвигается гигантскими шагами дальше к северу с такой смелостью, обилием средств и искусством, что попытки слабого и беспомощного правительства бороться с ней будут напрасны. Пока державы придут между собой к соглашению и выберут Париж или Лондон как место, где можно было бы созвать конференцию для умиротворения Нидерландов, другие события, развиваясь с ужасающей быстротой, вероятно, опять опередят их[281].
Положение в бельгийских провинциях продолжало оставаться напряженным. После Антверпена 6 ноября пал Ардепбург, в городе Слуйсе повстанцы сняли с колокольни брабантское знамя и отправили его королю[282]. Маастрихт по-прежнему был осажден. В этой сложной обстановке должен был начать свою работу Национальный конгресс.
